Нити судьбы

– И правда… – девушка вскочила и хлопнула себя по лбу. – Он же двадцать лет писарем в Обители Времён… А до этого при дворе короля Белинаргуса служил, где колдунов было пруд пруди. Как же я про него забыла-то? Вот ведь растяпа! Спасибо, Кристи, прости, если надоела тебе тут своей болтовнёй.

– Ну что вы… – начала было кухарка, но Мэй уже вышла из кухни, поэтому оправдание так и осталось недосказанным.

Отправив первого подвернувшегося под руку мальчишку в конюшню с приказом оседлать её любимую каурую кобылку, Мэй вернулась в свою комнату, чтобы переодеться в костюм для верховой езды. Любимец лорда Бавора – толстый чёрный кот с нелепой, но соответствующей его характеру кличкой Наглец – развалился на кровати и только лениво потянулся, когда хозяйка велела ему идти ловить мышей.

– Вот ведь ленивый котяра! И за что только дедушка тебя кормит? А ну брысь отсюда, брысь! Ишь, нашёл себе тёплое местечко!

В ответ Наглец умильно прищурился и, сладко зевнув, забрался в изголовье кровати, поудобнее устроившись между подушками.

– Ну и сиди тут дальше в одиночестве, – проворчала Мэй, затягивая на груди шнуровку куртки, сшитой из мягкой оленьей кожи, – а другие коты, которые не такие наглые и ленивые, в это время съедят в кухне все самые вкусные кусочки, оставшиеся после обеда.

Кот закрыл глаза и громко замурлыкал. Девушка хотела вынести его из комнаты, чтобы не оставлять запертым, но пожалела – уж очень сладко и безмятежно спал дедушкин любимец. «Вот бы мне так!» – с завистью подумала Мэй и ушла, оставив дверь приоткрытой, чтобы кот мог выйти, когда проснётся и захочет есть.

Запираться Мэй научилась пару лет назад, когда у лорда Бавора вдруг объявились дальние родственники, которые сразу же живо заинтересовались тем, кому достанется Рион после смерти нынешнего владельца. Обсуждать наследство при живом человеке – это отвратительное кощунство, но вопрос действительно был важным. По крайней мере, для лорда Бавора.

Пустив свою лошадку тихим шагом по лесной тропинке, Мэй задумалась о том, почему люди порой имущество ценят выше таких качеств, как честь, достоинство и гордость.

Человека, который претендовал на звание наследника Риона, звали Чарси Гарол. Ему было немногим за тридцать, и за эти годы он не нажил ничего, кроме дурной славы мошенника и кучи долгов.

Жена Чарси Эмма создавала впечатление послушной куклы, которую властный хозяин дёргал за верёвочки, заставляя делать то, что ему было нужно. Даже у кота Наглеца, не раз на дню получающего пинки под зад, было больше характера и чувства собственного достоинства, чем у этой женщины. А их дети… Они были просто невоспитанными.

По совести, их и родственниками-то можно было назвать с большой натяжкой – Чарси приходился дальним кузеном дальнему кузену внука дедушкиного кузена. Мэй жила в Рионе с самого рождения, но до своего пятнадцатилетия даже не знала о существовании этих людей. И дед не знал, но им всё же удалось убедить его в родственных узах.

Что можно взять со старика, у которого никого нет, кроме внучки-подкидыша? Конечно же, он был рад, что объявилась хоть какая-то родня. Точнее, сначала был рад, но когда Чарси с хозяйским видом принялся расхаживать по замку и рассуждать о том, что и как он здесь будет переделывать, лорд Бавор заметно погрустнел. Он ждал от родственников любви и внимания, хотя бы уважения, но так и не дождался.

Чарси не пытался заслужить право стать наследником – он его требовал. По законам Иллиафии унаследовать земли и титул мог только прямой наследник – сын. В случае смерти старшего сына, владения переходили к среднему, к младшему… Если сына не было, земли наследовала дочь, а титул позже назначался королём её супругу. Если прямых наследников не было вовсе, судьбу владений решал король.

С Рионом дела обстояли несколько иначе. Будучи долгое время на хорошем счету у королевской семьи, лорды Рионские заслужили право в случае отсутствия прямых наследников оставлять свои земли тому, кого сочтут достойным этой чести. Соответствующий указ хранился в архивах королевской канцелярии уже почти сто лет, но потребности воспользоваться исключительным правом до последнего времени не возникало – сыновей в Рионе всегда рождалось предостаточно.

У лорда Бавора Рионского тоже были сыновья. Точнее, два сына и две дочери. Их всех унесло поветрие, а леди Элейна, законная супруга лорда Бавора, не смогла пережить это горе и вскоре тоже отправилась к богам. Он так и не нашёл в себе сил завести новую семью, чтобы позаботиться о наследниках.

Откуда ночью при закрытых воротах в замковой конюшне появилась крошка Мэй, никто не знал. Повитуха давала голову на отсечение и клялась всеми богами, что за предыдущий месяц в Рионе и его окрестностях на свет не появилось ни одного младенца. Лорд Бавор не захотел разбираться в деталях происшествия, назвал это чудом и забрал малышку в замок. Он велел всем обитателям замка забыть о том, что девочка ему не родная, и воспитывал её, как собственное дитя. Даже когда Мэй выросла и достигла брачного возраста, он всё равно называл её «милой девочкой Алимеей» и отдавал всю нерастраченную любовь и нежность.

Он хотел, чтобы после его смерти Рионом владела она. Когда Мэй исполнилось тринадцать, старик начал подыскивать ей достойного мужа. Девочка не протестовала, потому что ничего в этом не понимала, и ей было всё равно, кто будет владеть землями, лишь бы любимый дед был счастлив.

В день пятнадцатилетия Алимеи у ворот Риона впервые остановилась видавшая виды карета, в которой изнывала от жары и усталости семья Гарол. Они представились дальними родственниками и предъявили какие-то письма, это подтверждавшие. Конечно же, старый лорд им не особенно поверил, но принял гостей, потому что у его «милой девочки» в тот день был праздник.

Поначалу они вели себя тихо и скромно. Чарси рассказывал лорду Бавору о том, как их жестоко обманули и вышвырнули из дома жадные ростовщики, как нелегко жить в столице без громкого имени и влиятельных друзей, как дети страдают от голода, когда не удаётся найти приличную работу. Эмма молчала и только иногда тихонько плакала.

«Мэй, ты понимаешь, какая это удача? – радовался старый лорд. – Если они окажутся теми, за кого себя выдают, я оставлю Рион им, а ты сможешь распоряжаться своей судьбой так, как тебе захочется. Ты сможешь выйти замуж по любви, а не по моему выбору. Ты не будешь привязана к этим холодным камням никакими обязанностями. Алимея Рионская, ты будешь абсолютно свободна!»

Ошибкой или настоящей удачей лорда было то, что он не смог сохранить свой замысел в тайне. Сболтнул управляющему, тот поделился секретом с женой, та – ещё с кем-то… Не прошло и нескольких дней, как весь Рион до самого отдалённого уголка знал, что у старого лорда наконец-то появились законные наследники.

Гаролы оказались именно теми, за кого себя выдавали – очень-очень дальними родственниками лорда Бавора. Дед навёл о них справки, чтобы получить подтверждение родства, и заодно выяснил, что в Гоотарне Чарси не принимают ни в одном приличном доме. Он был карточным шулером и мотом. Крупно проигрался, заложил всё имущество, чтобы рассчитаться с долгами, наделал новых долгов и остался без крыши над головой, когда пришло время платить по счетам.

Когда лорд Рионский спросил Чарси, почему он не сказал правды, тот рассмеялся старику в лицо и заявил, что правда никому не нужна.

«Какое вам дело до моего прошлого? Оно осталось в прошлом, правду про меня говорят или лгут. Я больше не прикасаюсь к картам, потому что от этого страдает моя семья. Я изменился. И я готов доказать, что достоин права унаследовать Рион…»

Он приехал только для того, чтобы добиться права на наследство. Это очень сильно огорчило лорда Бавора, но он всё же решил присмотреться к Чарси – вдруг тот и правда изменился. Но нет, дальше стало только хуже.

Недальновидность Чарси была настолько очевидна, что вскоре над ним начали посмеиваться даже слуги. Старый лорд сразу же прекратил сплетни и сообщил всем обитателям замка, что Гаролы – просто гости в его доме, и не более того, но Чарси пропустил это мимо ушей. Он вёл себя, как хозяин, хотя не имел на это никакого права. Командовал, требовал, строил планы.