Избранница Аспида

Анна Светлова

Избранница Аспида

Давным-давно на опушке дремучего леса, который местные жители называли Боголесьем, стояла деревня. В ней жила женщина по имени Верея. Муж ее погиб, провалился зимой под лед, после этого живым его уже никто не видел. Детей у них не было, поэтому бедной Верее приходилось свои дни коротать в одиночестве.

Однажды сидя у окна, она глянула на ночное небо, где ярко светила луна и звезды мерцали, словно золотые монетки, и на нее накатила такая тоска, что она, тяжело вздохнув, проговорила:

– Ну, почему жизнь так несправедлива ко мне! Ведь вроде у меня все есть: и крыша над головой, и добра полные сундуки, да только все это мне не нужно, ведь в доме моем не зазвучит детский голосок, никто никогда не назовет меня матерью. Ах, если бы небо послало мне ребеночка, я любила бы его больше всех на свете.

Тихая одинокая слеза скатилась по ее щеке. Женщина посмотрела на небо, где на темном покрывале ночи сияла луна, и в какой-то миг ей послышался тихий плач. Словно где-то совсем близко хныкал младенец.

Она потрясла головой, чтобы отогнать навязчивое видение, но плач не прекратился. Более того, он стал еще громче.

– Ох, горе-то какое! – пробормотала Верея вслух. – Неужели я схожу с ума, и мне теперь повсюду мерещатся дети?

Женщина приоткрыла окно и прислушалась. Из-за непроглядной тьмы и осеннего холодка стало жутко.

Во дворе громко залаяла собака, но вдруг испуганно заскулила и забралась к себе в будку. Никого из людей поблизости видно не было, но до слуха явно доносился детский плач.

Верея продолжала внимательно прислушиваться, и вдруг совершенно ясно поняла – это и в самом деле кричит младенец. Выскочив на крыльцо, она пристально всматривалась в густой ночной мрак, прислушивалась к каждому шороху.

Собака во дворе завыла так жалобно, что у нее мороз по коже пробежался.

Верея поняла, что звук, который привлек ее внимание, идет из-за ограды. Нужно сказать, что дом ее стоял на краю деревни у самого леса.

– Кто там? – выкрикнула она в темноту.

В этот момент вновь послышался жалобный, словно молящий о помощи плач и сердце ее дрогнуло.

Отцепив собаку, и зажав в одной руке топор, она пошла по направлению звука. Вокруг не было слышно ни стрекота сверчков, ни кваканья лягушек, ни шелеста крыльев летучих мышей, лишь бледный диск луны, выглянувший вдруг из-за туч, освещал все вокруг.

Верея пошла в сторону опушки, где росла старая раскидистая ива, низко склоняя свои ветви над небольшим ручьем. Для удержания ствола ее корни тянулись далеко в лес, напоминая змей. Недалеко от нее на земле стояла большая корзина, из которой раздавался приглушенный крик младенца.

Вокруг не было видно ни души. Собака кинулась к корзине, но в нескольких шагах от нее замерла и покосилась на лес, громко зарычав, словно почуяв чужака.

Опасливо оглянувшись, Верея подошла к неожиданной находке и, откинув тряпицу, увидела внутри младенца. Невольно вскрикнув, она еле слышно, одними губами прошептала:

– Как же ты тут оказался?

Ответа ей никто не дал, лишь ребенок еще сильнее заплакал, заслышав голос, да ветер зашумел в верхушках деревьев. Собака стояла возле хозяйки, вытянувшись в струнку, и неподвижным взглядом всматривалась в лес. Несколько секунд женщина настороженно косилась на стену деревьев и прислушивалась к каждому шороху. Заросли вокруг выглядели жуткими и казались неприятно живыми.

Чуть помедлив, Верея взяла корзину с кричащим ребенком на руки. Младенец тут же замолчал, словно почувствовав себя в безопасности. Все это время ей казалось, что за ней из глубины леса наблюдают чьи-то внимательные глаза.

– Ко мне, Буян! – шикнула она псу, со страхом вглядываясь во тьму, затем повернулась к лесу спиной и пошла к дому.

Пса не пришлось долго уговаривать, он поспешил вслед за хозяйкой.

– Береги Мирославу, – словно кто-то выдохнул позади нее, и в голосе этом было столько боли и отчаяния, что женщина невольно вздрогнула и обернулась.

– Эй! Кто здесь? – крикнула она в темноту.

Страх липкой волной пробежался по ее телу, посылая мурашки по коже рук и между лопаток.

Ответом была тишина, лишь ветер зашелестел листьями чуть громче, чем обычно.

Дрожа от ужаса и еще сильнее прижав к себе корзину, Верея, что было сил, помчалась к дому. Лишь оказавшись на крыльце, женщина, наконец, смогла перевести дух и бросить осторожный взгляд на ночной лес, а затем поспешно скрылась за дверью.

Найденный младенец оказался девочкой с голубыми, как незабудки глазками. И была она такой ладной и складной, что Верея полюбила ее как родную, назвав Мирославой.

На самом дне корзины женщина обнаружила тонко расшитый пояс, отливающий золотом и украшенный изумрудами и жемчугами. Судорожно сглотнув, она поспешила убрать находку от чужого взгляда и, завернув в холщовую ткань, спрятала подальше – на самое дно сундука.

Шли годы, девочка росла милой и доброй, на радость людям и в утешение матери.

Раз отправилась Верея в лес и девочку с собой решила взять. Идет она, грибы, ягоды собирает, а дочка рядом крутится. То в траве кузнечика найдет, то за бабочкой побежит, и ее звонкий голосок разносится далеко вокруг.

Бывало, как закричит:

– Мама, смотри какой страшный жук!

А Верея ей с улыбкой отвечает:

– Ну, что ты, Мирославушка! Какой же он страшный? Это же стрекоза. Ты подуй на нее тихонько, она и полетит.

Девочка надула румяные щечки, вытянула в трубочку ярко-розовые губки и подула на травинку, где стрекоза сидела, и та, вспорхнув, полетела над поляной, а Мирослава звонко рассмеялась и побежала вслед за ней.

Яркие, как незабудки, глаза девочки засияли задорными огоньками. Длинные пряди белокурых шелковистых волос сбегали золотистыми кудряшками по обеим сторонам ее, словно выточенного из слоновой кости личика.

– Не убегай далеко, Мирославушка, – строго проговорила дочери Верея. – В этом лесу нечисть водится, да людей пугает.

– Мамочка, а зачем ей это нужно? Неужели ей не хочется жить с людьми в мире? – удивленно протянула дочка.

Тяжело вздохнула Верея и серьезным тоном ответила:

– На то она и нечисть, чтобы пакости всякие творить и от этого радость получать.

Путь их пролегал по краю оврага, и женщина решила обойти корягу, лежавшую на дороге. В этот момент правая нога ее поехала на сырой траве, и она, потеряв равновесие, покатилась по склону, ударяясь о толстые ветки и корни. Скольжение вниз прекратилось лишь после того, как она оказалась на самом дне оврага. Справа от нее чернел старый замшелый пень, прикрытый пожухлой листвой. Некоторое время женщина прислушивалась к себе, ощущая невероятную усталость. Ноги и руки ее болели, а голова гудела, словно потревоженный улей. Откуда-то сверху послышался испуганный детский голосок.

– Мамочка, где ты? С тобой все в порядке?

– Я здесь, – крикнула Верея, но из горла вырвалось лишь сдавленное сипение.

Она откашлялась, прочищая горло, а затем еще раз попыталась крикнуть, чтобы успокоить дочку. На этот раз у нее получилось чуть лучше.

– Мирославушка, ты отойди подальше от края, а то не ровен час упадешь. Ты не беспокойся, я сейчас выберусь отсюда, – бодрым голосом прокричала она, стараясь успокоить ребенка.

На этот раз дочка, видимо, услышала ее, поскольку через некоторое время звонкий детский голосок прозвучал приглушенно и чуть издали.

– Мамочка, ты только поскорее вылезай, а то мне тут одной страшно.

Смахнув с лица жухлые листья, Верея оглянулась по сторонам. При попытке дотянуться рукой до узловатого корня, пальцы ее соскользнули.

«Не иначе, леший шалит, – пронеслось у нее голове».

Она попыталась вскарабкаться по склону, скользя по липкой грязи и влажной траве, и то и дело, скатываясь вниз.

– Ты так до ночи отсюда не выберешься, – прошелестел сзади тихий голос.

Верея резко обернулась и попятилась, увидев недалеко от себя странного старичка, сидящего на ветхом пне и бормочущего что-то под нос.