Ловушка

– Это продолжалось год. Целый год! Он сёк меня ремнём каждый раз, когда приходил в хламину. При этом не один и не два удара, а пока на мне не останется живого места. Я часто терял сознание от невыносимой боли, а потом просыпался с кровавыми ранами на спине, что никак не успевали полностью заживать. Он называл меня отродьем, сукиным сыном, ничтожеством, недостойным жизни паршивцем. Папаша постоянно осквернял память о моей матери. Да он просто ненавидел её! Как и меня... Отец не считал меня своим сыном. Однажды папаша даже пытался выколоть мне чёрный глаз, ведь он, видите ли, его бесил. Но тогда пришёл его друг-собутыльник и он отвлёкся на алкоголь. Пока отец ходил за выпивкой в магазин, этот урод меня изнасиловал! Я кричал, вырывался, пытался бороться с ним, убрать его грязные лапищи от себя, но он был в два раза больше и старше меня. Не сумел с ним справиться, увы… Папашин собутыльник ударил меня прямо в челюсть, от чего я мешком повалился на землю.

«Ты ещё будешь возражать мне, паршивец?! У тебя нет права на голос! Ты в этой жизни никто!» – произнёс он, пиная меня в живот из-за протеста раз за разом, пока я не начал кашлять кровью, – будешь знать, гадёныш! А теперь повеселимся. Сейчас твоя сладкая невинная попка будет доставлять мне удовольствие».

Дальше бугай запрыгнул мне на спину и, взяв за волосы, треснул головой прямо о деревянные доски пола, чтобы уж наверняка мне не удалость противоборствовать. Я уже не мог сопротивляться. Кровь шла отовсюду: рот, нос, ободранные руки, разбитая губа... В глазах поплыло, мой разум затуманился, и дальше я помнил всё только отрывками. Словно куски трейлера из какого-то фильма ужасов. Я помню его тяжёлый вес, тошнотворный запах алкоголя вперемешку с конским потом, что выедал глаза, противный грубый голос. Я думал, что хуже побоев быть не может... но почувствовал холод. Моё тело начало трястись от страха, все мышцы сжались в надежде защитить себя от следующих действий папашиного дружка. Мысленно я молился всем Богам мира и просил о пощаде. Мне было до чёртиков страшно, особенно осознание того, что никто меня не спасёт и я здесь один на один с насильником. От этого не застрахован никто. Данная ситуация может произойти с кем угодно в нашем мире. Ни одна живая душа, даже если увидит это, не станет помогать из-за страха оказаться на месте жертвы. Ты находишься сам в этом состязании с диким животным. Он не церемонился со мной и начал похабно срывать с меня одежду. Подонок относился ко мне, как к вещи, не более. Мерзавец содрал с меня рубашку, даже не расстёгивая пуговиц, они просто отлетели от силы пьяного мужика. Следующими в ход пошли штаны, которые папашин собутыльник дерзко стягивал, обнажая полностью. Это дикое животное заходило всё дальше, и чем далее он заходил, тем противней мне становилось. Хотелось умереть прямо там. Я лишь истерически всхлипывал короткими рывками, а его мерзкие потные руки продолжали блуждать по моему телу. Мерзкий ублюдок облапал каждый сантиметр, яростно кусая гнилыми зубами и облизывая все нежные участки от чего каждый раз мне приходилось вздрагивать. Но я не знал какой Ад меня ждёт дальше... Он направил своё хозяйство во внутрь ануса. Его движения были резкими и жёсткими. С каждым толчком подонок входил всё глубже тем самым разрывая изнутри. Это была просто невыносимая боль. Пронзительная, она жгучими волнами проходила по всему телу, меня распирало изнутри. Было уже невозможно сдерживать слёзы и голос. Да, я визжал на весь дом, словно маленький поросёнок, но это лишь начало. Сзади слышались вздохи самодовольной свиньи, а я кричал, что было мочи. Я молил его остановится. Ему это нравилось и возбуждало ещё больше. Его затверделый член с непрекращающимися движениями, что набирали темп, и звонкими хлопками мне доводилось остро прочувствовать внутри себя. В конце концов я охрип и не смог даже пискнуть. Я боялся поворачиваться, мне было страшно от того, что сегодня каким-то чудом выживу и буду существовать с этим позором. Тогда хотелось умереть больше, чем после всех избиваний отца. Нет ничего хуже, чем, когда ты становишься жертвой физического насилия. А когда пришёл папаша и увидел то, как лучший друг насилует его же родного сына – ничего не сказал. Он просто рассмеялся и выдал фразу: «Отымей эту дрянь, как следует, он заслужил». А потом ушёл бухать. Я уже даже и не помню, как долго это всё продолжалось и сколько раз он это сделал. Кажется, даже несколько раз терял сознание от боли. Когда я проснулся в подвале, где жил последний год, то, посмотрев на себя в зеркало, ужаснулся. Мне было до того противно смотреть на собственную тушу... Но хуже всего – это было вспоминать произошедшее. Моё тело было всё в увечьях. Под носом была засохшая кровь, губа разбита, на спине красные полосы от ремня, а под чёрным глазом синяк. Я был полностью голым. Ноги тряслись, всё болело, особенно мой зад... Он невыносимо жёг и пульсировал. Такое чувство будто вчера в меня засунули огромный острый кол, который буквально разорвал задний проход. Я ещё долгое время мучился. Не мог нормально ни сидеть, ни стоять. Даже лежать приходилось постоянно на животе и то адские ощущения никак меня не покидали. Как? Как смыть этот позор? Как мне продолжать существовать с той мыслью, что надо мной так поиздевались? Я буду помнить этот день всю свою жизнь. Мне мерзко от самого себя. Хоть и понимал, что в этой ситуации у меня просто не было выхода, но… Я каждый день корю себя за слабость. Хотелось раствориться, будто меня и не было никогда. Мне всего четырнадцать! За что... За что это отвратительное отношение мира ко мне?! Тогда-то я и не выдержал. Мама была единственным человеком, что хоть как-то защищала меня от этого гада, принимая удары и унижения на себя. Если бы она была жива, то не допустила до такого. Тогда я принял решение уйти из этого адского места, что считалось моим домом. Я больше не мог там находиться. Меня уже ничто там не держало. Лучше умереть с голоду, нежели чтобы ещё раз ко мне притронулся этот ублюдок со своим ненормальным дружком. Пока этот алкаш спал, то я собрал все свои никчёмные вещички и ушёл. Навсегда. Я больше никогда туда не возвращался. Поначалу я просто таскался с бомжами, хотя даже и некоторые из них не принимали меня, унижали, гоняли с места на место. Уличная жизнь, как у брошенного щенка, была гораздо лучше, чем с отцом. Конечно, постоянное чувство голода острой болью в желудке напоминало о себе. Я питался тем, что находил в мусорных баках. Главное успеть найти еду первым за бомжей. Не скажу, что меня били за это, нет. Они просто меня прогоняли, вот и всё. Тогда приходилось искать другие варианты. Некоторые из отшельников были в несколько раз человечнее того урода, ведь делились последними кусочками найденного или своими тряпками. Одеждой это было трудно назвать. Ах, какое было блаженство наслаждаться самой нелюбимой частью пиццы у многих ценителей данного изделия – корочкой. Или обгрызать кости от куриных крылышек, на которых нередко оставались крохотные кусочки мяса, что не доедали только ленивые. Большинство продуктов были несвежими, покрытые плесенью. Даже сам факт того, что это ел другой человек и там осталась его слюна со множеством бактерий или, что ещё хуже, заболеваний, меня не пугало. Я просто пытался продлить своё существование. Слабость, головные боли, интоксикация, холод, вечный насморк от которого невозможно было избавиться, ибо я часто промокал… Всё это сопровождало меня несколько месяцев подряд. Иногда мне удавалось приходить в бесплатный общественный туалет и хоть как-то там себя умыть. Я правда уже отчаялся и хотел идти на крышу, ведь понимал, что так дальше не протяну, но потом меня нашёл Кай и предложил работу. Естественно, у меня не было выхода. И я повяз. Наркотики – единственное, что помогло мне притупить боль и хоть на время забыть все те ужасы, которые преследуют днём. Я часто просыпаюсь с дикими воплями и долго не могу успокоится, ведь мне снится тот урод, который раз за разом вставляет в меня свой хрен. Невозможно передать дикий ужас, который одолевает меня каждую ночь в виде кошмара. Благодаря Каю у меня появились хоть какие-то деньги, и я смог найти крышу над головой. Конечно, это грёбаная халупень, но это же лучше, чем ничего. Лучше, чем жить с тем уродом, – он шмыгнул и вытер нос рукой. Я стоял в полном недоумении и шоке от его рассказа. Как родной отец может сотворить такое со своим ребёнком? Это же настолько ужасно и аморально, что я просто не нахожу слов, дабы описать все свои чувства в этот момент. Белль стояла, молча обвив себя руками, и тихо плакала. Дальше девушка присела к нему и крепко обняла. Лопе сначала удивился, но потом принял её объятья.