Страница 30 из 31
Мужчина закурил и предложил начать похороны. Было уже темно, однако я хотел ещё поговорить. Леонид согласился. Он рассказал о том, как привёл Идальго в секцию бокса, как малыш стал мастером спорта и разочаровался в любительском ринге, как его чуть не отчислили из-за пропусков, как Идальго попал в больницу с пневмонией и на следующий день уже отжимался.
Тогда я убедил Леонида не участвовать в поджоге. Он согласился, объяснил, что делать и, напоследок, вручил мне белую пластмассовую банку.
–Там витамины, положи их к Диме. Он называл это «психологический допинг». Он пил их после тренировки, чтобы вроде как обманывать организм и не уставать. Я говорил ему, что это… глупость… но он всё делал по-своему.
Какой же я идиот… так обозлился из-за пачки витаминов. Прости меня, Идальго. Прости!
Я взял керосин, спички и направился к Идальго. Тело было плохо видно. Пришлось ориентироваться по запаху. Залив лодку керосином, я подтолкнул её в воду. Можно было бросить пару спичек и отойти, но мне хотелось сделать всё идеально. Я зашел в воду по колено, разжег огонь в разных местах и продолжал двигать лодку. Потом сделал последний толчок и смотрел. От запаха горелого мяса меня тошнило, а дым резал глаза, но я не отворачивался и не моргал. Неожиданно в горящей лодке я увидел смуглое тело со шрамом на плече и кучерявыми волосами. Вот идиот…
Я вытащил парацетамол из кармана и стал глотать одну таблетку за другой, запивая их водой из Прута. Несколько штук вывалились из рук, но остальные, несомненно, подействуют. Слышишь меня, Бог!? Если ты и правда есть, то утащи меня в Ад!
Перед глазами темнело. Я с трудом дошел до берега и свалился. Сил больше не было. Так это и есть смерть? Ни тебе моментов из жизни, ни тоннеля со светом. Только усталость, холод, и хочется быстрей заснуть. Как в нокдауне. Но теперь я могу не вставать…
2
Яркий свет… Всё так расплывчато… Кто-то смотрит сверху… Как тогда, в нокдауне. Я лежал на спине, судья досчитал до семи. Я чудом поднялся, но всё равно проиграл. Стоп… я лежу на высокой кровати… в окружении пациентов и медсестёр… а значит… я всё ещё жив.
Помимо тошноты и боли меня мучили обрывки воспоминаний. Собрать их вместе получилось только со слов врача. Оказалось, в больницу меня привёз Леонид. Он ждал всю ночь, пока меня откачивали. Потом, когда мои почки чуть не отказали, он заплатил, чтобы меня перевезли в другое отделение и сделали гемодиализ.
–Так что ж вы выпили? – спросил доктор Птичий Клюв (его имени я не запомнил).
–Парацетамол… упаковку…
–Теперь понятно, откуда резкое повреждение почек. Вы ещё сможете пожить на диализе, но я бы рекомендовал пересадку.
Птичий Клюв не умолкал, хотя мне было не интересно. Через пару часов пришел Леонид.
–Ну, как ты? Лучше? – сказал он.
–Да, спасибо большое. Только не надо было тратиться… мне же нечем возвращать…
–Да ну, брось ты. Я поговорил с врачом. Толковый мужик этот носатый. Прямо сказал, мол, так и так, пересадка нужна. Деньги, конечно, немалые, но ты не переживай. Прорвёмся.
–Послушайте, я очень благодарен, что вы спасли меня. Не знаю, что вам сказал доктор, но… я не утонул и не задохнулся от дыма. Я хотел покончить с собой. И… вы как раз не должны были меня спасать. Потому что, если бы не я, ваш сын…
–Успокойся, – Леонид подсел ближе и сбавил тон. – Я всё знаю. Цыганчик рассказал мне, что случилось. Может, то, что ты сделал, было неправильно, но знаешь, боксёры тоже не ангелы. Дима вон, того парня из твоего зала чуть без глаза не оставил.
–Да, но…
–Подожди! – мягко перебил Леонид. – Может, мой сын не лучший пример, но одно я тебе точно скажу: Дима не был трусом, и он не сдавался без боя! Поэтому и ты должен бороться! Если хоть немного его уважаешь.
Я молчал. Леонид продолжил:
–Дима ведь уважал тебя. Даже тогда… между раундами… я говорил ему отдышаться, а он всё тебя нахваливал. Так что, давай, лечись, и не раскисай как баба.
–Да, вы правы, но всё равно… на диализе мне пару недель осталось. А пересадка стоит тысяч тридцать.
–Насчёт этого не беспокойся. Деньги есть. Ещё когда Дима в больнице лежал, мне сказали, что могут понадобиться средства на операцию. В общем, я накопил сумму, а, когда его не стало, думал на благотворительность отдать. Но так-то уж лучше живому человеку помочь, тем более у нас в стране такая благотворительность, сам знаешь, – Леонид передохнул и снова заговорил: – Короче, операцию лучше делать за границей. На крайняк можно в Кишинёве, но там геморроя побольше. Так мне врач объяснил.
–Ну, загранпаспорта у меня нет. К тому же, надо кому-то присмотреть за мамой. Она ведь с голоду умрёт без меня.
–Так ты попроси кого-нибудь. Друзей там, знакомых.
Единственной кандидатурой был тренер. Я позвонил ему (с мобильного Леонида), и он сразу приехал. Старик взял у меня ключи и согласился на роль домохозяйки. Более того, он навещал меня каждый день и не задавал неудобных вопросов.
В это время Леонид договаривался с кишинёвской больницей. Через неделю он перевёл меня туда, в отделение уронефрологии. Там нас ожидало большое разочарование: без родственного донора операция невозможна. Если за границей практикуют трансплантацию за деньги или извлекают органы из трупов, то у нас это не принято. Вариантов практически не было, но Леонид не сдавался. В один из дней я рассказал ему о тёте, которую не видел с самого детства. Тогда он поехал в Унгены, чтобы «навести о ней справки». Пока его не было, моё состояние резко ухудшилось. Я даже думал написать предсмертную записку, но лист и ручку мне так и не принесли. А жаль. Мне так хотелось поблагодарить Леонида. Хотя бы за то, что в этот раз я умру, лёжа на удобных простынях.
Следующие несколько дней прошли как во сне. Всё вокруг было расплывчато, кроме одной мысли: «Мне надо выжить». Скоро меня навестили тренер с Леонидом. Их приход должен был образумить меня, однако в голове продолжало трезвонить эхо отчаяния: «Мне надо выжить. Ради вас, мне надо выжить». Потом у меня стали брать анализы, и я, наконец, понял, что операция состоится.