Сопротивление

— Это искаженное наречие ангелов, — твёрдо ответила она. — По легенде, Адам говорил на нём в Раю до того, как змей нарушил их идиллию. — Найдя нужную книгу, профессор быстро пролистала страницы и остановилась на гравюре. — После грехопадения Адама Бог заговорил с ним, но тот уже не понимал его.

— Вы хотите сказать, что эта книга написана на «ангельском» языке?

— Именно. Вот, видите? — Она показала пальцем на гравюру, где изображались несколько слов на таком же языке, как и в книге.

— Кто же её написал? Ангел?

— Не исключено. Но, как известно, на этом языке говорят не только ангелы, но и бесы.

— Так! — перебил я. — Мне необходимо понять, что происходит. Если всё, что вы говорите — правда, то Бог, дьявол и прочие реальны? Вы сами хоть верите во всё это?

— От нас скрыто больше, чем мы видим, детектив.

— Я верю только в то, что вижу. И пытаюсь понять то, что я видел. Вы сейчас утверждаете, что ангелы и бесы существуют, а эта книга написана задолго до рождения всего человечества. — Я выдохнул и прикрыл глаза от усталости.

Если опираться на утверждения этой женщины, то многое вставало на свои места… Но это было невозможно!

— Вещи вокруг нас совсем не те, чем кажутся. Мы думаем, что знаем окружающий мир, но, на самом деле, видим лишь внешнюю его сторону. Нам не всё дано знать. Не всё дано видеть.

— Ангелов не существует. — Я стоял на своём, хотя уже не был ни в чём уверен.

— Ладно, ладно. Пусть не существует. Но ведь существуют феномены, которые объясняются только Божьим промыслом. И эта книга тому подтверждение.

— Да ну перестаньте. Я хочу сказать… То есть я коп. Я детектив! Моя работа — это реальность. Факты.

— Вот ваш «факт». — Профессор постучала по обложке книги, которую я принёс. — Разве это поддаётся нормальному объяснению?

— Да нет, не может этого быть, — неуверенно произнёс я. — Нет. По вашим словам, у нас в морге лежит ангел?

— Ангел? — Глаза женщины расширились от удивления. — Вы уверены? А могу я… Могу я на него посмотреть? Или расскажите хотя бы, как он выглядит! — Она схватила со стола листок бумаги и ручку, намереваясь записать мои слова.

— Всё, что я могу сказать, — по результатам экспертизы его не существует, — ответил я.

— Ещё одно доказательство, — прошептала профессор и, ошеломлённая, прикрыла рот рукой. — Всё это происходит на самом деле.

— Хорошо. Допустим, так. Но, если это правда, то как с ними бороться и возможно ли это?

— Возможно. Есть круг людей, зовущий себя орденом, — Тайная служба Ватикана. Не знаю, кто они. Лишь однажды я виделась с одним из его участников. По слухам, они веками чистят землю от всякого рода нечисти, посвятив жизни нескольких поколений на борьбу с демонами.

— Орден? Секретные символы, тайные встречи в плащах с капюшонами и всё такое? — удивился я. — Окей. А они, этот орден, знают, как бороться?

— Предания гласят, что Бог ограничил силу демонов. Потому, когда они проникают в мир людей, они становятся уязвимы.

— Значит, они смертны. И их можно убить?

— Можно. Но не каждому под силу.

— А кто может?

— Не знаю. Религия, может быть.

***

Когда я возвращался в машину, на улице уже стемнело. Сев за руль, я открыл окно и подкурил сигарету. А через некоторое время подъехала патрульная машина. Флетчер попрощался с коллегами и двинулся ко мне.

— Ну как? — поинтересовался я, когда он захлопнул за собой дверь. — Разузнал что-нибудь?

— Ничего, — расстроено ответил напарник.

— Я так и думал…

— А ты?

— Не знаю. — И я действительно не знал, помог мне разговор с профессором или запутал ещё больше. — Слушай, ты никогда не задумывался, что мы здесь делаем? Для чего мы существуем?

— Может, так Богу угодно?

— Может быть. Да…

Нависла неловкая пауза.

— Мне иногда кажется, — продолжил я, — что мы участники нравственного эксперимента, который проводится высшим существом. Но если есть высшее существо, какое ему дело до нас? Нас несколько миллиардов, мы, как насекомые. Разве нас интересует нравственность насекомых?

— Да... — протянул Флетчер, усмехнувшись. — К чему ты это?

— Мы для чего-то предназначены. Если бы знать, для чего…

— Может, если поймёшь, то умрёшь, — предположил Флетчер, будто предостерегая. — Осознаешь, что нечего делать в этом мире, и до свидания. Моя Рут говорит, что каждый существует для одного.

— «Одного»? Для чего же?

— У каждого своё. Она, вот, существует для выпечки.

— Выпечки?

— Да-да. Она любит выпекать.

Я впервые задумался: ведь помимо Флетчера-в-форме, он ещё — Флетчер-муж. Его ждут дома, за него волнуются. Его любят. «А я уже и забыл, какого это», — с горечью подумал я.