Сопротивление

На улице уже стемнело. Солдаты веселились у костра, празднуя победу, и мы с Муром тоже не остались в стороне — приняли от солдат бутылку крепкого в обмен на символичную сумму. Сидя в стороне от остальных и выпивая, мы наслаждались ночной тишиной. Как вдруг Дэвид спросил меня:

— Слушай, Эндрю, ты веришь в Бога?

— С чего это ты вдруг? — удивился я и засмеялся.

— Ну ответь мне!

— Думаю, нет. С нашей работой трудно сохранить веру. Люди способны на ужасные вещи, и поневоле понимаешь, что спасения ждать не стоит.

— Это верно… — Дэвид вздохнул. — Но эти солдаты, в госпитале, были уверенны в том, что видели.

— Дэвид, у них просто съехала крыша. Выбрось из головы подобную чушь. Мы на войне, здесь смерть дышит в затылок, и можно запросто рехнуться.

— Ты прав. Но тебе не кажется странным, что одновременно помешался целый взвод, и каждый твердит одно и тоже?

— Здесь всё, что угодно может произойти. Посмотри. — Я кивнул в сторону солдат, пьющих и танцующих у костра. — Думаешь они, вернувшись домой из этого Ада, заживут нормальной жизнью? Ночные кошмары будут каждую ночь поднимать их в постели, не давая покоя до конца жизни. Эти люди похоронили здесь свои души. И ты будешь говорить о странностях?

— Знаешь, Эндрю, я здесь дольше, чем ты. И могу поклясться, что здесь происходит много странного.

— О чем ты?

Дэвид сделал глоток, сморщился и продолжил:

— Неделю назад меня внештатно попросили задокументировать спецоперацию. Я согласился и в течение трёх дней сопровождал взвод солдат, который зачищал местность в провинции Кханьхоа. И когда мы зашли в джунгли, то нашли не просто трупы, а изувеченные тела вьетнамцев. На их телах были странные раны, кожа отслаивалась, а кости ломались от малейшего прикосновения. У одних был вырван позвоночник, у других — дыра вместо лица! Никогда такого не видел. Ни одно оружие на такое не способно! Даже солдаты были удивлены и напуганы не меньше моего. — Напарник сделал большой глоток из бутылки и снова поморщился, не то от пойла, не то от воспоминаний. — Плёнку у меня изъяли по прибытию в штаб. Но уверяю, здесь творится что-то странное. И все боятся говорить об этом. Теперь ещё и умалишённый взвод, уверяющий всех в неких Жнецах…

—  Ерунда какая-то, — задумчиво подытожил я.

На следующий день Дэвид улетел домой, а я продолжил своё путешествие по выжженной земле, увековечивая ужасы прошлого и настоящего. Но вскоре и сам покинул Вьетнам.

Война ещё долго не отпускала меня. Вцепившись крепкой хваткой, она сводила меня с ума. С полгода я был на грани срыва. Затем три или четыре года отчаяния, снов с огромными ямами, набитыми мертвыми телами и зовущими меня к себе. Со временем разум начал возвращаться, а воспоминания — тускнеть, исчезая в чертогах памяти. Я переехал из шумного центра на окраину, чтобы остаток жизни наслаждаться спокойствием и безмятежностью. Внутри возрождалось счастье.

Но, как известно, счастье не вечно. И однажды на крыльце своего дома я нашёл бандероль от старины Мура — металлическую коробку с грифом «совершенно секретно».

Эмили

Вторник

Осеннее утро. Пасмурное и холодное. Но я знала, что ранняя сырость и зябкость к обеду сменится тёплыми лучами солнца.

Если использовать одну и ту же дорогу каждый день, начинаешь привыкать к ней. К деревьям, которые растут у дороги, витринам магазинов, встречающих твоим отражением. Ты точно знаешь, какие оттенки приобретут листья осенью, и в какую сторону нагнется ель под тяжестью снега зимой. А бывает и что-то новое. Тяжело не привязываться. Но как бы там ни было, в своей памяти я оставлю всё так, как было, а может и приукрашу. В этом и есть особенность воспоминаний. Жёлуди под ногами, которые я пинаю каждое утро по дороге на учебу, не были моей мечтой, но сделали Грей Хиллс моим домом.

Аудитория была заполнена на две трети. Ряды парт возвышались друг над другом в форме амфитеатра, а в центре этой воронкообразной композиции стоял преподавательский стол и висела доска. Профессор Рид заканчивал развешивать фотографии и уже объявил тему лекции, когда последний опоздавший занял своё место.

Мне нравилось учиться, и нравилось наблюдать за преподавателями. У каждого из них была своя манера говорить, двигаться, привлекать внимание студентов. Вот и сейчас я следила за тем, как профессор, словно древнегреческий оратор, завладевал каждым в стенах кабинета. Его голос то переходил на громкий шёпот, то разрывал тишину и хлыстом бил по отвлёкшимся мальчишкам с задних рядов. Из всех преподавателей только мистер Рид мог так искусно держать аудиторию.

«А ведь то, что мы говорим и делаем другим людям, создаёт нас в этом мире, — задумалась я. — Например, люди читают сообщения нашим голосом, зная манеру, интонацию и смех. Или, когда человек слышит слово или фразу, которую мы часто употребляем, сразу думает о нас. Это и есть жизнь...».

— Смерть рождает жизнь. — Голос профессора выдернул меня из размышлений. —  И вы не ослышались! Как и любое живое существо на этой планете, человек склонен к выживанию. Но эволюция наделила нас мышлением, которое, как-никак, подавило в нас животные инстинкты. Кто-то из вас может даже убедить меня, что мы стали цивилизованными: у нас есть законы, социальные нормы и правила… Но если проследить за ходом истории, то можно заметить — она вся пропитана кровью и разрушениями. Каждый день человек изо всех сил пытается уничтожить себе подобных изобилием изощренных способов — от примитивной палки до бомб массового поражения.  По статистике, за всё время до сегодняшнего дня произошло пятнадцать тысяч войн, в которых ушли из жизни около четырёх миллиардов человек. Возникает вопрос: если человек воюет за мир, жил ли он когда-нибудь в мире? — Мужчина сделал многозначительную паузу, дав студентам время на размышления. — Ответ прост: человечество воевало всегда. Насилие, как ни печально это признавать, занимает важную роль в человеческом бытие. И сегодня, насколько прогрессивными люди бы ни были, мы по-прежнему чтим славные традиции — разжигаем очередную войну, даже не рассматривая мирные способы решения конфликта. Перед вами… — Профессор указал рукой на доску. — …фотографии различных сражений, запечатлённых венными корреспондентами, картины и фрески. Кто может сказать, какие войны здесь изображены?