Сопротивление

Каждая легенда, мифы и россказни, когда-либо звучавшие из уст человека и написанные на бумаге, начинаются с правды. Всю историю мироздания человечество подстерегали трагедии. Каждый день возникают конфликты, решают которые не словами, а оружием. И в каждом бедствии человеческом присутствовали они — нечистые. Охваченные злобой Падшие ангелы подталкивали людей на зверства и были одарены кровью десятков тысяч невинных.

Страшные страницы истории написаны руками тех, кого стоит бояться.

Пролог

Тысяча девятьсот шестьдесят восьмой год. Странное и тёмное время. Антивоенные протесты, борьба за гражданские права и, конечно же, война во Вьетнаме. Ещё её называют «освободительной», но это мнение разделяет не каждый. Несмотря на то, что большинство поддерживало боевые действия, люди прекрасно понимали, какой грязный отпечаток оставят эти события на страницах истории. Именно поэтому газеты и телевидение так жадно обсасывали эту тему каждый день.

Моя профессиональная обязанность как репортёра — быть в центре этих событий, чтобы поведать простому населению о реалиях происходящего. Моя цель — правда. И, следуя за ней, мне неоднократно приходилось видеть ужасное, в очередной раз доказывающее отсутствие Бога.

Если верить Библии, мы созданы по образу и подобию его. Мы его копия. Однако меня непрестанно мучил вопрос: «Если человек способен на безграничное насилие, то кто же тогда Бог на самом деле?». И с ним же, на борту боевого вертолета, я направлялся в южновьетнамский город Хюэ. Уже больше месяца там шла война, в которой солдаты уничтожали творение Господа. Отнимали жизнь, словно они сами Боги.

В каком-то смысле я и правда считал солдат богами: их творение — война. Я тоже солдат, но моё оружие — фотоаппарат, а патроны — плёнка.

Когда я прибыл на место, большая часть города была уже отбита у противника, но звуки автоматных очередей и взрывов не стихали. Там меня встретил Дэвид Мур — давний знакомый, работающий оператором на одном из телеканалов Грей Хиллс. Он рассказал о нынешнем положении вещей, ведь уже несколько недель работал в горячей точке. На передовую мы отправились вместе.

Значительная часть города была просто уничтожена артиллерией, бой шёл за каждый метр этой проклятой земли. На улицах неслась волна мародёрства и разрушений; солдаты, прочёсывая и зачищая отбитую у противника территорию, находили массовые захоронения. Это были люди со связанными за спиной руками — мирные жители, которых вьетнамская армия казнила и засыпала известью. Звук затвора на моей фотокамере не стихал, как и шум выстрелов.

Даже один день, проведённый в этом аду, казался всем длиною в жизнь. И вскоре это стало сказываться на солдатской психике. Как с избиением домашнего пса: если долго его колотить, тот свирепеет, и не важно, был ли он добр до этого. Всё это толкало меня к мысли, что Бог (если он существует) обожает жестокость и насилие. Здесь ими было пропитано абсолютно всё: они в воздухе, которым мы дышим, в воде, которую мы пьем. Все мы смертельно были отравлены этой гадостью, от которой, увы, нет лекарства.

Через несколько дней на флагштоке дворца поднялся флаг Республики Вьетнам, что означало освобождение города. И хотя стрельба продолжалась, её стало в разы меньше. Многие из солдат уже отдыхали, занимаясь кто чем.

Шатаясь между ними с камерой, я ловил в объектив героев: их глаза были полны скорбной пустоты, отражали царящий повсюду ужас. Вот они, последствия встречи со смертью лицом к лицу. Сладкий вкус победы. Снимки получились отменными.

Моё ликование прервал могильный холодок, пробежавший по спине — мельком я заметил солдата, проходившего мимо. И то был не человек. Фантом многочисленных сражений. Он шёл среди нас, но будто и не с нами вовсе.

— Эндрю! — внезапно окликнул Дэвид, хлопнув меня по плечу, тем самым заставив меня дёрнуться от неожиданности.

— Чёрт возьми, ну ты меня и напугал!

— Извини. Идём со мной, тебе нужно это увидеть.

Дэвид привел меня к госпиталю, битком набитому солдатами. Раненными здесь никого не удивишь. Но три дюжины помешавшихся до острого психоза солдат, в ужасе бормотавших себе под нос одно и тоже… Это было странно.

— Массовое безумие, — озвучил Дэвид. — Война калечит не только физически. Страшное зрелище.

— Что он там бубнит? — спросил я и присел рядом с одним из солдат. — Парень, что с тобой случилось?

— Жнецы, — прошептал тот, резко и испуганно обернувшись, — они здесь.

— Жнецы?

— Да. — Он утвердительно покачал головой. — Они пришли, чтобы покарать нас. Они здесь! — Солдат повысил голос. — Они пришли по наши души!

Парень начал истошно кричать и в истерическом припадке бить себя по голове. Не ожидая такой бурной реакции, я отскочил от бедолаги и взглядом замельтешил по госпиталю в поисках медработников.

— Что вы делаете? — грубо спросил меня подбежавший полевой врач. — Вам здесь не место, уходите!

— Что с ними? — спросил я, не сдвинувшись с места.

— Война с ними, — мрачно съязвил доктор и принялся за больного.

— Пошли. — Дэвид одёрнул меня и потащил к выходу.