Мёртвый

— Убирать будешь сам, — раздался за спиной спокойный голос жены, как всегда неожиданно появившейся в самый неподходящий момент.

***

Где-то наверху скрипнула дверь, и неожиданно по глазам ударил ослепительный свет пламени сразу нескольких зажегшихся факелов. Артем на некоторое время ослеп, а когда проморгался, вокруг него в черных балахонах стояли десять фигур. На головах у них были капюшоны, в прорезях которых в свете факелов сверкали глаза.

Все одновременно, словно по какому-то знаку, они затянули унылую песню, ни слова из которой Артем не понимал. Он повертел головой и понял, что это какое-то помещение типа подвала, окон нигде не было, стены кирпичные, во многих местах штукатурка обвалилась, и Артем увидел, что кирпич старый, как бы даже не дореволюционный. Потом три фигуры, не переставая петь, подошли к нему и легко подняв его тело руками уложили на черный стол или какое-то другое возвышение. Артем поднял глаза, и увидел прямо над головой на стене козлиную голову. «Чучело, наверное», — в смятении подумал он, когда вдруг глаза у «чучела» загорелись красным, словно внутри включили лампочки. Это произошло так неожиданно, что Артем невольно вздрогнул. Нет, не от страха, страха по-прежнему не было (отключен — вспомнил он), от неожиданности. Трое, принесшие его неподвижное тело, вернулись назад, в круг. И тут же из круга вышел другой балахон (или это мантия?). Тот, кто был в нем, подошел к возвышению, на котором лежал Артем, и одним резким движением скинул этот балахон на пол. Под ним оказалась голая Алия — джинири, как он помнил, глава ковена. Даже сейчас, в том положении, в котором находился Артем, при виде этого совершенного тела он испытал сильнейшее возбуждение.

Джинири, казалось, не обращала на него никакого внимания. Она встала на колени, а потом распростерлась на полу лицом вниз и раскинула руки в стороны, скосив глаза до предела, увидел Артем. И тогда козлиная морда на стене что-то проблеяла. Стоящие в кругу и продолжавшие петь суккубы (а кто же еще это мог быть?), одновременно громко воскликнули — «Credo!»[1], одновременно же, словно отрепетированным движением скинули балахоны, и тела их, первоначально человеческие, стали быстро меняться.

Глаза у Артема полезли на лоб, когда вместо нормальных и где-то даже симпатичных женщин вокруг него оказались мерзкие на вид чудовища, от одного взгляда на которых хотелось блевать. Странно, но при этом сексуальное возбуждение не просто не оставило Артема, но, кажется, даже усилилось, что казалось невероятным.

С пола поднялась Алия, она почти не изменилась, по крайней мере имела вид человека. Правда, ее длинные ноги стали вдвое короче, на руках появились бугры мышц, шея почти совсем исчезла, ногти с идеальным маникюром превратились в острые когти — такие же, как у кошки, только раз в пять больше, а из приоткрытых губ полезли клыки. А ещё она вся словно состояла из жидкого огня. «Да уж, — подумал Артем, по-прежнему не испытывавший ни капли страха, — зрелище не для слабонервных». А еще он понял, что сейчас взорвется от испытываемого им все нарастающего возбуждения. Этого не могло быть, в этом подвале не было никого и ничего, что могло бы вызвать такую реакцию организма, но факт оставался фактом.

Джинири не сделала ни одного шага, но как-то вдруг оказалась вплотную к Артему, словно просто переместилась в пространстве. Пламя лизнуло его тело, но боли он не почувствовал. Та, которую называли Алией, быстрыми взмахами когтей разрезала стягивающие Артема путы. Сковывающие руки наручники сами соскользнули с запястий и упали на пол. Артем хотел резко вскочить, но не смог даже пошевелить пальцем. Теперь и голова его словно окаменела, лишь глазами он еще мог вращать.

Чудовища обступили его со всех сторон, не прекращая хрипеть не приспособленными для пения пастями свою унылую песнь. Тело Артема сотрясла внутренняя дрожь, и горячее семя пролилось на живот. Артем скорее понял это, нежели почувствовал. Джинири склонилась над ним, из ее рта вдруг выскочил длинный язык пламени и мгновенно слизнул семя. И джинири вспыхнула, словно костер, в который плеснули бензин. Она отошла назад и что-то громко выкрикнула.

«Сейчас я опять умру», — успел подумать Артем и тут же со всех сторон в его тело одновременно впились острейшие клыки. Он совсем не чувствовал боли, тело было хорошо защищено от этого, но тоненькая струйка страха, который еще называют «смертным» все же успела просочиться в его мозг в самый последний миг. Правда, испугаться он так и не успел — сознание поглотила тьма, и сердце, дернувшись в последний раз, остановилось. Но перед тем как умереть, в его голове прозвучали слова: «Твоя молитва услышана».

[1] Верую (лат.)