Мёртвый

Дойдя до поворота на улицу Российскую, Эвика прощалась со всеми, и далее шла уже по Российской одна. Где-то метров через триста, не доходя до поворота на Хабаровскую улицу, она сворачивала во дворы, которыми и добиралась до своего дома №17/1, в третьем подъезде которого у нее была однокомнатная квартира, где она и проживала в полном одиночестве.

Так повторялось каждый день, и Артем уже прикидывал, что ему лучше всего встретить ее в подъезде, дождавшись на верхнем этаже и спускаясь ей навстречу. Смотрящий слово свое сдержал, и теперь у Артема имелся старенький, но в хорошем состоянии пистолет «ТТ» и в придачу к нему два магазина на восемь патронов 7,62 мм. Еще двадцать патронов Артем получил россыпью, поэтому у него была возможность немного пристрелять оружие, отъехав подальше от города. Смотрящий божился, что ствол чистый, но Артему было, в общем-то, это не так уж и важно, он не собирался попадаться, имея к такой своей убежденности все основания.

Теперь, разжившись пистолетом, задача Артема упрощалась — один выстрел, один удар топором — и никакой акробатики, как в предыдущие разы. Нечего ментов озадачивать. И пусть сила по пятницам после посещения намаза в мечети в нем просто бурлила, требуя выхода, он решил, что это не причина делать фарш из суккубы, силу можно потратить и на что-то другое. На тех же девчонок, например, ведь теперь ему ничто не мешало наслаждаться их обществом. А они, как и положено для человека с его характеристиками, слетались к нему как пчелы на мед. Был в этом, правда, и свой неожиданный минус. Поскольку никаких ограничений по возрасту для женщин не было установлено, вокруг него постоянно вились представительницы слабого пола, начиная прямо с ясельного возраста и до возраста, являющегося переходным с этого света на тот. Всем чего-то от него было нужно, всем вот прямо сейчас хотелось любви, и все тут! Если мелкие удовлетворялись конфетами, которые Артем с некоторых пор всегда предусмотрительно носил в кармане, и подбрасыванием в воздухе, сопровождавшимся веселым визгом, то, начиная так примерно лет с тринадцати, они уже стремились заполучить его полностью — и сердце, и тело, и кошелек. Порой ему так и хотелось крикнуть: «Эй, а не маловата ли ты еще?»

Возможно, кто-то из особо озабоченных мужиков сказал бы, что это прекрасно, но Артем, столкнувшись с подобным экстримом на практике, больше так не считал. Просто представьте, что вам двадцать четыре года, а до вас постоянно домогаются бабули, лучшие годы которых пришлись на времена Октябрьской революции 1917 года, но при этом мечтающие разделить с вами остаток своих дней и постель, пропахшую валидолом. То, что в Дыре казалось ему отличной идеей, на практике обернулось постоянной головной болью и неразрешимой проблемой, сводящейся к вопросу: куда бы от них спрятаться? Хорошо еще, что наши советские женщины, особенно те, кто постарше и помнят еще Ленина со Сталиным, были воспитаны в довольно строгих рамках и с распущенностью нравов дружбы никогда в своей жизни не водили. Правда, столкнувшись с агрессивной сексуальной харизмой Артема, и они совершенно неожиданно для себя самих пытались проделывать абсолютно нехарактерные для себя вещи. Например, они писали ему письма — в лучших традициях эпистолярного жанра, но с содержанием, несравнимо более смелым, нежели в письме Татьяны Лариной к Онегину, которое они заучивали наизусть в далекие школьные годы своей первой молодости. В общем, не одну из них внучкам приходилось отпаивать валерьянкой по вечерам, а запасы нитроглицерина для влюбленных сердец заканчивались катастрофически быстро. Любовь любовью, а пенсия не резиновая.

Зато те, что помоложе, развернулись во всю ширь своих необъятных и жаждущих роковой любви сердец. Интриги следовали одна за другой, у входа в гостиницу стихийно образовалось круглосуточное дежурство, несмотря даже на то, что периодически ничего не понимающая милиция, заподозрив в страдающих дамах тех, кого годы спустя, благодаря популярному в будущем хиту, назовут «ночными бабочками»[2], отвозила их в отдел, загружая порой целыми автобусами. Хитрые дамы образовали дежурство, и, когда при виде милиции неожиданно раздавалось пронзительное «Шухер, девчонки!», влюбленная толпа быстро рассыпалась по окружающим кустам, делая вид, что они просто мимо проходили.

Артем приноровился ставить машину подальше и покидал гостиницу через окно мужского туалета на первом этаже, выходившее по другую сторону от входа. Но все равно с этим нужно было что-то делать. Вот только он не знал, что именно. В конце концов, такая ситуация не только полностью лишала его личной жизни, но и была опасной, поскольку для завершения зачистки города от нечисти ему требовалась полная анонимность. А какая тут анонимность, если ни одна баба мимо тебя спокойно пройти не может, чтобы не сделать попытки познакомиться?

«Вот влип-то!» — думал он, лежа на кровати в номере ночью с четверга на пятницу. И вдруг в голову ему пришла совершенно неожиданная мысль из тех, которые к нему не приходили до этого момента вообще никогда. «Бог же есть, — подумал Артем, — я это теперь знаю. Так почему бы не обратиться к нему за помощью? Верующие постоянно это проделывают». И как только эта мысль посетила его голову, Артем решил тут же воплотить ее в действие.

— Бог! — сказал он вслух и задумался о том, как правильно обращаться к Богу.

— Господи! — неуверенно продолжил он. — Тут, понимаешь, такое дело. У меня задание, а бабы совсем достали, никаких сил больше нет!

И тут же дернулся, услышав где-то в глубине своей головы величественный голос, спросивший: «Отключить функцию продолжения рода?»

Артем, хоть и лежал на кровати, но тут, что называется, так и сел.

— Это ты, Бог? — неуверенно шепотом переспросил он и замер в ожидании ответа.

Ответ не заставил себя ждать: «Это я, ты же у меня спрашиваешь. Или тебе кто-то другой нужен?»

— Нет, — замотал головой Артем, — ты… Вы… и нужен. Но это, — он замялся, — а нельзя, чтобы без отключения функции? Как-то откорректировать ее, а?