Мёртвый

После полутора часов езды впереди показалась «бетонка» — неширокая дорога, сложенная из бетонных плит, уходящих в лес. У поворота на бетонку красовался большой железный щит на бетонном же столбе с надписью крупными буквами: «Стой! Назад! Запретная зона! Проход и проезд запрещен!». Щиты с подобными надписями будут повторяться на всем двухкилометровом пути, упирающимся в КПП с глухим забором. На КПП такой же большой щит, но уже с другой надписью — «Школа по подготовке водителей длиннообразных автопоездов». Смешная маскировка, если подумать, поскольку все в округе знали, что там находится воинская часть, солдатики из которой то и дело мелькали в райцентре — поселке Чишмы и в близлежащих деревнях. Кто вполне законно — в увольнительной, а кто и в самоволке.

Артем задумался, для кого эта маскировка — для американских шпионов? Он не сомневался, что тем даже не надо пробираться в лес, чтобы узнать, что там находится. Достаточно просто спросить об этом у любого местного пацана, и тот все расскажет, ибо не видит здесь никакого секрета. Скорее всего, весь этот маскарад сооружен просто потому, что есть какое-то распоряжение сверху, строго регламентирующее порядок установки и содержания подобных щитов. У них в части, когда он служил, было примерно то же самое, и Артем не мог понять, в чем заключается смысл этих надписей. Если там всего лишь школа подготовки водителей автопоездов, пусть и «длиннообразных» (блин, кто вообще выдумал это слово?), то для чего по пути к ней эти строгие предупреждения о запрете проезда, о том, что это запретная зона? Слишком уж ржачно смотрелась после стольких строгих предупреждений надпись о том, что здесь простая автошкола и конечно, не вызывала ни малейшего доверия у любого, кто ее видел.

Эти мысли унесли его назад, в те времена, когда он был еще жив и даже не подозревал о том, с чем познакомился позже. Будучи простым парнем, он не мог не замечать того бардака и бесхозяйственности, что творились вокруг — сплошная показуха везде. У молодежи, особенно в переходном возрасте, есть такое чувство, которое потом у большинства поживших подольше людей или совсем атрофируется, или уходит куда-то вглубь и уже мало беспокоит. Это чувство можно назвать «обостренным чувством справедливости», когда несправедливость и даже лживость окружающего мира особенно сильно бросаются в глаза и вызывают праведное негодование. Именно поэтому молодежь всегда является главной движущей силой любых революций, любого протеста, поскольку указанное чувство в них наиболее сильно, а опыта, говорящего о том, что сменой людей у власти никакую проблему никогда решить невозможно, еще нет. Они пока верят в то, что если убрать вот этих и поставить вон тех, которые говорят так красиво и так правильно, то всё сразу наладится. Наивные, конечно, но уж какие есть, все это с неизбежностью повторяется в каждом поколении. Они пока еще уверены в том, что знают все лучше своих родителей и учителей, и это заблуждение пройдет у них совсем не так скоро. Зато сил и энергии у них достаточно, вот и используют их все, кому не лень, в качестве разменной монеты, бросая на баррикады очередных войн, революций, переворотов, бунтов и т. д.

Вот и Артем, глядя на окружающую его жизнь, когда призвали его в армию, думал, что хотя бы там есть порядок. И, конечно, столкнулся с тем же самым бардаком, помноженным на обязательность его исполнения. Конечно, так, наверное, в любой армии мира, которая уже очень долго не воюет. К примеру, как говорят историки, лишь к 1943 году Красная Армия в лице своих полководцев и рядовых бойцов смогла наработать необходимые знания и, главное — опыт, после чего разгром Вермахта стал лишь вопросом времени. Поскольку, сколь долго и сильно ни бей штыком в чучело на тренировках, до тех пор, пока твой штык не войдет в живое тело врага, желающего убить тебя первым, это все почти ничего не дает в плане опыта. Как сказал русский математик и механик девятнадцатого века Пафнутий Чебышев: «Теория без практики мертва и бесплодна, а практика без теории бесполезна и пагубна».

Они проехали еще несколько километров и, свернув на какую-то пыльную проселочную дорогу без признаков асфальта, остановились у обочины.

***

Анастасия Олеговна посмотрела на часы — начало седьмого вечера. Конец июля — это, конечно, не конец июня с его самыми длинными днями и самыми короткими ночами, но пока еще ненамного отличается. Согласно календарю, заход солнца — где-то ближе к половине десятого вечера, восход — в половине шестого утра. Смена караула в ноль часов, и к этому времени они должны уже быть возле складов, воочию наблюдая пересменку. Хорошо, что склады находятся в самой дальней части территории подразделения, да к тому же, отделены от ее территории двумя рядами колючей проволоки. Снаружи — бетонный забор и еще один ряд колючки, а по тропе между ними как раз и делает обход дежурный наряд из четырех человек. Не постоянно, конечно — так, время от времени посылают кого-то по очереди, совсем ребята расслабились. Еще двое — на стационарных постах возле входов в вещевой и оружейный склады. Но и здесь бардак — реально, если нет офицера, постовой стоит только у оружейного склада, а постовой у вещевого вместе с остальными бойцами, расположившись на траве (благо лето и тепло!) недалеко от входа на территорию складов, о чем-то весело болтает и, вопреки уставу, как и остальные — непрерывно курит. Как говорится, и смех и грех, не солдаты, а девки на околице деревни, только что семечки не лузгают — приходи и бери тепленькими мальцов.

Анастасия Олеговна хмыкнула своим мыслям. Все верно, но это если бы у нее был ее отряд диверсантов, натасканный на подобные операции в Афганистане, да и по всему миру, если уж говорить честно. Наверное, одно из немногих действительно профессиональных и имеющих реальный боевой опыт подразделений в армии. Не считая, конечно, 40-й армии в Афгане. Но те, хотя и приобрели уже немалый опыт за почти пять лет войны, все же пока еще учатся. Там проблема другая — только-только солдаты привыкнут, приобретут необходимый опыт и навыки, как подходит конец срочной службы, и они отправляются в Союз. А на их место приезжают опять ничего не умеющие ребята из мирной жизни — вчерашние школьники, и вновь все начинается сначала. Нам бы профессиональную армию, в который уже раз подумала Куликова, контрактную! Но руководство СССР почему-то никак до этой мысли не дозреет. Американцы, вон, после поражения во Вьетнаме быстро сообразили что к чему — такую рекламную кампанию в стране развернули по призыву на контрактную службу, по всем правилам маркетинга!