Мёртвый

Зинур кивнул.

— Жаль, но все равно, пойдем со мной в ресторан, чаю попьешь — с молоком, как вы здесь любите. Никогда не понимал, как вы можете это пить? — Артем хохотнул. — Пойдем, Зинур, там и поговорим, после чего отсюда, вероятно, надо будет валить, поскольку фатера[2] уже спалена этими с-с… одними знакомыми дамами. За завтраком и поговорим.

Артем подмигнул другу и стал собирать свои вещи в сумку.

***

Они тряслись в городском транспорте, направляясь в сторону Черниковки, где какая-то знакомая Зинура сдавала квартиру на улице Герцена. Машину пришлось бросить, хотя Артему было ее до слез жалко, так он привык к своей «Ласточке»! Но суккубы машину знали, наверняка у них есть свои люди в ГАИ, отследить ее будет нетрудно. А по машине выследят и его. Он же сейчас, после того, как суккубам стала известна его внешность, должен быть тише мыши, практически — призраком.

Ладно, решил Артем, пусть пока постоит, попрошу смотрящего потом ее забрать в счет платы за новые документы, которые надо будет выправить. Перебьют номера, перекрасят и продадут, дело для них привычное. Вопрос в том, как поменять свою внешность? Насколько он помнил, среди этих тварей есть одна, служащая в ментовке. А что это значит? — А это значит, что некие «свидетели» уже передали куда надо словесный портрет подозреваемого в убийстве женщин. Нужно будет насчет этого вопроса посоветоваться с посланником. Наверняка ведь у служебного тела должны быть какие-то возможности в этом плане. Или нет? Ну, когда и если окажется, что нет, тогда и будет думать другие планы.

Ехавший рядом с ним на задней площадке троллейбуса Зинур, молча смотрел в окно, держась за поручень, и обдумывал услышанное от Артема. А подумать было о чем. Оказывается, в его родной и любимой Уфе полно не только вполне обычных и привычных уголовников. Испокон веков на Урал и за Урал ссылали и уголовников, и политических, многие здесь осели, остепенились, завели семьи. Но все равно, какую семью ни возьми, почти в каждой обнаружится свой сиделец, пусть даже не в этом и не в предыдущем поколении. И поэтому некоторые правила «уголовного этикета», если так можно выразиться, соблюдались всеми, пусть даже не подозревавшими, откуда тот или иной обычай взялся. Принято так у нас — и все тут! Например, даже местная приблатненная малолетняя шпана, которая в той же центральной России вообще не знает никаких границ, здесь пьянчужку, на автопилоте пробирающегося до дому, до хаты, не оберет до копейки, но ничего у него не тронув, подобно гайдаровским пионерам, доведет бедолагу да самого подъезда. Потому как обчищать карманы у пьяных — не по понятиям, а вот помочь не рассчитавшему своих сил борцу с зеленым змием — святое дело. Конечно, в начале восьмидесятых это уже не так строго соблюдалось, беспредельщиков среди молодых плодилось все больше, и было ощущение, что в будущем вообще вся эта блатная романтика совсем  забудется. Но в целом, если посмотреть из этого самого будущего, которое помнила душа Сергея Генриховича, правила хоть как-то соблюдались вплоть до начала «лихих девяностых», когда в криминал ринулась половина России — как те, кто даже не слышал никогда ни о каких понятиях, так и те, кому на них было откровенно наплевать. В результате беспредел охватил всю страну. Но, как будут петь в будущем кумиры отечественной эстрады — все это рок-н-ролл[3], и в данный момент совершенно неважно.

Но тут, оказывается, еще и нечистой силы хватает! Нет, конечно, Зинур поднатаскался от Сергея Генриховича знаний по христианской теологии, но, с одной стороны тот был не каким-нибудь оккультистом, а вполне себе культурным и не верящим ни в какую средневековую мистику лютеранином, а с другой стороны, сам Зинур еще до совсем недавнего времени был убежденным атеистом. Нет, конечно, когда ему исполнилось семь дней от роду, маманя, наученная бабушкой, тайно (даже от отца) пригласила домой муллу и тот, прочитав над ним положенные молитвы, обрезал крайнюю плоть (вот чем она им не угодила?) в предусмотренном для этого месте. Но на этом религиозный энтузиазм предков по женской линии иссяк, и дальше Зинур воспитывался как вполне обычный советский ребенок, от которого религия была дальше чем Луна, по которой хотя бы разъезжали советские луноходы. И эти луноходы вся страна по телевизору видела, а Аллаха кто-нибудь видел? Вот то-то и оно…

С неожиданным вселением души Сергея Генриховича, после взаимных притирок и качания прав (Зинуром, в основном), он вроде как с существованием Бога смирился, как и с тем, что после смерти тоже есть какое-то существование. Хотя здесь Генрихович явно что-то не договаривал, Зинур это чувствовал, но подловить старикана было не на чем, опыта в этом вопросе не было от слова — вообще. С одной стороны, это как бы и совсем неплохо, что после смерти ничего не заканчивается. С другой стороны, опять же со слов Генриховича, как сокращенно называл его Зинур, после смерти вариантов существования было больше чем один, и можно было загреметь в такие места, где уральские лагеря покажутся пятизвездочными отелями с проживанием по типу «все включено» (про существование таких отелей он тоже от своего вселенца слышал). В этом отношении, конечно, в атеизме было спокойнее — пока ты жив, смерти нет, когда пришла смерть, нет тебя. Ага, не тут-то было, как выяснилось.

Однако коренной уфимец Зинур еще со времен своего сопливого детства усвоил истину о том, что незнание закона не освобождает от ответственности за его нарушение. А это значит что? — Да только то, что лучше закон знать, чем влететь по незнанию. Засмеют ведь в лагере лоха такого. Поэтому он быстро смирился с внезапно открывшимися ему дополнительными законами — лучше их знать и стараться не нарушать (ну или как-то обходить, если получится), нежели потом отбывать в аду незнамо сколько времени, которого (времени) там, оказывается, нет вообще.

Будучи человеком простым, университетов, как говорится, не кончавшим, Зинур принял новые правила довольно спокойно. Тем более что Генрихович ему объяснил, что мотаться в мечеть или в церковь вовсе не обязательно, само по себе, без истинной веры это еще никого не спасло, как и соблюдение всяких многочисленных религиозных ритуалов. Хотя и от посещения мечети тоже, конечно, никакого вреда нет. Уже легче! Хорошая какая религия это лютеранство! Или, как все же подозревал Зинур, это не лютеранство, это ему такой лютеранин в виде души Генриховича попался. Однако ведь не попал же он в ад? — Не попал. А почему? Потому что в церковь ходил постоянно? — А вот и нет! Потому что в Бога верил. Это хотя и кажется идущим в одном пакете, но все же вещи разные. Мало ли кто там и зачем ходит, скажем, в мечеть, и какие цели при этом преследует. А вот все ли из них верующие — это лишь Аллах знает. И именно вера защищает от попадания в ад, а не постоянное пребывание в храме. Так утверждал Генрихович, душа которого ада избежала. И этот факт говорит в пользу его отношения к религии. Тем более, что, как говорил сам вселенец, он вообще должен был быть в раю, но что-то там в небесной канцелярии напутали, там тоже та еще бюрократия, оказывается, но обещали разобраться и, если бы он с их общим другом оттуда пятки не намылил, то вполне может быть, что сменил бы загробное место жительства на более комфортное. Впрочем, как он понял, его и в месте, которое называлось «Дырой», неплохо пристроили. На вопрос Зинура, зачем же тогда в побег сорвался, отвечал, что жить ему больше нравится, а туда он, дескать, всегда успеет. Здравая, кстати, мысль, оценил Зинур.