Страница 3 из 13
Королеве нравилось придумывать развлечения для гостей; мистер Перовский сказал Чарльзу, что привезет своего юного протеже, который “волшебно исполняет Рахманинова”. Пригласили также двух балерин: они должны были станцевать под фонограмму вариации из “Лебединого озера” в стиле имперского русского балета. Предполагалось, что зрелище будет изысканное, серьезное и проникновенное – и это, признаться, внушало королеве опаску. На Пасху нужно веселиться, Чарльзов же fete a la russe[9] грозил оказаться унылым.
Однако попробовать стоило: никогда не знаешь, как все обернется в итоге.
Угощение было превосходное. Новая повариха, стремясь показать себя с лучшей стороны, сотворила чудеса; продукты взяли из Виндзора, Сандрингема и с огородов Чарльза в Хайгроуве. Вино, как всегда, было отменным. Сэр Дэвид, когда не пророчил планете неминуемую гибель, очень мило шутил. Русские оказались вовсе не такими унылыми, как она опасалась, и Чарльз лучился благодарностью (хотя они с Камиллой после кофе откланялись – назавтра в Хайгроуве должен был состояться прием, и она почувствовала себя матерью студента, который появляется дома исключительно чтобы ему постирали одежду).
В легком подпитии они присоединились к прочим членам семьи, ужинавшим в Восьмиугольной столовой башни Брансуик, после чего перешли в библиотеку: королева хотела показать гостям кое-какие интересные книги из своей коллекции, в том числе прекрасные первые издания стихов и пьес русских авторов в переводах, которые она все хотела прочесть, но пока так и не собралась. Филип, который встал чуть свет, незаметно ушел к себе; оскароносную актрису, чьим профилем все любовались и чьи высказывания о Голливуде немало всех позабавили, умчали в гостиницу неподалеку от киностудии “Пайнвуд”, где с утра пораньше должны были начаться съемки. Ну а потом… фортепиано и балерины.
Расслабившись как следует, оставшиеся перебрались в Малиновую гостиную слушать фрагменты Второго фортепианного концерта Рахманинова. Королева особенно любила эту комнату: стены здесь были обиты красным шелком, по бокам от камина висели величественные портреты мамочки и папы на коронации, днем из окон открывался вид на парк, вечерами горела роскошная люстра, а чуть дальше, в анфиладе залов, просматривалась Зеленая гостиная. Пожар 1992 года едва не погубил Малиновую гостиную, но теперь об этом ничего не напоминало: интерьерам вернули былую безупречность, и в такие вечера, как этот, было очень приятно собираться здесь.
Юный пианист, как и обещали, играл превосходно. Кажется, Саймон говорил, его фамилия Бродский? Лет двадцати с небольшим, подумала королева, однако манера исполнения вполне зрелая. Музыка захватила его совершенно; королева же вспоминала эпизоды из “Короткой встречи”[10]. А еще музыкант был хорош собой. Дамы не сводили с него глаз.
Потом настал черед балерин, и они премило станцевали свои номера. Маргарет бы понравилось. Правда, топали как лошади, но в этом, видимо, виноваты пуанты. Затем юный мистер Бродский вернулся за фортепиано и исполнил танцевальные мелодии тридцатых годов. Откуда он их знает? Королева приказала отодвинуть мебель, и начались танцы.
Сперва гости робели, но потом Бродского за фортепиано сменил кто-то другой – кажется, муж преподавательницы русской литературы. Играл он тоже на удивление хорошо. Юный русский присоединился к танцующим. Подошел к хозяйке вечера, щелкнул каблуками, поклонился и спросил с мольбой во взгляде:
– Ваше Величество, не соблаговолите ли потанцевать со мной?
Что ж, манеры у него безукоризненные. Разумеется, она согласилась – и, не успев опомниться, уже позабыв о радикулите, танцевала фокстрот. В тот вечер на ней было легкое шифоновое платье с летящей юбкой. Мистер Бродский оказался опытным партнером и напомнил ей многие забытые шаги. У него была безупречная координация. С ним она почувствовала себя Джинджер Роджерс.
К этому времени почти все гости пустились в пляс. Музыка стала громче, энергичнее. Заиграли аргентинское танго. Кажется, за фортепиано по-прежнему был муж преподавательницы? Даже архиепископ Кентерберийский не удержался от соблазна, чем всех развеселил. Как бы красиво ни двигались гости, никому было не сравниться с русским и его партнершей – одной из балерин: до того величественно они танцевали.
Вскоре она удалилась к себе, заверив гостей, что они могут продолжать сколько им будет угодно. В былые дни королева перетанцевала бы половину чиновников из Министерства иностранных дел, теперь же в одиннадцатом часу ее уже клонило в сон. Однако это не повод прерывать хорошую вечеринку. Горничная потом сообщила ей, что, по словам одного из помощников дворецкого, веселье закончилось далеко за полночь.
Когда она уходила, мистер Бродский кружил по гостиной прелестную юную балерину. Таким королева его и запомнила – очаровательным, счастливым… полным жизни.
После обеда Филип пришел выпить с ней кофе; ему не терпелось поделиться новостями.
– Лилибет, ты уже слышала, что он был голый?
– Да, вообще-то слышала.
– Повесился, как тори. Кажется, для этого есть название. Автосекси… как его бишь?
– Аутоэротическая асфиксия, – мрачно поправила королева: она уже загуглила это на айпаде.
– Вот-вот, оно самое. Помнишь Баффи?
Разумеется, она помнила Седьмого графа Уондла, старого друга, который, если верить слухам, в пятидесятые был неравнодушен к подобным утехам. Тогда в определенных кругах это считалось едва ли не de rigueur[11].
– Каково приходилось дворецкому, а? – заметил Филип. – Сколько раз он вынужден был спасать этого паршивца. А ведь Баффи и в одежде был далеко не красавчик.
– О чем он только думал? – удивилась королева.
– Ну, дорогая, я не желаю входить в подробности сексуальной жизни Баффи.
– Нет. Я о молодом русском. О Бродском.
– Что ж, нетрудно догадаться. – Филип обвел рукой комнату. – Ты же знаешь, как чувствуют себя люди в таких местах. Попав сюда, они решают, что это апогей их жалкого существования, вот и выпускают пар. Какое шумное веселье бурлит здесь, когда они думают, что мы за ними не наблюдаем… Бедняга. – Он сочувственно понизил голос. – Видимо, не подумал. Никому не хочется, чтобы его нашли с голым срамом в королевском дворце.
– Филип!
– Я не шучу. Неудивительно, что прислуга помалкивает. Вдобавок они щадят твои слабые нервы.
Королева впилась в него взглядом.
– Они забыли. Я пережила мировую войну, скандал с этой Фергюсон и твою службу во флоте.
– Однако ж они полагают, что при малейшем намеке на пикантную историю тебе понадобится нюхательная соль. Они видят лишь старушку в шляпке. – Королева нахмурилась, и он ухмыльнулся. Последнее было справедливо, исключительно проницательно и довольно грустно. – Не расстраивайся, милая, они обожают эту старушку. – Он неуклюже поднялся со стула. – Ты помнишь, что днем я уезжаю в Шотландию? Дикки уверяет, что лосось в этом году клюет как никогда. Тебе что-нибудь принести? Может, помадку? Или голову Николы Стерджей[12] на блюде?
– Нет, спасибо. Когда ты вернешься?
– Где-то через неделю – как раз ко дню твоего рождения. Дикки не прочь загрязнить атмосферу и привезти меня на своем самолете.
Королева кивнула. Филип теперь предпочитал существовать по своему расписанию. Прежде ее расстраивало, когда он уезжал бог знает куда заниматься бог знает чем, а дела оставлял на нее. Быть может, в глубине души она завидовала его самостоятельности и свободе. Но он всегда возвращался – с новым энтузиазмом, овевавшим коридоры власти, точно свежий морской бриз. И она приучила себя быть благодарной.
– Вообще-то, – сказала она, когда он неловко – из-за артрита – наклонился поцеловать ее в лоб, – я бы не отказалась от сливочной помадки.
9
Праздник в русском стиле (фр.).
10
“Короткая встреча” (1945) – фильм режиссера Дэвида Лина, классика британского кинематографа. В фильме звучит Второй фортепианный концерт Рахманинова.
11
Обязательным (фр.).
12
Никола Стерджей (род. 1970) – премьер-министр Шотландии, первая женщина на этом посту.