Расшатанные люди

Порой Юлиане казалось, что Лиза и правда из дворян. Полная, с покатыми плечами и широким ртом, она важно рассуждала о классовых различиях, а в ее рыжих волосах, туго стянутых в пучок на затылке, отражались огни витрин.

– Привет, дорогая, – Лиза слегка поворачивает голову в сторону Юлианы, но все ее внимание сосредоточенно на вишневом пироге. Один кусок отправляется в ее рот, второй – в рот Митьки – младшего из близнецов.

– А почему этот не в ссылке?

Юлиана усаживается за стол и быстро оглядывается, но нигде не видит оставшихся детей Лизы. Только спешащие люди, нагруженные покупками – кто-то в масках, кто-то без – и эскалаторы, беспрерывно тянущиеся вверх и вниз.

«Кукушка» как всегда переполнена, но любимый столик Лизы свободен. Он всегда свободен для нее.

Митька с перемазанным вареньем ртом выпучивает на Юлиану глаза. Она в ответ лишь кривится.

– Он сегодня капризный жуть, аниматор тут же сдала его обратно, – вздыхает Лиза.

– Правильно. Вряд ли в детской комнате дают пироги.

Юлиана заказывает эспрессо и проверяет в телефоне уведомления – тишина. Задумчиво пролистывает переписку с Ильей. Раньше он часто звонил или писал среди дня. А потом что-то изменилось.

Но ведь сегодня все началось изумительно, и на какой-то миг она позволила себе поверить, что утренний секс добавит тепла в их отношения. А в итоге день снова закончился игнором со стороны мужа. Видимо, их брак начинает изживать себя. Еще этот несчастный звонок выбил Юлиану из колеи… и Валентин.

– Митя весь в отца, – снова вздыхает Лиза, словно этой фразой объясняется поведение сына.

Юлиана разглядывает малыша, у которого до сих пор вместо волос рыжий пушок, а щеки – самая большая часть лица. Нет, определенно, все дети Лизы в мужа. В них нет ни капли материнского обаяния, даже в старшей Даше.

Она прокручивает в голове воспоминание, когда Лиза с мужем пришли к ней на сеанс, чтобы наладить отношения. Потребовалось всего пять приемов, чтобы решить их проблемы. А потом, незаметно для себя, Юлиана с Лизой стали общаться вне работы, хотя более двух непохожих женщин тяжело сыскать. Но Юлиана была довольна их странной дружбой. Теперь она и правда могла излить кому-то душу и поверить секреты, а Илья перестал нудеть, что у нее совсем нет подруг.

Лиза делится похождениями Даши в садике и тем, как она отбивается от непрошеных советов воспитателей. Юлиана слушает ее вполуха, не желая ни перебивать, ни комментировать. Ей просто приятно слышать хоть что-то, что не относится напрямую к работе и таинственным звонкам с того света.

– А когда у вас ждать прибавления в семействе? – Лиза ехидно улыбается, и не глядя, засовывает мелкому в рот последний кусок десерта.

Коварный вопрос заставляет Юлиану снова вернуться к разговору:

– Ох, Лиза! Когда мы с тобой познакомились, мне нравилось, что ты единственная не донимаешь меня этим вопросом. Как же быстро ты… очеловечилась. Я не люблю детей, – категорично добавляет Юлиана.

– Ты не можешь быть так уверена. Я тоже не выношу чужих детей. Более того, я даже не понимаю, как их родители терпят этих маленьких чудовищ, хотя сама мать троих. А все потому, что свое – это свое, и пока ты не родишь, ты не можешь заявлять, что не любишь детей.

– Спасибо, что напомнила. Беременность и роды – это еще одна причина, почему я не спешу становиться матерью. Боль – не для меня.

Юлиане приносят эспрессо, и она с благодарностью переключает внимание на кофе. Его терпкий аромат на время отключает шум торгового центра, недовольный писк Митьки, которому не дают попить, и стирает горький осадок из-за неприятного разговора с подругой.

– Знаешь, мы знакомы не так давно, даже года еще нет, – Лиза сует сыну поильник вместе с роботом, чтобы отвлечь его внимание, – но сдается мне, твоя проблема глубже банального нехотения. Кажется, ты упоминала, что страдаешь клаустрофобией? Не расскажешь, как именно заработала такую «особенность»?

Юлиана стискивает маленькую чашку с эмблемой кафе – желтой кукушкой, и одним глотком допивает напиток.

– Нет, – от воспоминаний бросает в холодный пот. Она вновь превращается в маленькую девочку, которую…

Усилием воли Юлиана обрывает собственные воспоминания и встает из-за стола.

– Знаешь, Лиза, если я захочу записаться к психологу, то не волнуйся, у меня много знакомых из этой сферы.

– Юлиана, ты что? Я не хотела тебя обидеть, – она поднимается следом за ней, но Митя дергает маму за широкий рукав.

– Знаю, просто сегодня тяжелый день, и я не в духе. К тому же твой сын вряд ли даст нам посплетничать, – Юлиана легким поцелуем касается полной щеки Лизы и заставляет себя улыбнуться малышу. – До встречи, дорогая.

В ответ Лиза молчит и провожает Юлиану тяжелым взглядом, который она чувствует печатью между лопаток, пока не выходит из торгового центра.

***

Юлиана скидывает ботильоны на тонком каблуке и блаженно разминает ступни, сидя на бежевом пуфике в прихожей. В квартире, несмотря на поздний час, тихо. Так тихо, что кроме собственного сердцебиения и дыхания ничего не слышно. Она не выдерживает и набирает Илью. После пары длинных гудков, эхом отзвучавших в голове, он отвечает:

– Привет, привет.

– Ты где?

– Как злобно, – смеется Илья. – Приезжай в бюро, и я покажу, где нахожусь. Если ты, конечно, еще помнишь дорогу.

Юлиана мысленно осаживает себя и вздыхает:

– Я в этом бюро выросла, дорогу точно не забуду. И да, я злая. У меня колесо спустило, а муж не отвечает и не перезванивает. Хорошо, что мой клиент вызвался помочь с машиной. Ты вообще дома появишься?

– Прости, детка, мне следовало перезвонить. Но доверитель за сегодня уже вынес мне мозг. Ненавижу разводы… – Илья горестно вздыхает. – Через час буду дома, надеюсь… Так что с машиной?

– Уже все улажено.

– Мне следует ревновать к столь обходительному пациенту? – вкрадчиво интересуется он.

– Ты же знаешь, у меня одни семейные пары. Я, как и ты, ненавижу разводы и пытаюсь их избежать, – хмыкает Юлиана. Она плечом зажимает мобильный и вешает плащ в шкаф-купе. – Ладно, пойду приготовлю ужин.

– Ты сегодня меня удивишь? У нас будет домашняя еда? – смеется Илья.

Юлиана усмехается и, перед тем как сбросить вызов, отвечает:

– Да, называется пельмени «Моя хозяюшка».

Смотрит на почерневший экран монитора. Да, ревновать и правда не к чему. Валентин всего лишь подвез ее, ну и наплел ерунды насчет любви с первого взгляда.

Она поворачивается к спальне, но краем глаза замечает, что дверь в угловую комнату с эркером приоткрыта. Нахмурившись, Юлиана раскрывает ее шире и включает свет, который озаряет пустое помещение. Голый пол, белые стены. И окно без занавесок, словно обнаженная девица.

Раньше тут был домашний кабинет Ильи, но месяца три назад он заявил, что ему хватает работы в бюро и нанял друга сделать ремонт, пока они отдыхали в Крыму. Переклеил обои, убрал мебель. Зачем?

Юлиана морщится, когда на ум приходит вопрос Лизы. Не дай Бог, Илья захочет детей. Тогда их спокойной жизни придет конец.

Юлиана захлопывает дверь, с треском отсекая ворох беспокойных дум. В спальне она снимает рубашку Ильи и мнет в руках. Взгляд задерживается на двери в гардеробную. Одиночество и тишина делают свое черное дело, навевая гнусные воспоминания. От них не спрятаться.

Чулан. Ей шесть лет. Дверь закрывается.

Темно.

Холодно.

Страшно.

Она кричит, но никто не слышит. Не слышит самый главный человек в мире.

Мама.

Не слышит, или не хочет слышать? Ведь она совсем рядом. Там, с той стороны, где нет жуткой темноты, от которой рябит в глазах…

Юлиана отшатывается от двери, к которой подошла почти вплотную и протирает ладонью покрытый испариной лоб.

– Все в прошлом, в прошлом…

Обычно эти слова произносит Илья, когда у нее случается приступ клаустрофобии, но сейчас она одна. Как в детстве.

Страх, который невозможно побороть гипнозом, психоанализом или ворожбой… Что только Юлиана не испробовала! Мысль, что блок в голове мешает избавиться от клаустрофобии, приводила в бешенство, и поэтому она с яростью принялась изучать психологию, надеясь, что сумеет помочь себе сама. Но ошиблась.