Кишот

В то утро ему снилось, будто он сам будит себя ото сна:

– Взгляни на себя! – взывал снящийся он к себе полусонному. – Такой высокий, такой тощий, уже совсем древний, а бороду смог отрастить клочковатую, как у прыщавого подростка. К тому же, надо признать, немного не в себе, из тех, кто вечно где-то в облаках витает, таким что кучевые, что перистые, что и вовсе грозовые – все одно милее твердой земли. Вспомни хотя бы, какая музыка тебе больше всего нравилась, когда ты был ребенком! Теперь-то ты, я знаю, предпочитаешь трели участников “Голоса” или “Американского идола”. А ведь когда-то любил то, что слушал твой наделенный художественным вкусом отец, по части музыки ты разделял его предпочтения. Помнишь его любимую запись?

Не успела по мановению руки снящегося Смайла появиться виниловая пластинка, как полусонный Смайл тотчас узнал ее. Это был “Дон Кихот”, опера Жюля Массне.

– Весьма отдаленно соотносится с шедевром Сервантеса, ты согласен? – задумчиво изрек фантом. – Как и ты весьма отдаленно напоминаешь себя самого.

Все было решено. Он выбрался из кровати в своей полосатой пижаме – гораздо проворнее, чем обычно, – и захлопал в ладоши. Да! Вот псевдоним, которым он станет пользоваться в своих любовных письмах. Он станет для нее непревзойденным джентльменом, Кишотом. Он будет ее Ланселотом, а она его Гвиневрой, он унесет ее в Радостный Гард. Он будет для нее, как выразился Чосер в “Кентерберийских рассказах”, verray, parfit, gentil— истинным, совершенным, благородным рыцарем.

Мы живем в Эпоху, Когда Возможно Все, напомнил он себе. Он много раз слышал, как люди говорили это по телевизору и в видеосюжетах, плавающих в киберпространстве, что придавало его одержимости свежий, высокотехнологичный оттенок. Больше не существует правил. В Эпоху, Когда Возможно Все, возможно все. Те, кого ты считал друзьями, могут оказаться врагами, а бывшие враги – самыми близкими тебе людьми, даже любовниками. Теперь нельзя что-либо предсказать – ни погоду, ни вероятность войны, ни исход выборов. Женщина может влюбиться в домашнюю свинку, а мужчина жить с совой. Спящая красавица, пробужденная поцелуем, может начать говорить на незнакомом языке и проявлять совершенно иной характер. Наводнение может стереть ваш город с лица земли. Ураган может подхватить ваш домик и унести в далекую страну, приземлясь в которой он раздавит злую волшебницу. Преступники могут становиться королями, а короли оказываться преступниками. Человек может обнаружить, что женщина, с которой он живет, – незаконнорожденная дочь его отца. Целая нация может сигануть с утеса, словно стая леммингов. Актеры, исполнявшие на телевидении роли президентов, могут стать президентами. Может закончиться вода. Женщина может родить ребенка, которого еще до рождения будут считать богом. Слова могут утрачивать свои прежние значения и приобретать новые. Может случиться конец света – по крайней мере, один крупный воротила от науки настойчиво пророчит это. Дурной запах – предвестник конца. Вот и телезвезда может чудесным образом ответить взаимностью старому простофиле, и эта невероятная романтическая победа станет искуплением всей его долгой и ничтожной жизни, она озарит его последние дни светом подлинного величия.

Кишот пришел к своему великому решению в гостинице “Под красной крышей” (Гэллап, штат Нью-Мексико, население 21 678 чел.). Торговый агент с желанием и завистью смотрел на историческое здание гостиницы “Эль Ранчо”, в которой в эпоху популярности вестернов останавливались приехавшие на съемки кинозвезды, начиная с Джона Уэйна и Хамфри Богарта и заканчивая Кэтрин Хепберн и Мэй Уэст. “Эль Ранчо” была ему не по карману, и он проехал дальше, к более скромной “Под красной крышей”, которая полностью вписывалась в его бюджет. Он был человеком, безропотно принимающим то, что отмеряла ему жизнь. В то утро, когда он проснулся в гостиничном номере новым удивительным человеком, телевизор, который он вчера забыл выключить, вовсю работал. На экране Стив Стакер, ведущий прогноза погоды на канале КОВ-4, представлял в программе “Парад питомцев” своих любимцев, очевидно, также звезд прогноза погоды, псов Радара, Реза, Сквики и Таффи. Значит, была пятница, и свеженареченный мистер Кишот (для себя он сразу решил, что не имеет ни малейших оснований претендовать на аристократическое “Дон”) был полон сил – словно перед ним чудесным образом появилась усыпанная цветами дорога, которая должна привести его прямо к возлюбленной, – несмотря на усталость после рабочей недели, которую он провел, объезжая практикующих врачей в Альбукерке и окрестностях. За вчерашний день он успел побывать в трех компаниях, Rehoboth McKinley Christian Health Care Services, Western New Mexico Medical Group и Gallup Indian Medical Center (последняя специализировалась на медицинском обслуживании представителей коренного населения здешних мест, индейцев племен хопи, навахо и зуни). Продажи шли хорошо – так он считал, несмотря на сдавленные смешки и неодобрительные мины, с которыми люди встречали его осторожные откровения по поводу предстоящего отпуска, который он проведет в самом Нью-Йорке (население 8623000 чел.) со своей новой девушкой, Очень Известной Особой, настоящей королевой высокорейтингового телевидения. К тому же он оконфузился в медицинском центре для индейцев:

– Я ведь индиец, то есть практически индеец! Точка на лбу – вот и все различия! Я счастлив быть здесь, в индейско-индийской стране! – Эту его остроту никто не оценил.

У него уже давно не было постоянного пристанища. Его домом была дорога, гостиной – салон машины, гардеробной – чемодан; всевозможные “Под красной крышей”, “Шесть дней в неделю”, “Жилье посуточно” и другие гостиничные заведения предоставляли ему постель и телевизор. Он предпочитал те, где предлагали хотя бы несколько платных кабельных каналов, но, за неимением лучшего, мог довольствоваться и базовым пакетом программ. Однако тем утром у него не было времени для местной звезды прогноза погоды и его собачек из приюта. Он хотел поговорить с кем-нибудь из друзей о своей любви, рассказать о странствии, в которое готов пуститься ради нее.

По правде говоря, друзей у него не осталось. Был богатый двоюродный брат, работодатель и покровитель доктор Р. К. Смайл, его жена со счастливым именем Хэппи, хотя с ними обоими он виделся довольно редко, да еще портье из нескольких отелей, в которых он особенно часто останавливался. Еще несколько людей внутри страны и по всему миру могли испытывать к нему теплые, возможно дружеские, чувства. Кроме того, была одна женщина в Нью-Йорке (она называла себя Женщиной-Трамплином), которая могла снова начать ему улыбаться, если ему повезет и она примет его извинения. (Он знал – или полагал, что знает, – что непременно должен перед ней извиниться, хотя до конца не помнил за что, и порой ему казалось, что его пострадавшая память играет с ним злую шутку и извиниться перед ним должна она.) У него не было ни социальных связей, ни группы единомышленников, ни школьных товарищей, ни просто нормальных мужиков; он давно отошел от суетной жизни в обществе. Среди тех, кого он пригласил сам или чье приглашение в друзья принял на своей странице в фейсбуке, помимо немногочисленных коллег торговых представителей были лишь всякого рода искатели приключений, самовлюбленные фанфароны, эксгибиционисты и разбитные дамы, чей эротический пыл сдерживали лишь общепринятые пуританские правила. Эти “друзья” по репостам узнали о его плане, когда он опубликовал его на своей странице, и сразу поняли, что это глупая, практически безумная затея, они начали уговаривать его – ради его же блага – не преследовать мисс Салму Р. и не домогаться ее. В ответ на свой пост он получил рожицы насупленных эмодзи, неодобрительно опущенные вниз большие пальцы и гифки с изображением мисс Салмы Р., где она закатывала глаза, показывала ему язык и крутила пальцем у правого виска, что на универсальном языке жестов означает, что она считает его совсем “ку-ку”. Увы, это его не остановило.