Страница 169 из 184
«Изумрудный город, мил человек, там, где много „зелени“…»
* * *
— Вы решили, как вам удобнее меня называть?
— Решил. — Киваю на изображение на чашке. — Мерлин. А лучше — Гудвин!
Бокал в его руке чуть дрогнул. Едва-едва. Мужчина улыбнулся:
— У вас богатое воображение…
— У вас богатые подвалы. — Я кивнул на алкогольное изобилие.
— За знакомство. — Мужчина пригубил бокал. Я осушил свой до дна. До начала новой жизни есть время, этим грешно не воспользоваться. При таком изобилии — еще и глупо. Судя по прелюдии, меня ждет задушевный разговор. А кто ж такие ведет на трезвую-то голову? Потому сразу наливаю еще. Портвейн, из пузатой бутылки.
Мужчина молчит. Он ждет. Когда я начну задавать вопросы. Вот уж нет. Я — боец контратак. Да и воспитание брежневских времен: мы первыми не нападаем.
Только даем отпор агрессору. Со всей суровостью. «Мы мирные люди, но наш бронепоезд стоит на запасном пути!»
«Мы рождены, чтобы сказку сделать былью, преодолеть пространство и простор…» Изумрудный город… Волшебная страна… Гудвин, Великий и Ужасный…
Всем сестрам по серьгам: Страшиле — мозги, Льву — храбрость. Железному Дровосеку — сердце…
«А вместо сердца — пламенный мотор…»
Пламенный… Пламя… Горящие машины спецназа на пляже… Урфин Джюс и его деревянные солдаты… Горят, но боли не чувствуют…
Отличное винцо. Нальем третью. Вот так, молча, без тостов. Будем считать, что мы на Севере. Там так принято.
Смирнов-Иванов тоже наливает. Молча. А что еще ему остается? Клиент-то наклюкивается прямо на глазах…
Нальем четвертую… Во студенчестве меня всегда назначали виночерпием.
Друзьям наливал, себя не обижал… Не в том суть… При хорошем настрое можно выпить до полуведра, особливо в культурном обществе…
Еще по одной? Чудненько… «А ты сачкуешь, мил человек», — сказал бы дедок-одуванчик. Только от пули, как от судьбы…
Как там у классика из туманного Альбиона? «Весь мир театр, и люди в нем актеры». Его земляк Моэм добавил в «Театре»: «Взял паузу — держи. Чего бы это ни стоило». Писателем Моэм стал по совместительству. Так сказать, вечерами. Основной профессией была разведка.
Старик знал толк в паузах. По пятой.
— Может быть, еще кофе? Галантный хозяин.
— Благодарю. Портвешек — чудо. Ножная работа.
— Что?
— Бывают, знаете ли, часы. Ручная сборка. Оч-ч-чень ценятся. А португальцы виноград для «порто» мнут ногами. Исключительно девичьими. Ноги длинные, стройные, с изящными щиколотками. Потому не напиток — бальзам. На сердечные раны. Наливаю еще порцию.
Пью.
— Дрон, прекратите. Для умного человека достаточно сложно притворяться глупее, чем он есть.
— Вы полагаете? «Дураком быть выгодно, да очень не хочется, умным очень хочется, да кончится битьем…» — пропел я с чувством. — Вы любите Окуджаву?
Судя по возрасту, должны бы… Споем. В этой избушке найдется гитара? Раз уж пошла такая пьянка!.. «И я за жизнь его не дам тогда и самой ломаной гитары…»
Гитары ломать грех. Они похожи на девушек. У них душа живая…
Наливаю. Честно «леплю горбатого». Таким мензурками портвейн можно лакать сутки! «Но разбойники-то этого не знали и слегка задрожали от страха…»
Последнюю, тьфу, крайнюю фразу я произношу вслух. Не то чтобы намеренно, но и не случайно… Надо же завести этого Железного Феликса.
— Разбойники?
— Ну да. Любимая сказка — «Бременские музыканты».
Скворцов-Степанов поморщился.
— Нам нужно поговорить.
Наливаю:
— За дона Педро!
Ну, милый, начинай! Что тебе нужно-то? Сломать? Уболтать? Разъяснить?
* * *
— Вы понимаете, Дром, что оказались здесь не случайно?
Что-то уж больно любительское начало. Е-2 — е-4. А этот Кузнецов-Смит на любителя похож, как бенгальский тигр на дохлую кошку.
— Я понимаю, что оказался здесь не случайно. Но и не намеренно. Уж поверьте на слово.
— Ваше положение…
— В положении остаются неопытные институтки. А у нас — ситуация.
Немного агрессии и хамства после семи-восьми бокалов — вполне естественно… А ты, дружок, не привык, чтобы тебе хамили. Итак?
Мужчина бледнеет едва заметно. Зажимает тонкими губами сигарету.
Прикуривает. Мне не предлагает. Уже хорошо.
— Ты вряд ли отдаешь себе отчет…
— Успокойся. Отдаю.
Ну вот и на «ты» перешли, легко и без лишних формальностей типа брудершафта, братаний и заверений в личной преданности.