Страница 11 из 184
Оставаться в такой ситуации только человеком при бумажках, полупридурком, было стыдно, так что пришлось и побегать.
Навыки, полученные в «летних оздоровительных лагерях», пригодились. Мне повезло: к лагерной подготовке я сразу отнесся как с спорту, а не как к неизбежному и ненужному занятию.
Лучше всего пошла «рукопашка». Умения, приобретенные когда-то в спортшколе на отделении бокса, и помогали, и мешали одновременно. То есть поставить удар заново было сложно, бил, как привык, прыгая, двигаясь, с обязательным разворотом корпуса. Ну да инструктор оказался человеком тертым и с пониманием, — у «стажеров», как нас называли, он считал нужным развивать уже имеющиеся качества.
Это не значит, что меня не научили стрелять. Огневая и диверсионная подготовки были профилирующими предметами — огонь навскидку из разных видов оружия, работа со всеми видами взрывчатки, кратковременные огневые контакты между «синими» и «зелеными», навыки обращения с холодным оружием и «спецсредствами» — газы, аэрозоли… Что еще?.. Вождение всех видов транспортных средств, бег по пересеченной местности не только с боекомплектом, но и в бронежилете, и снова — огневые контакты и «рукопашки»..
По правде говоря, время тогда было тихое: милиционеры, и те получали табельный «ПМ» только поособому случаю, правда, без права стрелять и нередко — без патронов. Любой, даже случайный выстрел в черте города) рассматривался как ЧП. Представить, что через несколько лет страна превратится в «единый военный лагерь»,причем неизвестно будет, кто с какой стороны…
Короче, лагерь спецподготовки существенно отличался от сборов «партизан».
Группа состояла из двадцати двух человек; работали мы на совесть и полученные знания полагали применять исключительно против «внешнего супостата».
…Стрелять я научился… Не виртуозно, но терпимо. Впрочем, во всех позднейших конфликтах меня берегли как «думного», намеренно ставили «вторым номером», ибо знали, что стреляю густо, но неточно. Зато оценили «рукопашку», — вместе с бронежилетом мой вес был под центнер, ногами не размахаешься, но после удара рукой — редко кто продолжал функционировать в активном режиме…
* * *
И хотя именовалось происходящее «конфликтами и столкновениями в горячих точках», по сути — это была война… А когда удавалось вывезти из-под огня плачущих мужчин, которые не могли защитить свои дома, потому что умели только пахать землю, чинить станки, но не умели воевать, или женщин, дело которых быть любимыми и растить детей, — оставалось чувство хорошо сделанной работы.
Пока меня два года болтало по трещавшей по швам державе, жена обрела покой и отдохновение на выпуклой груди бывшего комсомольского вожака с хорошим бизнесменским будущим.
Карнавальный августовский заговор автоматически решил все мои проблемы:
Отдел не то чтобы признали крайним, но и не шибко нужным; к тому же наш куратор на верхах то ли во что-то вляпался, то ли, наоборот, не вляпался, то ли сказал что-то не то, что ли промолчал не там и не тогда… Короче, нас распустили по отставкам, снабдив хорошим выходным пособием. Играть в войнушку я устал и в звании капитан-лейтенанта ВМС прибыл наконец к морю. В складчину с воркутинским экс-шахтером мы приобрели у отъезжавших на историческую родину крымских татар недвижимость на побережье: ему — домик, мне — сарайчик с садиком, колодцем и морем.
Ну и бархатным сентябрьским вечером пошел я побродить по городку. Желания мои были пусты и сиюминутны, намерения — просты и определенны. Мужчине без женщины порой более одиноко, чем без собаки. Это я без балды. Собака — друг, а женщина?..
Кабачок «Верба» показался в меру уютным и шумным. Озадачив метра денежкой, я получил отдельный столик в углу, где и расположился за шкаликом «Столичной», бутылкой шампанского, закусками, сластями и фруктами. После третьей рюмки я решил, что в целом жизнь моя складывается вполне удачно, но для полного счастья не хватает юного создания лет эдак девятнадцати — двадцати, девушки, с которой мы предались бы сладкой жизни, откупорив мускатное…
За соседними двумя составленными столиками расположилась компания. Отдыхали они шумно и, на мой вкус, несколько развязно, ну да о вкусах не спорят. Потом оттуда поднялась девчушка и направилась ко мне.
— Угостишь? — спросила она, усевшись без приглашения за мой столик.
— Это вряд ли. — Девица была вульгарна, да к тому же малолетка, и становиться удойным чайником для всей компании мне вовсе не хотелось.
— Тогда я сама угощусь! — Девица взяла бутылку.
— Секундочку. — По-моему знаку подбежал официант, щедрые чаевые не остались незамеченными.
— Даму мучит жажда. Стакан молока, пожалуйста.
— Ах ты, гнусняк, — девица покраснела, — сучара позорный. — И отвалила.
Оставалось ждать продолжения.
Из-за соседнего столика поднялись двое: широкоплечий красавец с не опускающимися из-за накачанных мышц руками и мелкий хлыщ из породы подлипал — гундосый. И тоже присели за мой столик. Большой откупорил мою бутылку шампанского и разлил себе и маленькому.
— Слушай, Шура, растолкуй мне одну ситуацию, — начал «подлипала».
— Ну?