Страница 80 из 86
— Нет-нет! — президент США покрутил шеей, словно галстук жал, и осклабился. — Вопрос номер один. Возможен ли мой третий срок?
— Сэр, — улыбнулся я. — Вы уже изменили будущее — стали президентом вместо Джимми Картера, — и теперь в этом нет предопределенности. Но и точного знания — тоже. Чтобы вас избрали в третий раз подряд… Ну, тут задачка в два действия. В первом вы должны очень понравиться американцам. Сотрудничайте с СССР, чтобы поднять уровень жизни в США — и выборщики отдадут вам голоса избирателей! Но тут есть одна тонкость. Если заодно не ублажите конгрессменов, сенаторов и их спонсоров, задачку не решить. Ведь во втором действии нужно будет убрать помеху — отменить статью Конституции. Да-да, ту самую, что ограничивает президентство двумя сроками. Ну-у… Четыре года у вас есть, так почему бы не попытаться? Потребуются наши рекомендации — дадим, — я тонко улыбнулся: — Оплата через Госбанк.
Джеральд задумчиво кивнул, и встрепенулся, отвлекаясь от мечты догнать и перегнать Рузвельта.
— Грозит ли Америке опасная катастрофа, пока я в Белом доме?
— Да, мистер президент, — мое лицо приняло постный вид. — В семьдесят девятом году, двадцать восьмого марта произойдет радиационная авария на АЭС «Три-Майл-Айленд». Расплавится половина активной зоны реактора на втором энергоблоке. Правда, основные потери понесет ваша атомная промышленность — почтенная публика до того напугается, что после ЧП ни одна станция не будет введена в строй. Кстати, вот вам бесплатная рекомендация: примите меры — и спасете атомную энергетику США. И еще один момент — советский обогащенный уран в двенадцать раз дешевле! Улавливаете разницу?
— Да уж… — промычал Форд, суетливо потирая ладони. — И последний вопрос… — он замер в нерешительности, но пересилил себя: — Когда состоятся… мои похороны?
— Вы действительно хотите это знать? — мягко спросил я.
— А вы? — президент навалился грудью на столешницу. — Вы знаете, когда покинете… — он повел рукой. — Сию юдоль скорби?
— Знаю.
— Вот и я… — президент ослабил узел галстука, и спросил с натужной бесшабашностью: — Так сколько мне осталось?
— Двадцать девять лет.
— О-о… — повеселел Первый Джентльмен. — Спасибо!
— Не за что, — улыбнулся я, и заскучал.
Все разъедутся — звенеть бокалами, жевать икру, болтать о разрядке, а мой удел — писать подробнейший отчет для КГБ…
Жара разморено обвисала на сосновых лапах, нагоняя смоляного духу. В тени аллеи хоронилась легкая прохлада, и Андропов с удовольствием подставлял лицо ветерку, веявшему меж краснокорых стволов.
Думать ни о чем не хотелось. Как военные говорят? Доклад закончен…
Брежнев, неторопливо шагавший рядом, хмыкнул:
— А ты, Юра, оказался решительней, чем я полагал. Хорошо, очень хорошо… Считай, сорок процентов министров сменили, половину первых секретарей обкомов! И это только самые верхи! — помолчав, он ворчливо добавил: — Молодец, что на меня перестал оглядываться… Знаешь ведь, как моих… э-э… выдвиженцев обзывают? «Молдавско-днепропетровская мафия»! А я, стало быть, крестный отец, хе-хе… Давай-ка присядем, Юр, а то притомился я, без палочки-выручалочки… Учусь ходить!
— Конечно, конечно… — Юрий Владимирович обождал, пока его спутник осторожно, хватаясь за спинку скамьи, присядет, и лишь затем опустился на сиденье, припорошенное иголками.
— Белки, — прокомментировал генсек. Подумал, и согнал с лица добродушную улыбку. Сказал очень серьезно, глуховатым от волнения голосом: — Принимай страну, Юра. Сам потащишь Союз к светлому будущему.
Председатель КГБ застыл. Сказанное отвечало сокровенным, выношенным желаниям, но он просто не был готов. Вокруг будто засверкало, запереливалось нечто колоссальное, красное с золотом.
А Брежнев даже не улыбнулся. Покивал понятливо, вздохнул…
— Прошло то время, когда по восемнадцать часов из кабинета не вылезал… — он несильно хлопнул себя по коленям, повел ладонями взад-вперед. — Силы уже не те, Юра. Да и разве в немощи дело? Ну, вот испробовал я себя, и понял, что вождь из меня никакой. С харизмой нужно родиться! Я же не правил, а юлил, как арбитр, чтобы и нашим, и вашим! А так нельзя. Нельзя стране без твердой руки! Понимаешь? Народу царь нужен. Чтобы любить и славить, коли хорош, а уж если плох, то проклясть и расстрелять! — Леонид Ильич покосился на Андропова, и тихонько рассмеялся: — Что, не ожидал? Думал, докладом отделаешься — и свободен? Нет уж, Юра, хватай бразды — и вперед…
— Неожиданно — не то слово, — вытолкнул Юрий Владимирович. — Мне казалось, что Щербицкий…
— А что — Щербицкий? Не-ет, Юра, — замотал головой генсек. — Этого преемника мне «хохлы» навязывали, а я поддакивал. Пока не разобрался, что Костя и сам не прочь, да и Андрей Палыч туда же… Мне и Романова подсовывали. И что? Мужик дельный, не спорю, но он на своем месте! «Хозяин Ленинграда». Кстати, с Гришиным как?
— Посадили, — бросил Андропов.
— Тогда вернем Егорычева, — деловито молвил Леонид Ильич. — Пускай столицей рулит, москвичи его помянт… К-хм! Что-то я отвлекся… Давай, поступим по такому алгоритму, как Миша наш любит выражаться. Тщательно продумаем новую Конституцию, соберем Верховный Совет и примем. Нужна иная конфигурация власти! Ну, для меня уже приготовили тепленькое местечко — буду председателем партии. Внесем в устав, да и все… А в генсеки кого? Мысли есть?
Председатель КГБ растерялся, а Брежнев хихикнул.
— Что, думал, генеральным станешь? А к чему тебе партийная бодяга? Совет Министров Косыгину доверим, он у нас единственный, кто в экономике смыслит, а тебя двинем в президенты СССР! Звучит?
— Звучит, — запнулся Юрий Владимирович. — Тогда в генсеки — Машерова.