Тревога

А все потому, что знали… точней, понимали гораздо меньше, чем он, Витя Сиропкин.

Конечно, то, что они не видели дальше собственных носов, он был готов простить… некоторым… особенно девчонкам, к которым его уже тянуло, пусть неосознанно. Как металлические стружки не понимают, почему их тянет к магниту.

Но некоторые вещи простить было нельзя. Вот, например, унижение. Сиропкин вспомнил, как в третьем классе накануне Дня святого Валентина потратил вечер, чтобы аккуратненько выстричь из цветного картона сердечко — подарить приглянувшейся девочке. И как та со смехом убежала, подарок его не приняв. Да уже только за это стоило послать всю школу куда подальше!

Но в то же время… как же адски хотелось есть. Настолько, что Витя уже и унизиться был готов хотя бы за бутер или мороженое.

Нет, мысль о том, что только стоя на своем, невзирая на трудности и жертвы, можно и добиться чего-то, и достоинство сохранить — она не исчезла. Но просто под натиском голода, этого примитивного животного инстинкта, предпочла отползти в дальний темный уголок мозга. Да пищать оттуда потихоньку, пытаясь вразумить хозяина.

Но когда это разуму удавалось заглушить животные инстинкты, от которых зависит выживание? Не в этот раз точно.

А следом за голодом и другое неприятное ощущение пришло. На дворе стояла ранняя, но уже осень. Когда теплые дни чередовались с холодными ночами. На ходу этот холод заметить было трудно — до него ли? Но стоило немного полежать в неподвижности, как холод настиг Витю Сиропкина. И словно рядом с ним на скамью улегся… нет, скорее, забрался за пазуху, под ветровку. Заставив съежится и дрожать.

«А от еды бы я, наверное, согрелся», — промелькнула в усталой голове предательская мысль.

Но сразу за нею последовала другая — более разумная, реалистичная. «И где ее взять — еду-то? Во сколько-то часов ночи…»

Во сколько именно, кстати, Сиропкин не знал, поскольку оставил дома и айфон со встроенным хронометром, и эппловские же смарт-часы. Чтобы не подумали предки, будто хоть что-то из их подачек имеет для него ценность. А значит, может служить наживкой, за которую при желании Витю можно втащить обратно в прежнюю никчемную жизнь.

Внезапно на пятачке, освещенном ближайшим к остановке фонарем, показалась человеческая тень. Сиропкин встрепенулся, готовясь к бегству. Соскочил на ноги, соображая, успеет ли проскочить мимо очередного ночного прохожего.

Пару секунд спустя появился и сам человек. И при виде него мальчик расслабился — ничего зловещего не увидев. Всего лишь мужичонка небольшого роста и средних лет.

Зеленое пальто и такого же цвета шляпа придавали незнакомцу вид старомодный и немного экстравагантный. Если в принципе осталось что-то экстравагантное после девчонок с цветными волосами; после взрослых прохожих, покрытых татуировками почище сидельцев-рецидивистов, но украшений своих не стесняющихся; после мата на телевидении, и, наконец, того тиктокера, который на видео катался голым на электросамокате.

Лицо прохожего украшала аккуратная бородка-эспаньолка. Да и само лицо выглядело аккуратным, интеллигентным, к себе располагающим. Кем бы он ни был, решил про себя Витя Сиропкин, но уж точно ни нариком не являлся, ни бомжом, ни бандитом. И на маньяка не походил. А значит, бояться такого не стоит.

Хотя и приветствовать, объятия раскрывая — тоже ни к чему.

— Чего надо? — недовольно вопрошал Витя. — Если автобус, то поздно уже.

— Или еще рано, — мелодичным голосом молвил человек в зеленом пальто. — Только я здесь не ради автобуса.

— А ради чего? — загадочный тон незнакомца не вызывал у мальчика ничего, кроме раздражения. Помноженного на чувство голода и усталости.

— Помочь, — теперь этот странный тип подпустил в голос грустинку, — помочь одному несчастному мальчику, который не от хорошей жизни ночует на улице.

Никаких имен он не называл. Но Сиропкину все равно не составило труда понять, о ком идет речь.

— Помощник выискался, — буркнул он, — да что ты можешь… помощник?

— Кое-что, — улыбнулся человек в зеленом пальто, — вот например…

Он раскрыл ладонь, в которой чудесным образом обнаружился небольшой букет цветов, невесть как поместившийся в кулаке.

— Фокусник! — Витя хмыкнул. — Так шел бы в цирк. Или в детский сад… малышей забавлять на утренниках. А я уже вырос. Чтоб в волшебство верить.

— Как невежливо, — вздохнул человек в зеленом пальто. — Впрочем, я сам виноват. Не сообразил… на что тебе цветы? Тебе сейчас наверняка другое нужно. Я прав?

С этими словами он раскрыл другую ладонь. На ней оказалось небольшое пирожное в форме корзинки и с пышной кремовой шапкой. Причем, что интересно, за время пребывания в кулаке «фокусника» оно совершенно не измялось. И пальцы кремом не испачкало.

Человек протянул ладонь с пирожным Сиропкину. Тот чуть слюной собственной не захлебнулся.

— Фокусник, — повторил он.

Еще мальчик вспомнил, что таким вот жестом (с руки) обычно кормят собак или кошек. Но пирожное все-таки взял. Не смог удержаться.

— Дай угадаю, — говорил он с набитым ртом, за обе щеки уплетая угощенье, — тебя… клоун зеленый… наняли мои предки. Чтобы ты меня фокусами позабавил, а потом домой отвел… ну, в смысле… попытался отвести.

Предположение казалось Вите настолько очевидным, что ответ незнакомца его огорошил. Мальчик чуть пирожным не подавился, услышав его.

— Отнюдь! — человек в зеленом пальто развел руками. — Принуждать к чему-то не по мне. Я предпочитаю предлагать. И никто меня не нанимал, если тебя это беспокоит. Не говоря уж о том, что для меня дом — это там, где хорошо. Так что если там, где ты жил раньше тебе было плохо, то действительно, зачем возвращаться?

— Тогда зачем?.. — не понял Витя.

— Помочь! — повторил его собеседник. — Я же говорил, помочь.

— Но как?

— А это я предлагаю обсудить в другом месте, — было ему ответом, — более теплом, уютном и светлом. И где есть много вкусняшек. Не хуже той, которую ты только что съел.

Обещание вкусняшек звучало соблазнительно. Витя уже управился с пирожным, и чувствовал — этого мало. Сладкое угощенье только аппетит раздразнило, организм требовал добавки.

Только вот само приглашение в какое-то другое место, будь оно хоть трижды теплым и уютным… Сиропкин не за печкой жил, и о растлителях малолетних слышал. Причем, насколько ему было известно, растлители эти примерно так и выглядели. Не извергами, не маньяками из ужастиков. Но, напротив, людьми интеллигентными, в общении приятными, тихими.

Но вот этот интеллигентный приятный человек зовет его… домой? Наверняка домой. И наверняка, чтобы изнасиловать.

— Нет, ну конечно же, нет! — воскликнул человек в старомодном зеленом прикиде, будто мог угадать мысли Сиропкина. — Я не про свое жилище говорю. Мое жилище далеко. А угостить тебя могу прямо здесь… поблизости.

С этими словами он вышел из-под крыши павильона и отступил от него на шаг.

— Подойди. И посмотри во-о-он туда.

Витя нехотя слез со скамейки. Подошел к человеку в зеленом пальто и посмотрел в ту сторону, куда он указывал рукой.

Там, сквозь темноту и туман проступали очертания огромной коробки. Мгновение спустя на ее крыше вспыхнули огромные буквы. Сложились в надпись: «Торгово-развлекательный центр Гренада».

— Туда? — Сиропкин нахмурился. — Так она же не работает. Поздно…

— Или слишком рано, — улыбнулся его собеседник, — с какой стороны посмотреть.

И зашагал в сторону коробки, подсвеченной гигантскими буквами. Шел, не оглядываясь, почему-то уверенный, что Витя непременно следует за ним.

Почему — сам Сиропкин до конца не понимал. Но действительно пошел за странным незнакомцем. Видимо, так сильно хотелось есть. А может, присутствие взрослого еще и дарило ощущение безопасности.

Да, последнее предположение было не самым приятным для Витиной самооценки. Для того ли он бросил родителей и школу, чтобы как бродячая собачонка увязаться за каким-то хмырем в зеленом пальто? Но Сиропкин надеялся, что сумеет отделаться от него, утолив голод.