Взгляд на звёзды

На других фото были изображены они с детьми или только дети. Их старший Артём родился через год после свадьбы, а Леночка появилась на свет через четыре года после брата. Сейчас детям было 42 и 38 соответственно. Каждый имел свою счастливую семью и собственных детей. Старший сын Артёма, Егорка, два года как поступил в Московский государственный технический университете имени Баумана.

«До чего же быстро летит время» — подумал Лев. Он внезапно подумал о том, что соскучился по детям и внукам, и с нетерпением ждёт, когда они смогут собраться снова все вместе (они надеялись, что это произойдёт уже в сентябре, на день рождения Тамары). А затем помрачнел, осознав, что работа может помешать этим планам. Особенно — в свете того разговора, который сейчас предстоял.

— Добрый вечер, Гена, — произнёс он наконец, выходя на видеосвязь.

— У нас в Звёздном сейчас глубокая ночь. Так что доброй ночи, Лев, — бодро ответил своим командирским басом Геннадий Кожедуб. — Рад, что ты наконец перезвонил. Ей Богу, проще дозвониться в Кремль, чем к тебе!

— Сделал это, как только смог. Прости, работа.

— Понимаю. Сам, как видишь, ночую в кабинете. Как Тамара, дети, внуки?

— Всё хорошо, спасибо. Как твои?

— Слава Богу, все живы-здоровы. Твой внук Егор учится в Баумана на одном потоке с моим, Пашей, ты знал?

— Хм. Надо же. Быстро они растут.

Они были знакомы достаточно давно и хорошо, чтобы помнить, у кого сколько детей и сколько им примерно лет, даже если бы эти данные им не подсказывали нейросети. Впрочем, было бы ложью сказать, что между ними существуют доверие и взаимная симпатия.

Кожедуб вёл себя с нарочитой суровостью и простотой, которая шла, по его мнению, руководителю того ведомства, которое он возглавлял. Его квадратный череп, тяжелый лоб и грубые черты лица хорошо сочетались с таким стилем общения. Все, кто плохо его знал, делали вывод — вояка до мозга костей, брутальный русский мужик из низов, поднявшийся на такой высокий пост благодаря силе воли и стальным яйцам.

Реальность отличалась от этого показного образа. Кожедуб был государственным функционером, представителем всеядной правящей элиты. Сегодня он мог возглавлять космическое агентство, через год — министерство энергетики, ещё через год — заседать в Думе, а через пять лет — жить в изгнании в роскошном особняке в Лондоне или сидеть в «Матросской тишине», сделав неверную ставку во время очередной дворцовой интриги. Для таких, как он, космос был всего лишь одной из стихий, в которых идёт вечная борьба за власть и влияние.

— Ты ведь знаешь, о чём я хотел поговорить, Лев, — перешел к делу Геннадий.

— Да, — так же прямо ответил Королёв.

— Ты нужен нам, — заявил глава «Евразкосмоса» жестко, устремив на Льва взгляд, который, казалось, физически продавливал защиту собеседника. — Я не стану сейчас многого говорить. Уверен, что твои «друзья» нас слушают. Но скажу одно. Ничего серьёзнее проекта, который был запущен в этот понедельник, ты ещё не видел. И я не видел. А ведь мы с тобой — не сопляки. В жизни повидали многое. Это — вовсе не та халтура, которой занимаетесь вы в Алкантаре.

— Возможно, — не стал спорить Лев, оставаясь полностью спокойным. — Но я взял на себя определённые обязательства. Это была честная сделка, которую мне предложили, а я на неё согласился.

— Я не осуждаю тебя за то, что ты решил подзаработать, — снисходительно махнул рукой Кожедуб. — Ни я, ни господа из госбезопасности, которые, как ты понимаешь, нас сейчас слушают. Ты отлично послужил Родине, отдал ей лучшие годы, при этом не купаясь в золоте и перебиваясь по служебным квартирам. Всем нам, в конце концов, хочется хоть на старости лет пожить в комфорте и достатке. Я — не ханжа какой-нибудь. Я это понимаю. Космический лифт для арабов, и этот твой новый контракт — всё это честная работа и хороший профессиональный опыт.

— Рад, что ты так считаешь, — сдержанно ответил Лев, понимая, что это лишь вступление.

— Считаю. Но теперь всё изменилось. Этот проект — вопрос национальной гордости. То, что может сделать нашу страну снова великой. Участвовать в нём — это уже не работа по контракту. Это — служба. А служба — как ты понимаешь, прежде всего.

«Как же вы любите заводить эту старую пластинку о возврате былого величия» — невесело усмехнулся про себя Королёв. Порой ему казалось, что в его родной стране время течёт по-особенному. Технологии развивались там не менее стремительно, чем на Западе. Образ жизни людей, если судить поверхностно — менялся так же быстро, как и во всём мире. Но глубокая национальная ментальность была зацементирована длительной изоляцией и пропагандой настолько прочно, что за бурный XXI век трансформировалась слабо. Москва в 2120-ом, как и в 2020-ом, имела имидж одного из главных мировых центров консерватизма, шовинизма и милитаризма.

— Вопросом чьей национальной гордости, позволь спросить, является проект «Синьцзы Джи Мэн»? — не скрывая иронии, поинтересовался Лев.

Вопрос Кожедубу явно не понравился. Но он ответил спокойно:

— У проекта есть и русское название — «Звёздные врата». Не сомневайся, что наша страна будет играть в нём не менее важную роль, чем китайцы. Мы с ними — партнёры. Но не более того.

«Ну да, а как же» — подумал про себя Лев. Китай целенаправленно шел к поглощению колоссальных территорий, лежащих на севере от него, уже больше столетия. По возможности Пекин наращивал влияние в Сибири и на Дальнем Востоке мирным путём: иммиграция, инвестиции в инфраструктуру, торговля, культурная экспансия и информационное воздействие. Но в решающие моменты Компартия не боялась идти на обострение. Именно Китай был главным вдохновителем «полураспада» старой Российской Федерации в 80-ых. Несмотря на это — отношения Москвы с Пекином всё ещё были ближе, чем с Лондоном, Вашингтоном или Парижем.

Каждый следующий «совместный проект», каждое новое «партнёрство», в котором роль старшего партнёра брала на себя Поднебесная, приближали неизбежную интеграцию. Руководство страны прекрасно понимало, в какой коварный водоворот её затягивает. Однако каждый раз, когда Москва пыталась совершить разворот на Запад — что-то не ладилось, и ни одна «оттепель» не длилась дольше одного — двух президентских сроков.

— Что ж, — ответил Лев, тщательно подбирая слова, над которыми думал заранее. — Для меня честь — получить предложение вернуться к вам. Я всегда был патриотом, и остался им. Поэтому я буду искренне радоваться успехам соотечественников, и гордиться новыми достижениями отечественной науки и техники, которые непременно породит новый проект. Я всегда буду в душе сожалеть, что не оказался в нужное время и в нужном месте, чтобы тоже быть причастным к этому грандиозному начинанию. И буду немного завидовать тем, кто получил такую возможность.

— Это что, был отказ? — нахмурил кустистые брови Кожедуб. — Или я что-то неправильно понял в твоей вычурной речи? Скажи проще, как мужик мужику! Собираешься и дальше работать на конкурентов?!

— Я не считаю, что работаю на «конкурентов», Гена. Всё человечество застыло в начале новой страницы своей истории. Я верю, что каждый, кто будет работать над тем, чтобы превратить человеческую цивилизацию в межзвёздную — в конечном итоге будет работать на благо всего рода людского. Думаю, это тот самый момент, когда все наши национальные и культурные различия пора отставить наконец в сторону.

— Не верю, что ты веришь во всю эту напыщенную пацифистскую чепуху, Лев, — раздраженно отмахнулся от него Кожедуб. — Знаешь, на что будет больше всего похожа новая страница истории, о которой ты говоришь? На эпоху великих географических открытий. На эпоху колонизации. Думаю, ты достаточно хорошо учил историю, чтобы помнить, объединило ли открытие Нового света жителей Старого, или напротив — побудило к ожесточенной борьбе за новые ресурсы и возможности.

— Хотелось бы верить, что с тех пор человечество эволюционировало.

— Запад — всё ещё Запад. Разбалованное общество потребления без иной цели и иного смысла, кроме выдумывания и удовлетворения всё новых и новых эгоистичных потребностей. Не ожидая результатов широкого обсуждения в ООН, западные правительства и корпорации основали свой проект «Star Bridge» и нацелились на новую планету, чтобы налететь на неё, как саранча, не ожидая ничьего одобрения. Если никто не бросит вызов их монополии — наши потомки вскоре увидят, как прекрасная неизведанная планета превращается в очередной огромный торгово-развлекательный центр с безвкусным синтетическим фаст-фудом на каждом углу. Или, по-твоему, они способны создать что-то другое? Это ведь и есть весь их великий цивилизационный проект: толпы отупевших, зажравшихся, нищих духом людей, зацикленных на удовольствиях, которые не вылезают из виртуального наркотического экстаза, пока корпорации бесцельно жиреют за их счёт. Если мы хотим, чтобы будущее всего человечества было таким — мы можем бездействовать. Но если у нас есть своё видение этого будущего, в котором есть место достоинству, духовности, самопожертвованию — тогда сидеть сложа руки мы не можем.