Обреченная

- Завалены? - переспросила она.

- Вам передают добрые слова тысячи людей. Возможно, их было бы больше, будь у нас более широкий канал приема. Все ужасно волнуются за вас. Некоторые из них от имени целых школьных классов.

- Ты не мог бы хоть примерно рассортировать сообщения по темам?

- Это непростая задача. Даже по фамилиям сложно. У нас шестнадцать сообщений для тебя от людей по фамилии Хатчинс. Восемнадцать - для Рэнди от различных Найтингейлов. Ну, и с прочими аналогично.

- Отлично, - сказала Хатч. - Сохрани те, что для меня. Почему бы не отослать им какие-нибудь ответы? Раз уж они проявили озабоченность. - Она поблагодарила его и отключила связь.

Найтингейл пристально смотрел на нее, и она понимала, какое невысказанное осуждение таится в его взгляде. Разве за всю свою жизнь ты так и не встретила кого-то, кого хотела бы услышать сейчас?

Из ближайших родственников Хатч была жива только ее мать. Отношения между ними годами оставались напряженными из-за того, что Хатч так и не удалось обзавестись семьей, как любой нормальной женщине. Конечно, молодость Хатч уже миновала, и это обстоятельство, похоже, вынуждало ее избегать общества матери. Или вызывало слабую панику. Несмотря на то, что Хатч оставалась в расцвете своих физических возможностей, как теперь обычно сообщали о себе до истечения первого века жизни, она уже слишком давно перестала быть невинной девой, чтобы полагать себя потенциальной невестой.

Ей хватало опыта, чтобы прекрасно понимать, что ей самой нужно от жизни. Она считала, что замуж надо выходить довольно рано, как и жениться, - тогда брак будет успешным. Супруги должны формироваться как личности вместе. Она осознавала, что теперь может рассчитывать лишь на мужчину, свободу которого ограничивать невозможно. Поэтому если уж ей выпало в удел одиночество, порой полное, она, по крайней мере, будет одинокой не в браке, что не лезло уж совсем ни в какие ворота. Что бы там ни было, ей нравилась ее независимость.

Мама никогда не понимала ее. Да и не хотела понять.

Хатч села, глядя на свой портативный компьютер. И наконец довольно неохотно открыла его и напечатала:

Мама,

Похоже, нам не хватает пары дней. Все идет совершенно не так, как ожидалось. Но мы не теряем надежды. Ты узнаешь, как все обернется, к тому времени, как получишь мое письмо.

Она немного подумала, дописала еще кое-что, извинилась за то, что не оправдала ожиданий, объяснила, что довольна жизнью, и выразила надежду, что мама поймет: у нее, Присциллы, просто нет другого выхода.

Совершив небольшое насилие над собой, она написала еще нескольким людям, главным образом связанным с Академией. Не видя в эти секунды никакой перспективы.

А ведь были и хорошие времена.

Я думала о вас прошлой ночью…

Макаллистер заглянул ей через плечо и улыбнулся.

- Будьте осторожны, Присцилла. Не обещайте сгоряча сделать что-нибудь, когда вернетесь домой.

Итак, не было никого, с кем ей хотелось бы иметь романтические отношения. Конечно, за долгие годы у нее было несколько мужчин. Один уже умер. Прочие обзавелись счастливыми семьями в пригороде Нью-Джерси или на Западе.

Хатч сидела молча, пытаясь сообразить, что скажет старым друзьям, и вдруг обнаружила, что о многом не жалеет. О людях, на которых она не тратила много времени. О том, что великая любовь уже не покажется на ее горизонте. И о том, что не родится ребенок.

Теперь, когда она очутилась перед лицом возможной гибели, собственная жизнь казалась ей на удивление неполной. Хатч слышала где-то, что, когда смерть совсем рядом, люди, бывает, раскаиваются в том, что сделали, в разных мелких незначительных проступках, непреднамеренной безнравственности, даже в проявлении жестокости к другим. Но она сожалела скорее о не сделанных вещах, о непредпринятых рискованных действиях, о том, что так и не получила определенных впечатлений, возможно, исключительно из-за ложных представлениях об этике или, что более вероятно, из-за робости или боязни не преуспеть.

Она улыбнулась себе. Макаллистер где-то заметил: «Именно из-за страха все и пропадают».

27

Некоторые из добродетелей и впрямь полезны. Но преданность приводит к утрате перспектив, искренность - к оскорбленным чувствам, а милосердие - к дальнейшим домогательствам. Наименее полезной и, возможно, наиболее переоцененной, является вера. Она отрицает здравый смысл, склоняет ум к отрицанию очевидного и сохраняет неискоренимый оптимизм даже перед лицом несчастья. Благодаря всему этому, люди непременно получают то, чего заслуживают. Грегори Макаллистер. Воспоминания Вперед, в путь

Расчетное время до разрушения: 45 часов

Люди Джанет Хейзелхерст были доставлены на станции и приготовились к выходу.

Джон Драммонд сообщил, что его команда отработала все предстоящие действия с агрегатом.

- Все операции? - осведомился Марсель. - Каждый шаг?

- Каждый шаг.

- А что насчет прочих?

Бикман пересказал ему весь план. Шаттлы были заправлены горючим и готовы. Фил Зосимов успеет подготовить свою манжету и распорки. Они позаботятся, чтобы эта штуковина сработала как надо. Кое-какие трудности еще остаются, но это неизбежно при «времянке» такого масштаба.

- Ничего непреодолимого нет?

- Пока нет.

Марсель проспал несколько часов и чувствовал себя лучше, чем за всю последнюю неделю. Однако он наблюдал за Бикманом с некоторой подозрительностью.

- В чем дело? - спросил Бикман. - Что-нибудь не так?

- Я надеялся, что это вы скажете мне об этом.

- Марсель, все идет как надо. Мы поработали вполне прилично. Во всяком случае, лучше, чем могли ожидать.

Они находились примерно в двадцати минутах ходу от башни, когда Марсель сообщил, что исследовательская команда «Венди» отказалась от попытки отыскать накопители.

- Придется самим, - вздохнул Мак. - Славно, что мы не отправились на Синюю гору.

Хатч чувствовала себя увереннее в полете с полными резервуарами горючего. Земля была далеко внизу. К Хатч, когда ей удалось пойти на полной скорости, вернулся ее природный оптимизм. Даже в сложившихся обстоятельствах она не могла избавиться от внутренней уверенности, что с действующими реактивными двигателями что-то возможно. Она с удивлением обнаружила у себя присутствие духа и сообщила об этом Маку, который в ответ заметил, что она нервничала, полагая, что им уже не выбраться с этой планеты, а на ее суждение, безусловно, повлияли недавние события. Здесь, под облаками, люди словно бы созерцали вечность, и жизнь тоже казалась безграничной.

Едва они поднялись в воздух, день завершился. Хатч увела посадочный модуль от огромного грозового фронта, и они летели по серому, сплошняком затянутому тучами небу, через которое тянулись грязные полосы.

- Наверняка вулканы, - проговорил Найтингейл.

Келли покачала головой.

- По-моему, нам сказали, что извержения будут в соседней местности.

Хатч подумала: «А так ли это? Вполне вероятно, что Марсель по-прежнему неохотно сообщает им плохие известия. Фактически, для людей на „Венди“ это должно быть каким-то кошмаром. Вероятно, там ждут не дождутся, чтобы все это кончилось».

Ее несколько раз на всякий случай вызывала Эмбри - спрашивала: все ли здоровы и может ли она чем-нибудь помочь? Наверное, испытывала муки совести.

Были вызовы и от Тони Сколари: его голос тоже звучал виновато. Он заверил Хатч, что сделает все возможное, чтобы помочь вызволить их. Сколари вошел в команду внешников.