Страница 30 из 173
- Вот же жук, - Антуан просто пылал, - шьет он отлично, но просто не может не надуть…
- Думаешь, он нас обманул? - осведомилась я, доставая из кармана сигареты - после нашей пьянки у меня осталось всего три, и от этого меня вновь накрыло волной тоски. Как будто рушилась последняя, хрупкая ниточка, соединявшая меня до сих пор с родным, привычным миром.
- Я не в том смысле, - ответил Антуан. - Он же знает, я ненавижу выставлять себя нищим. А все равно так и норовит ткнуть носом…
- А сколько вообще зарабатывают депутаты? - странно, что этот вопрос раньше не пришел мне в голову. Хотя, приди он хотя бы вчера, я бы точно ни за что не взяла у Робеспьера деньги.
- Восемнадцать ливров в день, - отозвался Антуан. - На самом деле - сущие гроши. Еще год назад эти деньги хоть что-то стоили, сейчас же - мелочь, разве что попрошайкам подавать…
Я внимательно посмотрела на него. В моей жизни, особенно в тот ее период, что я работала на одну коммунистическую газетенку и занималась сбором компромата на власть имущих, мне довелось иметь дело со множеством депутатов, и решительно ни один из них на безденежье пожаловаться не мог. А Антуан не просто жаловался - он делал это совершенно искренне.
- Ну… - я долго думала, как бы выразить свою мысль так, чтобы не обидеть приятеля. - А остальные, кому надо содержать семьи… они же как-то выкручиваются?
Антуан хмыкнул.
- Выкручиваются, конечно. На Дантона посмотри - у него в Париже дом, где-то в деревне - еще дом.
“Нормально мужик устроился, - подумала я, вспомнив гороподобного оратора. - Не хватает экипажа с мигалкой, ну и счета в швейцарском банке вдобавок”. А Антуан, кажется, был опасно близок к тому, чтобы взорваться.
- Об ужинах у него весь Париж гудит, - возмущенно говорил он, кажется, даже не мне, а какому-то невидимому слушателю, - и вообще дела у него идут отлично. Думаешь, он на восемнадцать ливров в день живет? Ну конечно.
- Нет, конечно, - спокойно ответила я. - Таскает из казны, наверное.
- Вот! - воскликнул Антуан гневно. - Таскает из казны! Ворует у народа! И ты так спокойно говоришь об этом?
Мне лень было объяснять, что в моем понимании любой чиновник - вор по определению. Потому что для меня это было так же естественно, как то, что небо голубого цвета, а для Антуана, кажется, нет.
- Да я лучше с голоду помру, - горячо заявил он, - чем украду хоть копейку. А если узнаешь о таком - имеешь полное право в меня плюнуть. Да что там, кто угодно право имеет.
Я посмотрела на него и заулыбалась. Что ж, пожалуй, с такими депутатами у Франции были неплохие шансы.
Неделя тянулась чрезвычайно уныло. Что Огюстен, что Антуан целыми днями пропадали на заседаниях, и я, успевшая уже вкусить немного здешней жизни и горящая желанием распробовать, была вынуждена сидеть дома, не зная, чем себя занять. Единственным развлечением было поболтать с кем-то из сестер Дюпле, вместе с тем помогая им справляться с нехитрыми домашними делами. Больше всего я сблизилась с Элеонорой - тому послужило как то, что мы были ровесницами, так и то, что она, когда не трындела без конца о своем обожаемом Максимилиане, обнаруживала легкость характера, непринужденную манеру вести беседу и настоящую бездну непосредственного очарования. В сочетании с миловидной внешностью все это производило просто убойное впечатление, и я зачастую задавалась вопросом: ну где, где у Робеспьера мозги? Для того, чтобы не понять, на что она намекает, как бы случайно прижимаясь к нему на вечерних чаепитиях и нежно воркуя о какой-то ерунде, надо было быть полным идиотом. А Робеспьер впечатления идиота, как ни крути, ни производил. Оставалось только предполагать: либо он совершенно неопытен в подобного рода отношениях, либо…
Он зашел в столовую, когда мы с Норой самозабвенно болтали о шмотках и обуви.
- Там, где я выросла, - говорила я, - каблуки на туфлях совсем высокие. И тонкие.
Я не знала, какая тут метрическая система, поэтому просто показала примерную длину обычной шпильки на пальцах. Нора ахнула:
- И ты не падаешь?
- Если привыкнуть, то даже не замечаешь, - заверила ее я. С задумчивым видом Нора чуть приподняла юбку и принялась разглядывать собственную ногу.
- Даже не знаю, - проговорила она, - неужели это красиво?..
Я хотела сказать, что смотрится очень эффектно, но пока подбирала нужное слово, в комнате появился Робеспьер. Нора, зарумянившись, поспешно опустила подол, но Максимилиан даже бровью не повел.
- Добрый вечер, Элеонора. И вам тоже, Натали.
- Добрый вечер, - вежливо ответила я, окидывая его взглядом. Несмотря на то, что он уже шестой или седьмой день впахивал на благо отечества без выходных, сегодня вид у него был не измученный, а скорее радостный, как в ожидании чего-то приятного. Я недолго гадала, что могло его развеселить.
- Ты сегодня рано, - улыбнулась Нора, мгновенно подскакивая из-за стола. - Бабет и мама сегодня готовят ужин, будет что-то совершенно необыкновенное…
С кухни действительно лился дивный запах какого-то соуса, от которого у меня уже пятнадцать минут кряду жадно сводило желудок. Не знаю, оценил ли его Робеспьер, но Нору он следующей же своей фразой смертельно разочаровал:
- Как жаль, что мне придется пропустить. Сегодня я ужинаю у Камиля.
- У гражданина Демулена? - огорченно протянула Нора. - Ты даже на чай не придешь?
- Не могу ничего обещать, - сказал Робеспьер и тут же добавил, глянув на ее расстроенное лицо, - но постараюсь.
Немного приободрившись, Элеонора заявила, что пойдет поможет сестре, и убежала в кухню. Я хотела последовать за ней, но Робеспьер мягко меня остановил:
- Подождите.
- Да? - почему-то к каждому разговору с ним я готовилась, как к жестокой битве, особенно если мы оставались наедине. Хотя никаких видимых причин напрягаться у меня не было, но я все равно боялась, что что-то не так скажу или неправильно пойму собеседника, и этим внесу в наши и без того странные отношения какой-то непоправимый разлад.
- Я бы хотел, чтобы вы составили мне компанию, - сказал Робеспьер, нервным движением поправив очки. - Я предупредил Камиля, что приду не один. Вы же не откажете?
Не скажу, что у меня было много желания куда-то идти вдвоем с ним, но несколько дней непрерывного сидения дома довели меня до того, что я пошла бы хоть к черту в ступу. Вдобавок ко всему после пары недель сосуществования в одном доме мой первоначальный иррациональный, почти мистический страх перед Робеспьером начал понемногу отпускать меня. Я все еще его опасалась, это было так, но отнюдь не испытывала больше стремления любой ценой уйти от любого соприкосновения с ним. Так почему было, в конце концов, не прогуляться.
- Нет, не откажу, - улыбнулась я. - А кто такой Камиль?
- Мой лучший друг, - просто ответил Робеспьер. - Помните, я рассказывал? Он был со мной в тот вечер, когда мы нашли того человека.
- А, точно, - я вспомнила, что с тем непонятным незнакомцем мой собеседник повстречался не в одиночку, - так это тот самый Камиль?
- Да, - кивнул Максимилиан. - Мы с ним знаем друг друга еще с лицейских времен. Возможно, вам он известен? Его фамилия Демулен.
Я задумалась. Кажется, эту фамилию мне доводилось где-то слышать, но где - для меня оставалось тайной, покрытой мраком. По-моему, это тоже была лекция в универе, но если про Марата я еще слушала краем уха, то дальше меня окончательно сморило.
- Надо подумать, - сказала я. - Я пойду переоденусь. Может, потом вспомню.
- Я вас жду, - откликнулся Робеспьер, и я побежала наверх. Переодевание не заняло у меня много времени - хоть я в домашней обстановке и носила одежду, в которой провалилась сюда из своего века, но и со здешним костюмом научилась управляться, не путаясь в крючках и пряжках и разве что иногда сетуя на отсутствие застежек-молний. В общем, не прошло и получаса, как мы с Робеспьером ехали в покачивающемся на ухабах экипаже по вечерним улицам. Я поглядела, как зажигают фонари, до крайности этому удивилась и только потом решила спросить: