Конец партии: Воспламенение

Перед тем, как выйти из комнаты, я отдернула одну из занавесок в сторону и посмотрела в окно. На улице ярко светило солнце, от вчерашнего дождя не осталось и следа, и это вселяло надежду на то, что я смогу добраться до своего дома в Латинском квартале, не успев продрогнуть. Тщательно уложив в карманах айфон и сигареты, я пошла к лестнице.

Дом, к моему удивлению, был почти пуст. Все обитатели куда-то разошлись, внизу обнаружилась лишь напевающая Элеонора, занятая смахиванием пыли со стола.

- О, привет, - пожалуй, со вчерашнего дня дружелюбия в ней еще прибавилось, - выспалась?

- Угу, - ответила я, думая, как бы с наименьшими потерями проскользнуть к двери.

- Будешь завтракать? Правда, сейчас уже к обеду ближе, - усмехнулась Элеонора, откладывая щетку. - Пойдем, я сделаю кофе…

- Э, нет, спасибо, - есть мне спросонья не особенно хотелось, да и желание убраться из дома как можно скорее было сильнее. - Знаешь, я пойду.

- Уже? В таком виде? - удивилась она. - Там же холодно, возьми хоть пальто…

- Не-не-не, - замахала руками я, мелкими шажками пробираясь к выходу. - Спасибо вам всем, конечно, но я сама…

Нора с удивлением приподняла темные, красиво очерченные брови.

- Так торопишься?

- Очень, - до двери оставалось всего-то пара шагов, я уже приготовилась ретироваться, но тут мое внимание привлек развалившийся на одном из стульев толстый рыжий кот, и я на секунду отвлеклась на него. Это дало Норе время, чтобы задать еще один вопрос:

- А ты скоро придешь? Максим, когда вернется, хотел с тобой поговорить…

Сказать правду было немыслимо - лучше дать себе фору и не сообщать о том, что возвращаться я, собственно, не собираюсь. Поэтому я с самым честным видом соврала:

- Пять минут. Туда и обратно.

- Ладно, - кивнула Нора и вернулась к прерванной уборке. Больше мне никто не встретился, и я беспрепятственно пересекла внутренний двор и вышла за ворота.

Единственное, чего я опасалась - что мой внешний вид будет привлекать ненужное внимание, но улочка, во-первых, была почти пуста, а во-вторых, никто из встреченных мною прохожих отнюдь не стремился орать на всю ивановскую о том, что я ведьма, пресловутая шпионка или что-то в этом духе. Кто-то скользил по мне удивленным взглядом, но и только. Один парень даже подмигнул, и я, пряча улыбку, поспешно отвернулась.

И все-таки Нора была права: солнце грело едва-едва, и спустя минуту я поняла, что кардиган меня от холода не спасает. На миг я подумала, что можно вернуться в дом и взять-таки оттуда пальто, но тут же одернулась, поняв, что это будет форменное воровство. Конечно, неплохой сувенир выйдет, но грабить приютивших меня людей я была совершенно не намерена. Так что передо мной вырисовывался только один выход: поскорее добраться до нужного дома и вернуться обратно, там меня ждет целый шкаф свитеров и кофточек и оставленный мною у входа пуховик. Цель моя была совершенно ясна, но на пути к ней вырисовывалось существенное препятствие: я понятия не имела, в какой части города нахожусь.

“Улица Сент-Оноре” - гласила покосившаяся табличка на одном из домов, но название не сказало мне ровным счетом ничего. Кажется, была такая улица где-то в районе Риволи, или я ошибаюсь?.. Впрочем, я не была настроена пасовать и остановила первого попавшегося прохожего:

- Простите, месь… гражданин, - поправилась я, вспомнив, что мне вчера говорил Робеспьер, - как мне пройти на Риволи?

Мужчина окинул меня диковатым взглядом и отступил на полшага. Очевидно, мой внешний вид доверия ему не внушил.

- Куда?

- На улицу Риволи, - терпеливо повторила я с самой милой из своих улыбок.

- Понятия не имею, где это, - буркнул прохожий в ответ и торопливо удалился. Я осталась стоять на месте, как оглашенная. Парижанин, не знающий, где находится Риволи - это же нонсенс, это все равно что коренной питерец, не имеющий понятия о том, где Невский. Хотя, может, этот чувак не местный?..

Но еще одна попытка спросить дорогу, на сей раз у степенного вида женщины, тоже окончилась полным провалом. Сказать, что я была озадачена - значит, не сказать ничего. Выходило, что в Париже этого времени такой улицы просто-напросто не было. И это еще больше усложняло вставшую передо мной задачу.

Я потопталась на месте в нерешительности и уже думала плюнуть и пойти в первую попавшуюся сторону, но тут на меня налетел внезапный порыв ледяного ветра, и мозги включились сами собой. Впору было ругать себя за беспросветную тупость: может, в этом Париже нет Риволи или Эйфелевой башни, но один ориентир точно должен пребывать в целости и сохранности.

- Гражданин, - воодушевившись, я пристала к третьему прохожему, - подскажите, как пройти к Сене?

Расчет был верен: выйдя к реке, я сориентируюсь мигом, дома тут совсем низкие, я наверняка смогу разглядеть колокольню Нотр-Дам, а маршрут от собора до моего дома мне более-менее известен. Казалось бы, задача решена с блеском, но меня не хватило даже на то, чтобы дойти до набережной. А все из-за того, что, пройдя буквально две улицы, я стала свидетелем зрелища, от которого у меня кровь застыла в жилах.

Толпа людей, человек, наверное, в двадцать-тридцать, сгрудилась вокруг наглухо запертой двери какой-то лавчонки и усиленно старалась высадить ее, сопровождая каждый удар оглушительными воплями:

- Открывай, сволочь!

- Дай нам хлеба!

Дверь затрещала, но выдержала. Я хотела быстро пройти мимо, но замерла на месте, поняв, что видом своим могу привлечь внимание обезумевших людей, и последствия этого могут быть самыми печальными. Тем временем какая-то бабища, исступленно колотя чем-то увесистым в окно лавки, завизжала, как свинья:

- Этот ублюдок говорит, что хлеба нет, а сам продает его из-под прилавка! Я сама видела, как у него покупают хлеб какие-то аристократы!

Все это звучало так бредово, что впору было рассмеяться, но уже спустя секунду мне стало не до смеха, ибо дверь все-таки слетела с петель. Краем глаза я увидела, что на тротуаре остановилось еще несколько прохожих, но никто не торопился звать на помощь или бежать за ментами. Даже напротив, кто-то закричал толпе нечто одобрительное.

- Теперь ты нам ответишь! - заорала та баба, что колотила в стекло, и первая ринулась в освободившийся проход. Не веря своим глазам, я наблюдала, как из лавки выволакивают - за ноги, за руки и даже за волосы, - ее хозяина: бледного, истошно орущего, умоляющего отпустить его мужчину. Следом выбежала какая-то женщина, с криком попыталась отбить его у толпы, но ее отшвырнули в сторону.

- Вздернуть его! - завопил кто-то, и остальные поддержали его дружным гулом. Откуда-то разом появилась веревка, и кто-то самый ловкий принялся взбираться на фонарный столб. Петлю тем временем накинули несчастному лавочнику на шею, он захрипел что-то невнятное, пытаясь отбиться из последних сил, и все это было до того кошмарно, до того напомнило увиденную мною когда-то похожую сцену, что я не выдержала - развернулась и, не помня себя от страха, бросилась обратно на улицу Сент-Оноре. Бежала я со всех ног, хотя никто и не думал гнаться за мной, а от воспоминаний, липких и холодных, все равно было не скрыться нипочем.

Нора заулыбалась, увидев меня на пороге.

- О, ты и правда быстро. Ну что, будешь кофе?

- Б-б-буду, - у меня зуб на зуб не попадал. Элеонора глянула на меня с беспокойством:

- С тобой все в порядке?

Я хотела ответить “да”, но вместо этого из горла вырвались судорожные рыдания. Обхватив себя за локти, будто пытаясь отгородиться от чего-то, я осела на подвернувшийся стул и дала волю слезам.

- Натали, - как сквозь пелену я чувствовала, что Нора оказывается возле меня, осторожно берет за руки, - что случилось? Ну, скажи?

- Я хочу домой, - прошептала я, глотая слезы. Наверное, никогда до этого я представить не могла, как это страшно - оказаться безжалостно отрезанной от своего дома, от близких, от целого мира, который был мне родным и привычным. Хоть я и старалась не пускать в свой разум мысль о том, что никогда больше, наверное, не увижу ни Андрея, ни маму, ни подруг, но она все равно умудрилась просочиться каким-то образом, и теперь надувалась в груди, как огромный шар, мешая дышать.