Страница 32 из 64
- Простите, а как иначе?
Либо мне показалась, либо в его голосе на секунду проскользнула какая-то неуверенность. Я решила просто об этом не думать.
- Ну ладно, - пожала плечами и развернулась, чтобы выйти из кухни, и тут до меня донеслось:
- Только… возьмите что-нибудь похожее на накидку. Белое.
Я обернулась.
- Простыня подойдет?
- Я думаю, да, - кивнул он. С видом “хозяин-барин”, я вышла из кухни и отправилась ворошить в шкафу.
Спустя примерно полчаса я с тоской вспомнила, что муз, вообще-то, было всего девять, но Павел с чего-то решил, что их количество приближалось по меньшей мере к пятистам. Не хотелось бы никого утомлять перечислением всех поз, которые мне пришлось принять, завернувшись в простыню на манер хитона: сидя, лежа, стоя, стоя на коленях… А Павел все никак не мог угомониться, не в силах найти нужный ракурс, и у меня даже начали закрадываться опасения, что он, возможно, действительно хотел просто меня сфотографировать. Но я эти мысли от себя раз за разом откидывало, ведь тогда выходило, что вовсе не он озабоченный извращенец, а я.
- Я вас утомил? - спросил он вдруг, отрываясь от объектива. Я попыталась улыбнуться, но его взгляд меня как приморозил, и вышло кое-как.
- Ну что вы, нет.
- Осталась последняя, - заверил он меня. - Терпсихора. Встаньте ко мне боком… хотя нет, останьтесь лучше так…
Все его приказания я выполняла механически, не думая о том, как выгляжу со стороны. Все помышления мои, хоть я и старалась это пресечь всеми силами, раз за разом возвращались к Андрею. Может, стоило вытащить его на лестницу якобы для перекура и уже там сказать, что мы расстаемся? Или вовсе дождаться конца вписки и сказать? Или сказать, наоборот, при всех, чтобы его унизить и сделать больно? Хоть на пятую часть того, как больно было мне…
- Наталья!
Судя по тону, Павел окликал меня уже не в первый раз, но я так увлеклась картинами того, как размазываю Андрея по стене, что утратила возможность слышать его. Я постаралась принять невинный вид и часто-часто заморгала: перед глазами вдруг все начало немного расплываться.
- Простите, я задумалась…
- У вас слезы, - каким-то странным тоном проговорил он, откладывая зеркалку на стол. Меня как ожгло: невозможно. Невозможно, чтобы я плакала, и уж тем более, чтобы он это видел.
- Вам показалось, - пробормотала я, опуская голову и думая, как бы незаметно утереться. Как Павел подошел ко мне, я даже не заметила: наверное, у него со времен бытности призраком сохранилась способность ступать совершенно бесшумно. Я не отступила. Все мое тело охватило какое-то странное оцепенение, когда я ощутила прикосновение ласковых пальцев к своему лицу.
- Ну, что с вами? - спросил Павел мягко, бережно приподнимая мое лицо за подбородок. - Ну же, посмотрите на меня.
Я впервые оказалась так близко с ним лицом к лицу и неожиданно осознала, что мы почти одного роста. И все же я смотрела на него немного снизу вверх, смотрела и не могла глаз оторвать, как будто он одним взглядом меня зачаровал.
- Что случилось? - его голос меня обволакивал, как одеяло в лютый мороз. - Расскажите мне.
А я ни слова не могла выдавить из неожиданно пересохшего горла. Только и хватало сил на то, чтобы смотреть, как его участливый взгляд постепенно подергивается легкой поволокой, и мелькает в нем что-то, что я одновременно боялась и ожидала увидеть со вчерашнего вечера, когда он неожиданно подошел ко мне в прихожей. Но на этот раз я не испугалась. Да что там, я даже не шевельнулась, когда он протянул руку и медленно потянул край простыни с моего плеча.
- La douceur des liliacees*… - услышала я его сбивчивый шепот, в котором, закономерно, не поняла ни слова. Как-то не к месту вспомнилось, что я до сих пор не сказала ему, что не знаю французского. Впрочем, кажется, легче будет его выучить…
Он, наверное, увидел, что я не противлюсь его порыву, и решил больше не тянуть, одним резким движением сорвал с меня многострадальную накидку и отправил в угол комнаты, оставив меня совершенно обнаженной. По логике, я должна была почувствовать себя как минимум неуютно, но у меня не возникло даже естественного порыва прикрыться, я так и осталась стоять в позе Терпсихоры, ощущая, как чужие пальцы неторопливо скользят по талии и обнаженным плечам.
Наверное, еще секунда, и мы бы поцеловались - во всяком случае, я успела заметить, как Павел дернулся наклониться к моему лицу. Но тут донесшийся из прихожей резкий звук с силой выбил меня из ледяной прострации, в которой я плавала, не чувствуя ничего - пронзительный писк дверного звонка.
Мое сердце отмерло и застучало с утроенной силой; я как будто проснулась после долгого и глубокого сна и с неожиданной остротой ощутила все - и тепло чужих прикосновений, и прохладу, обдувающую меня из открытой форточки, и то, что у меня позорно алеют щеки, а главное - что больше всего на свете я сейчас хочу ускользнуть из чужих объятий, какими бы приятными они ни были.
- Надо глянуть, кто пришел, - поначалу я хотела решить дело миром.
- Подождут, - выдохнул Павел, все-таки пытаясь дотянуться до моих губ. Я прянула назад, отворачиваясь; кольцо его рук, сомкнувшееся у меня на спине, неожиданно распалось, дало мне свободу, и я почувствовала, что могу дышать, не смогла отказать себе с наслаждением втянуть в легкие показавшийся неожиданно вкусным воздух. Павел, кажется, растерялся.
- Наталья…
- Я сейчас, - брякнула я и метнулась из комнаты, на ходу подбирая простыню и заматываясь в нее, как в полотенце после душа. Еще не имея понятия о том, кто пришел, я подумала, что буду благодарить его до конца жизни, и резко распахнула дверь.
Первым я увидела огромный, несуразный в своем разноцветии букет, составленный каким-то обкурившимся фанатом гладиолусов. От жутких, перемешанных без всякой закономерности соцветий у меня зарябило в глазах, и я даже не сразу поняла, что этот кошмарный веник держит Андрей.
___________
* нежная, как лилия (фр.)
========== Глава 10. Мое сердце ==========
“Все очень плохо”, - мелькнуло у меня в голове. Я замерла, вцепившись изо всех сил в простыню, и судорожно попыталась придумать, что делать. Само собой, ни одной дельной мысли мне на ум не шло: все, на что меня хватило - беспомощно отступить.
- Наташа, - торжественно начал Андрей, протягивая мне букет. - Прости меня, пожалуйста, я вел себя как…
Он осекся, не закончив фразы. Видимо, до него дошло, в каком виде я перед ним стою.
- Наташа? - улыбка медленно сползла с его лица, сменяясь очень-очень нехорошим выражением. - Ты что это…
Наверное, я смогла бы придумать, как оправдаться, чтобы он хоть чуть-чуть успокоился и был морально готов к тому, что ему пришлось бы узнать. Но я не успела, ибо дверь комнаты за моей спиной приоткрылась, и оттуда выглянул предельно недовольный, буквально мечущий во все стороны молнии Павел.
- Наталья, - проговорил он, подступаясь ко мне и протягивая руку; от прикосновения я увернулась, вжавшись в стену, - не могли бы вы объяснить мне, что…
И тут он тоже замолчал. В одну секунду воздух в коридоре сгустился до такой степени, что от него можно было, наверное, отламывать куски при помощи кирки. Андрей сжал руки в кулаки до такой степени, что ни в чем не повинные стебли букета едва не переломились надвое.
- Так, - глухо и яростно заговорил он, - ты еще что за хер с горы?
“Это ты зря”, - хотела сказать я, но не смогла, ибо заговорил Павел - тем самым спокойным и совсем чуть-чуть подрагивающим голосом, за которым, как я знала, крылся уничтожающий все в радиусе видимости смерч:
- Молодой человек, смените тон.
- Да ты… - Андрей чуть ли не швырнул многострадальный цветочный веник на полку и сделал шаг вперед, оказавшись угрожающе близко к новоявленному сопернику, - ты охуел, что ли, сука? Ты что тут делаешь вообще?