Поцелуй на прощание

— Ты неправильно делаешь, — терпеливо говорит Литва, в очередной раз помогая девочке всплыть. – Не надо пытаться освободиться от воды. Наоборот. Нужно довериться ей, и она сама вынесет тебя на поверхность. Просто закрой глаза, задержи дыхание, и…

Она не слушает окончание его фразы – набрав в грудь побольше воздуха, с решительным выражением уходит под воду. Глаза открывать не решается, ибо соленая вода сразу начинает щипаться. Вода обволакивает, обвивает, но тянуть на дно не торопится, будто выжидает подходящего момента. Всеми силами стараясь не бояться, девочка расслабляет все тело, и невидимые путы вокруг нее растворяются в нахлынувшем, как волна, умиротворении. И тут же вода, обиженно загудев, стремится вытолкнуть из себя неподатливую жертву.

Вынырнула!

Беларусь огляделась по сторонам. Чуть невдалеке догорало то, что осталось от лодки. Литву не было видно, сколько Наташа не вглядывалась в горизонт. Страх намного сильнее страха утонуть скрутил ее будто щипцами.

— Торис!

Тишина, только потрескивание огня слышно да плеск воды. Неужели…

— Торис! – закричала Беларусь раза в два громче, не обращая внимания, что попавшие на лицо капли морской воды почему-то становятся теплыми.

Вдруг вода зашевелилась под ее ногами, и с тихим всплеском из-под нее вынырнул целый и невредимый Литва, которому на шею Наташа бы непременно бросилась, если б не обстоятельства.

— А я тебя под водой ищу, — пробормотал он, встряхивая мокрыми прядями. – Греби к берегу. Только без шума.

— И так понимаю, — отозвалась девушка и неумело, медленно начала плыть на огни городских маяков. Звуки взрывов тем временем отдалились куда-то за горизонт, а вот шум самолетов стал настолько густым, что заглушал все остальные звуки. Все тело Наташи ломило от усталости, но девушка, упрямо сцепив зубы, продолжала плыть. Берег был совсем близко.

— Не устала? – спросил бесшумно плывущий рядом Торис.

— Нет, — процедила, глубоко дыша, девушка, и загребла с утроенной силой. Огни и тонкая линия песчаного берега прыгали перед глазами, но Беларусь видела их смутно из-за застлавших глаза слез усталости. Казалось, плыть осталось совсем немного. Еще гребок, вытянуть последние силы из тела, еще гребок…

Ощутив, что может нащупать ногами дно, Наташа тут же поднялась из воды, но тут же, сделав несколько шагов, рухнула обратно, подняв тучу брызг. Остатки сил изменили ей.

— Собирайся же… — шептала Беларусь, глядя на колышущуюся совсем рядом с ее лицом воду. – Ну же, собирайся… надо рассказать все Ване…

И тут чья-то железная рука схватила ее за волосы и дернула наверх. Сдавленно вскрикнув от боли, Наташа вцепилась в эту руку и, подняв глаза, столкнулась с убийственно холодным взглядом чьих-то голубых глаз.

— Германия, — прошипела девушка, тщетно пытаясь освободиться. Мужчина разглядывал ее спокойно, без неприязни, как тщательно изучает доктор подопытную мышь перед тем, как вспороть ей живот. Боль по всему телу усилилась, и Наташа забилась, молотя ногами по воде, закричала и зажмурилась, чтобы не видеть этого взгляда.

Но слышать она могла.

— Отпусти ее, ты..!

Спустя секунду стальная хватка разжалась, и получившая свободу девушка полетела в воду. Впрочем, тут же она поднялась и увидела Литву и Людвига, борющихся на мелководье. Впрочем, «борющихся» — слишком сильное слово; Германия без особых усилий повалил с ног своего щуплого противника и сосредоточенно душил, окунув лицом под воду. Торис бился, хрипел и булькающе вскрикивал что-то, тщетно пытаясь освободиться. Беларусь, чей разум в одно мгновение застлала обжигающая пелена ненависти, шагнула к Людвигу, поднимая нож.

— Эй, полегче там.

Кто-то, кому принадлежал этот голос, перехватил запястье девушки и без особых усилий выбил из него нож. Беларусь развернулась, насколько позволяла хватка неизвестного, и тут же увидела безумно сверкающие в ночи алые глаза.

— Гилберт.

— Ого! Сама младшенькая! – пруссак откровенно веселился, на его лице не было и тени отстраненного спокойствия Людвига. – Какой улов, а, Запад? Запад!

Людвиг молчал, вдавливая Ториса в воду. Беларусь издала отчаянный крик и попыталась вырваться, но Гилберт держал крепко.

— Да брось ты его! Сам же говорил – сначала Брагинский!

Германия до ужаса медленно поднял голову и с задумчивым видом кивнул, ослабил хватку. Торис вырвался тут же, закашлялся, отступил на пару шагов и тут же нашел взглядом Беларусь. Наташа ощутила, как к горлу ее прижимается дуло пистолета.

— Ну что, будем спокойнее себя вести?

Литва мучительно закусил губу и кивнул, не отрывая взгляда от лица девушки.

— Вот и замечательно, — весело сообщил Пруссия. – Что делать с этими будем, Запад?

— К остальным, — безразлично отозвался Людвиг, натягивая перчатки. Гилберт усмехнулся и ослабил хватку на миг и ствол опустил, и этого хватило Наташе, чтобы с силой ударить его по коленке, а затем неуловимым движением наклониться. Выстрел прозвучал, но пуля, промчавшись в сантиметре от виска девушки, ушла в небо. Беларусь, как кошка, вцепилась в рукоять пистолета, надеясь вырвать оружие из руки Гилберта, но тут же отлетела в сторону, получив сильнейший удар в живот.

— Вот же… — Пруссия сплюнул. – Мелкая сволочь.

Литва тут же подбежал к девушке, помог подняться и даже чуть приобнял за плечи, будто успокаивая, но Беларусь даже ощутить этого не успела – чьи-то руки растащили их в стороны.

Их втолкнули в сырую подвальную комнату, единственным источником света в которой было лишь решетчатое окно, через которое пробивался слабый рассветный свет. В комнате стояла лишь одна покосившаяся койка, источающее нестерпимую вонь ведро в углу, да у стены валялась груда какого-то грязного тряпья. Железная дверь захлопнулась, и скрежет закрываемого замка будто навсегда отрезал пленников от прежней, мирной жизни.

— Где мы? – срывающимся голосом спросила Беларусь, садясь на койку. Боль становилась все невыносимее, по всему телу открывались мелкие ранки, которые совсем скоро должны были обернуться кровоточащими порезами. Где-то на ее территории убивали людей, а ни одно убийство не могло остаться для страны незамеченным.

— Нас оккупировали, — ответил Литва, присаживаясь рядом. – Если Германия выиграет войну, то могут и убить.

— Не выиграет Германия войну, — Наташа сверкнула глазами. – Ваня нас спасет. Понял?

Если Торис и отнесся скептически к этому ее заявлению, то, по крайней мере, этого не показал. Беларусь вздохнула и посмотрела на узенькое оконце. «Ну где же ты, Ваня?» — подумала девушка с горечью и запрокинула голову, чтобы ни одна слезинка не выкатилась из глаз. – «Ну где же ты? Неужели ты не видишь, мне плохо, спаси же меня…»

— Я слабак, — вдруг прервал ее немые мольбы приглушенный голос Ториса. Наташа опустила голову, и одинокая, маленькая слеза все-таки покатилась по щеке.

— Что ты сказал?

— Я ничтожество, — с каким-то ожесточением проговорил Литва, глядя на собственные руки. – Не смог защитить тебя. А ведь когда-то…

Он вздохнул прерывисто и оглянулся, прижав ладонь к лицу. Наташа коротко коснулась его плеча, отчего по всему ее телу словно пробежал короткий электрический разряд.

— По-моему, ты был очень смелый.

Торис только усмехнулся, но руку не стряхнул, напротив, накрыл ладонь Беларуси своей. Наташа не стала отнимать руку, только голову склонила еще ниже, почти упершись подбородком в грудь. «Ваня…»

Вдруг груда тряпок возле стены зашевелилась и издала продолжительный зевок. Пленники, вздрогнув от неожиданности, заворожено наблюдали, как из-под ветоши высовывается белобрысая голова.

— Ого, — на Ториса тут же уставилась пара глаз, — я, типа, в раю уже?

— Феликс! – радостно воскликнул Литва и, подлетев к другу, сердечно обнял его. На лице Польши отразилась мимолетная гримаса боли.

— Эй, ну ты там поаккуратнее, у меня и без того мало целых ребер… Лит!