Судьба

Веки затрепетали, распахнулись, захлопнулись. Восточный разрез глаз – наследие предков с Земли – оказался классическим миндалевидным. Радужка – насыщенного, темно-карего цвета, отчего сходства с леди Форкосиган стало еще меньше. У миледи были изумительные серо-голубые глаза.

– Слух возвращается, – продолжил наблюдения Ворон, – по меньшей мере, в целом. Лиза? Вы меня слышите?

Наверное, мало радости – открыв глаза, увидеть вокруг лица в масках. Словно бандиты. Особенно если последнее, что она помнила, – лица тех, кто ее разве что не убил. Может быть, они издевались? Или вели себя строго профессионально? Безразлично? Все равно они – бандиты, укравшие ее волю, ее мир, ее жизнь.

Роик наклонился:

– Мэм, вы в безопасности. Вы живы и среди друзей. Вы спасены. Ваши дети также в безопасности и под защитой. Вы скоро с ними увидитесь.

Веки снова задрожали, она простонала.

– Голос тоже возвращается, – радостно заметил Ворон, – что должно вас порадовать, милорд Аудитор.

– Так и есть, – ответил милорд.

Женщина вздохнула. Видно было, что напряжение покидает ее тело.

– Она проспит несколько часов, – предупредил Роик. – Чем дольше, тем лучше.

– Мы ее вымоем и перенесем в изолятор, – предложила Танака. – Ако, помоги обработать кожу.

Трубки и иглы вытащили, провода смотали, аппараты отключили. Роик помог переложить теперь живую женщину со стола на каталку. Милорд соскользнул со стула, потянулся и оперся на трость.

– Когда мы сможем перевезти ее в консульство?

– Все зависит от того, как скоро восстановится плазма крови, ну и некоторые другие вещи. Вполне вероятно, что уже послезавтра. Ей нужно будет обеспечить покой. Подойдет одна из спален наверху.

– Будет сделано, – сказал Форлинкин.

Милорд повернулся к консулу:

– Постойте-ка, а вы что здесь делаете? Либер еще не объявился?

– Пока нет. В комнате связи вас ждет секретная депеша с Барраяра. Мы не можем ее прочесть, поэтому и сказать, насколько срочно это послание, я не могу. – А потом неохотно и честно добавил: – А еще уж очень хотелось знать, как у вас тут все продвигается. Мне ведь приходится что-то говорить Мине и Джину.

Роик понял это так, что Форлинкину не хочется, чтобы его опять подставили. Что ж, вполне понятное желание.

– Ясно, – ответил милорд. – Ворон, если вам не требуется моя помощь, то я, пожалуй, вернусь.

Ворон махнул, соглашаясь, и, вместе с Ако и медтехником, покатил пациента в изолятор. Без них комната совершенно опустела. Печальная и захламленная, она стояла словно наутро после празднования зимнего солнцестояния.

Форлинкин поморгал и встряхнулся, будто приходя в себя после долгого отсутствия.

– Все это крайне необычно. Я никогда прежде не видел смерти. А здесь… время пошло вспять. Или как-то так…

– Я видел смерть. В остальном – согласен с вами, – подал реплику милорд.

– Мы играли в Бога, да? – грустно спросил Форлинкин.

– Не более чем те, кто уложил ее в криокамеру. Только наша цель благороднее, – ответил милорд и тихонько добавил: – Я полагаю. – Нахмурившись, он выудил Аудиторскую печать на цепочке и посмотрел на нее сверху вниз, слегка скосив глаза. – Секретная депеша, говорите? Знаете, в возрасте Джина я был бы вне себя от счастья, доведись мне стать обладателем кольца-декодера. Теперь оно у меня есть, и что? Обуза! Как грустно, что счастье настигает человека так не вовремя!

Когда милорд уковылял, чтобы дать последние указания Ворону, на короткое время Роик остался один на один с консулом. Тот стоял и обалдело смотрел в коридор, вслед маленькой удаляющейся фигурке.

– Когда мне сказали, что консульству следует приготовиться к приему Имперского Аудитора, я ожидал чего-то другого, никак не похожего на лорда Форкосигана.

Роик решил сдержаться и не хохотнуть.

– Девять Имперских Аудиторов – очень разные люди, когда познакомишься с ними поближе. Лорд-Аудитор Фортис, который также приходится дядей миледи, похож на взъерошенного профессора-технаря, потому как им и является. А есть ведь еще несгибаемый адмирал, дипломат-пенсионер, промышленник… Милорд стал у Грегора чем-то вроде эксперта по галактическим вопросам. Император фантастически прозорлив в подборе дел своим Аудиторам. Есть у меня предчувствие, что сейчас мы занимаемся ерундой, но послали нас на другую планету не просто так.

Роик на самом деле просто жаждал позаниматься ерундой – хоть какой-то отдых.

– Что ж, это много объясняет, – с сомнением сказал Форлинкин, – как мне кажется…

Роик криво усмехнулся последним трем словам.

– Угу.

Майлз облегченно вздохнул, когда увидел индекс на «депеше» в комнате связи. Похоже, пришел еженедельный доклад от Екатерины, что объясняло отсутствие грифа «срочно». Ну, хоть что-то хорошее во всей этой суматохе. Поразмышляв над разницей между «срочно» и «важно», он наклонился вперед, аудиторская печать качнулась на цепочке, и послание открылось.

Над пластиной стереовизора появилось улыбающееся лицо, и он нажал на паузу, просто чтобы хорошенько посмотреть на собственную жену. В последнее время вся ее жизнь превратилась в череду непредсказуемых событий. Только во сне Екатерину можно было увидеть в состоянии покоя. Ясные серо-голубые глаза, искренний взгляд, гладкие темные волосы без признаков седины, хотя Екатерина была на два месяца старше него. Принимая во внимание, что жена принесла ему четырех наследников за неполные шесть лет, отсутствие седых волос было скорее чудом. Появились наследники, конечно, из репликатора, но все-таки… Он сам был единственным ребенком в семье. Длинный шлейф болезней тащился за Майлзом с детства, и они не столько лечились, сколько сменялись новыми. Пожалуй – да нет, не «пожалуй», а совершенно точно, – он недооценил, сколько внимания потребуется нормальному здоровому ребенку, даже несмотря на его собственное положение и деньги. Потому что есть такое, что никому не доверишь, что родители должны делать сами, – иначе ты многое теряешь.

Конечно, во время записи она смотрела не на него, а в камеру, напомнил себе Майлз, но под мягко-ироничным взглядом жены он включил воспроизведение, чувствуя необъяснимую вину за то, что остановил изображение.

– Здравствуй, моя любовь, – сказала она. – Мы получили крайнюю весточку от тебя с радостью и облегчением. К счастью, я не сказала детям о первом, тревожном послании – второе появилось как раз вовремя. С содроганием представляю, через что прошли твои родители, пока ты был занят на… предыдущей работе. Хотя, полагаю, по отцу, с его характером фора, это было вовсе незаметно, а вот мать… вовсе не представляю. Наверное, говорила всякие бетанские колкости.

Вообще-то, на службе в СБ он обходил подобные проблемы. Просто не посылал домой сообщений, и все. Не то чтобы отец не мог потребовать доклада от главы СБ, когда ему вздумается. «Или не мог достаточно собраться с духом, чтобы потребовать такой доклад», – раздался у него в ушах колкий материнский голос.

Затем Екатерина перешла к лаконичному описанию дел в округе Форкосиганов – прежде чем рассказать о делах домашних. Она всегда говорила сначала о главном. Если бы Екатерина сразу начала с дома, он бы понял, что в семье произошло что-то серьезное. Рассказ жены напомнил о том, что свои обязанности по управлению округом Майлз совсем забросил, хотя на этой неделе, кажется, не произошло ничего, что потребовало бы срочного обращения к его – вернее, отцовскому – представителю в Совете Графов. И отец, и мать были далеко от дома, исполняя вот уже который год обязанности вице-короля и королевы на Сергияре.

Ох уж эти Форкосиганы! Просто какая-то семейная традиция – забросить свои собственные дела и служить императору. Однако у всего своя цена. Майлз припомнил, не без сдержанной гордости, как окружной староста как-то раз сказал о Екатерине: «Вы принадлежите Императору, а леди Форкосиган – нам».

Так и есть.

– Теперь к делам домашним, – продолжила Екатерина, – показываем последние достижения.