Страница 51 из 120
А еще я чувствовал, что начал черстветь. То ли слишком устал и вымотался, то ли Род начал блокировать сострадание, но я не чувствовал особой жалости к Воронцовой. Пытался вызвать в себе эмоции, но было трудно жалеть кого-то после того, что только что произошло.
Черствеешь, Мих. Озлобился. Это скверно.
Грасс тоже теряла терпение.
— Сперанский, просто подлатай мне ногу и голову по-быстренькому, остальное дома залечу, — она бросила тревожный взгляд в начало поля. — Кажется, там что-то происходит. Давайте уже сами дойдем. Только помогите кто-нибудь подняться.
Малыш без разговоров просто взял ее на руки.
— Так будет проще, — добродушно улыбнулся он. — Ты легкая.
— Ну, это, конечно, не мой байк, но тоже неплохой вид транспорта.
Увидев, что мы направились ко входу, противники тоже засобирались. Они молча следовали за нами, бросая нам в спины угрюмые взгляды. Я ковылял, оперевшись на Сперанского. Коле и самому досталось, но парень стойко терпел. Старался даже виду не показывать, что испытывал боль, хотя я заметил, что он тоже был ранен.
— Горжусь тобой, друг, — сказал я, — Отлично сработались. И ты прекрасно себя показал.
— Это нам тобой нужно гордиться, — вымученно улыбнулся Сперанский. — Если бы ты не добежал… Когда ты начал закидывать их «Колобками», да еще так кучно… А когда вышка загорелась, я подумал, что все… Конец.
Мы не успели дойти до рва, когда над территорией Полигона раздался противный и тревожный вой сирены.
— Что-то точно случилось, — вздрогнул менталист.
Я молча кивнул.
— Сейчас узнаем. Лезем в воду.
Едва мы перебрались через ров, как перешли на бег — уж кто как мог. От грузного топота Малыша сотрясалась земля, а мы с тщедушными Афанасьевым и Колей переходили с шага на бег — дыхания уже не хватало, да и мокрая одежда не прибавляла прыти.
Но чем ближе мы подбирались к полосе старта, тем тревожнее всем нам становилось. Я ощутил уже хорошо знакомый холодок в солнечном сплетении.
А затем мы услышали крики. Вой сирены заглушал их, но я смог даже разобрать слова.
— Воронцова…
— Ее превосходительство…
— Нашли здесь…
Я отпустил руку Сперанского, обратился к Роду и почти насильно вырвал из источника еще немного силы. Вложил все в «Берегиню» — на скорость. Защита сейчас была ни к чему. Уже ни к чему — я знал, что мы опоздали.
Но я должен был увидеть своими глазами то, что случилось с человеком, которому я своим выбором подписал смертный приговор. Радамант всегда добивался цели. Почти всегда.
Коля и Малыш что-то кричали мне в спину, но я не разобрал из-за громкого звука сирены. Чертова тревога вопила без остановки. Я пролетел бетонный коридор и буквально натолкнулся на группу людей в мундирах Аудиториума. Едва успел затормозить и даже, кажется, врезался кому-то в спину.
Лысый человек в мундире вздрогнул и резко обернулся ко мне.
— Группа «45-В», — представился я. — Соколов. Бой закончился. Мы ищем своего куратора.
Мужчина повернулся ко мне всем корпусом, явно пытаясь что-то от меня заслонить. Но я уже знал, что увижу.
— Вам будет назначен другой куратор, — сухо сказал мужчина. — Подождите на поле, за вами придут и отведут в нужный кабинет для оформления бумаг. И погасите заклинание, пожалуйста. Вне Полигона его использование запрещено.
Я привстал на цыпочки и все же смог разглядеть край того, что он пытался от меня скрыть.
Воронцова лежала на земле. Лицо спокойное, умиротворенное, но глаза открыты и уставились в небо невидящим взглядом.
— Что с ней? — спросил я.
— Остановка сердца. Мы не успели. Прошу, идите на поле, — лысый мужчина замахал на меня руками, словно пытался разогнать стаю гусей. — Все обратно на поле, пожалуйста!
Но я замешкался, увидев бежавшего в нашу сторону студентика — тоже в мундире, только с шевронами ученика. Только куртка быра расстегнута, а рубашка под ней — залита кровью.
— Ваше превосходительство! — Он летел, бледный от страха и таращил глаза от ужаса. — Северный Полигон! Там… Там…
— Что там еще? — В гневе обернулся сотрудник.
— Там все с ума посходили! Они… Они сейчас друг друга перебьют!