Страница 18 из 31
Ответить и попросить подождать мне не дали: коридор буквально взорвался женскими воплями, и ребенок, что изначально ничего и не понял, испуганно прижался ко мне, закрывая ушки руками.
Наташа уже стояла перед нами, защищая от нападок матери, которая, кажется, вопила что-то о том, что я аферист и прочее, впрочем, Наташа была не одна, рядом держала оборону забывчивая тетя Сима, когда она появилась, я не заметил, но что же уже легче. Да и двое ребят из рабочей бригады тоже, оценив положение, старались угомонить женщину в «праведном гневе» на неразумную дочь и такого плохого меня. Я, кстати, уловил незнакомое имя Александр. Интересно, это о ком? Ладно, потом спрошу…
Жанна, которую сдерживали еще две пары рук, видно, решив, чем она хуже, рвалась вперед и при этом вопила что-то про законы, права и прочее, при этом не понимая и путая половину терминов и понятий. Потом было что-то про то, что ее, такую верную — предали, много нелестных эпитетов в мой адрес, смысл которых, культурным языком — я изменщик и неблагодарный кабель. И чем дальше заходил этот балаган, тем больше сжимался у меня на руках испуганный ребенок, что ничего не понимал, а эти две даже не осознавали, что несут, и их совершенно не волновала психика ребенка. И ведь ладно тупая блондинка — этой ни до кого, кроме себя, дела нет. Но родная бабка разве не понимала? Нет, с этим надо что-то делать и немедленно.
— Подержите, — я передал заплаканного Кирилла тете Симе, которую мать Натальи просто оттолкнула, когда та постаралась ее утихомирить и призвать к благоразумию. — Идите в комнату.
— Пап, — малыш вцепился в меня, давясь слезами.
— Все хорошо, я просто наведу порядок и будем печь печенье, хорошо? — я утер детские слезы, и мне кивнули. После чего наша тетя Сима героически нырнула в одну из ближайших комнат. Уже хорошо.
Скандал, между тем, перерос в настоящий хаос. Странно, вроде я не мечтал об экскурсии в дурдом в отделение для буйных, но почему-то оно пришло ко мне домой. А ведь, правда, дурка: Мать Натальи вопила, Жанна истерила, рабочие у нас вместо санитаров пытались все это унять. Наташа стоически держала оборону, стараясь не поддаваться на провокации и отвечала, не повышая тон и стараясь не уподобиться кричащим. Умница. Только вот весь этот балаган…
— Тихо! — голос я почти не повышал, говорил так же, как отчитывал на совещаниях нерадивых начальников, что своей безалаберностью чуть не угрохали проект. Всегда помогало унять все склоки и дискуссии, вот и сейчас все сразу затихли — Наташа благодарно посмотрела на меня, я заметил, как ее трясет. А ведь было с чего, даже мои нервы уже на пределе.
— Значит, так, — я встретился взглядом с Борисом, который стоял посередине, в любой момент готовый бросится к тем, кому будет нужнее. — Гостей, — кивок на женщин, — выведите из квартиры, появятся еще раз — вызывайте наряд, говорите про сумасшедших, которые ломятся в квартиру… Будут угрожать, говорите мне, решим…
— Да как вы смеете, эта квартира… — начала была мать Наташи, я просто поднял руку по своей обычной привычке, призывая к тишине… опять помогло, ну надо же, даже приятно.
— Не ваша, — я даже не подумал повышать тон, я, наоборот, заговорил еще тише, делая акцент на каждом слове. — Эта квартира Наташи и моя, а вы не имеете к ней никакого отношения. А то, что вы позволяете истерики в присутствии вашего внука и непристойные выражения в адрес его матери и вовсе заставляет меня думать, что вы даже права не имеете здесь находиться.
Наташу я отодвинул за свою спину, и так много пришлось ей наслышаться, и как с такой матерью она вообще уживается? Ты ей слово, она тебе десять? Вот уж счастье… И нет бы слушала, она ведь не принимает ничьего мнения, она считает, что права, и оскорбляет дочь.
— Да кто вы такой? Кто? Ишь ты, я неправильно веду себя при внуке и дочь оскорбляю, а ты кто такой, чтобы меня учить! Ты кто такой и какое имеешь право мне указывать? — ну что я говорил, опять не слышит.
— Я? Я отец Кирилла и, надеюсь, будущий муж вашей дочери, еще вопросы?
Женщина словно подавилась очередным ответом, чем, кстати, и воспользовались ребята, вытолкав гостей из квартиры… Вернее, вынесли, как мусор.
Вопли, конечно, возобновились, меня посыпали матами, угрозами подать в суд и прочим. Жанна не отставала, но что она вопила, было неинтересно. Эту женщину всегда было сложно воспринимать всерьез, а сейчас еще добавилось и отвращение. И хватило же наглости появиться.
Только когда закрылась дверь и крики в квартире стихли, я вздохнул с облегчением. День открытых дверей в дурдоме объявляется закрытым.
— Ты как? — я обернулся к Наташе, что вцепилась в меня и казалась в ступоре.
— Ты только что выставил мою мать из квартиры… — пробормотала она, словно осознавая произошедшее.
— Могу извиниться… перед тобой, перед ней только, когда она раскается в своем поведении, — моя соседка только фыркнула, кажется, намекая, что этого не произойдет, — а пока ты, конечно, можешь возражать, но ноги ее в квартире не будет… Шуму много…
— Еще сколько… — пробормотала девушка, наконец улыбаясь, — только жди засады, диверсий и всевозможные пакости. Она так просто не сдастся.
— Ну, я потерплю… Главное, чтобы ее крики больше не пугали Кирилла… Кстати, не похоже, чтобы он любил бабушку…
— У них это взаимно, — Наташа смешно поморщилась. — Кстати, — мне вернули мою же интонацию, — что это за «невеста»?
— Кошмаров, точно, — теперь пришла моя очередь морщиться.
— И все же?
— Я с ней встречался, был грешок, я ее серьезно не рассматривал, да и сложно относиться к ходящему анекдоту серьезно. Отношения меня не сильно обременяли, лимит на ее “развлечения” был ограничен, за что, конечно же, меня называли жмотом, а так… Я работаю большую часть времени, я дома даже ем не всегда и сплю иногда на диване в офисе, когда сроки горят… Последние полгода интима-то не было. Так что, считай, что кошка…
— Кошка? — Наташа нехорошо прищурилась. Так, я не понял, она ревнует? Или это праздный интерес…
— Наташ, ты же понимаешь, о чем я… — я даже растерялся.
— Хорошо, а почему она появилась здесь? Она хоть в курсе, что ты уже с ней не встречаешься?
— Ну, надеюсь, ибо когда она мне писала в последний раз, она мне похвасталась щедрым любовником, обозвав меня нищебродом.
— Но она пришла…
— Я думаю, знаю, откуда ноги растут, кто ей напел, но, Наталья Игоревна, что это за допрос? — я притянул ее к себе, легко целуя в губы. — Мне кажется, или я слышу ревность в твоем голосе?
Я думал, что она начнет отнекиваться, обзовёт самоуверенным бараном или еще чего, и так все было слишком хорошо сегодня и в последний час, не считая явления двух истеричек, зачем просить больше?
Но Наташа меня удивила — она подняла руки, перебросила мне их за голову и улыбнулась, хитро посматривая на меня снизу вверх.
— А разве я не имею права? — она лукаво подмигнула. — У нас сын, а тут какая-то фифа…
От ее тона и улыбки я засмеялся и, наклонившись, поцеловал ее уже сильнее.
— Вот, что я говорила, говорю же, я знаю способ их помирить, а ты мне не верил… — мы медленно прервали поцелуй и обернулись к тете Симе, что с Кириллом на руках — слез, прошу заметить, как не бывало — стояла в двери комнаты, оба светились от счастья.
Мы с Наташей переглянулись, решая, стоит ли обидеться или нет.
Все снова решил Кирилл.
— Папа, идем печенье делать! — тон не подразумевал возражений. Ну и что я мог на это ответить? Да кто вообще из нас посмел бы возразить ребенку после случившегося?
Печенье так печенье, это явно не стремянка, и никто не пострадает.
Я покорно кивнул, и мой сын извернулся на руках тетки, которая поторопилась его отпустить, и, подбежав, повис на мне.
— Мам, а ты можешь работать, это наше мужское дело, а ты девочка — тебе положено отдыхать, — выдал в завершение Кирилл, и мы с Наташей прыснули от смеха, разряжая напряженную атмосферу.