Страница 8 из 40
– Ты не строй тута комедь! За воровство загонят, иде Макарка телят не пас.
– Хм… Теперя, дед, я не ворую. Чья нонче власть? Ничья. И никто ничем не владает. Коров раздали, а стеклушку…
– Значится, так. Ты мине не застал, я тобе не видал, – заговорщицки, пробормотал Тихон Маркяныч и, убедившись, что соседняя шибка целехонька, прибавил: – Трошки посторонись. Не один ты у мамки…
Желая, на всякий случай, отвести от себя подозрение, старый казак со стеклиной, спрятанной в мешке, сделал крюк к амбару. Черным гробом высился он на пригорке, возле околицы. Закопченный короб каменных стен рассекли трещины. Над пепельными холмиками курились зловонные дымки. Изредка с резким звуком лопались на жару черепичины.
Над пожарищем, над погребенными гнездами метались ласточки. Одна из них чуть не задела Тихона Маркяныча за фуражку. Он испуганно озирнулся и побрел домой. Литое зерно под ногами было втолочено в толщу пыли. «Сызнова крах жизни, – подумал хуторянин с безутешной тревогой. – Вот тобе и бесхлебица! На еду до весны хватит. А чем сеять? Слезьми?! Эх, мать вашу перетак! Вот вам и «Красная Армия всех сильней»! Иде она, армия? Паршивый пруссак одолел, тышшу верст гуляючи прошел! Да кто ж в том повинный? Сталин али кто?.. Да неужто землица наша такая приманная, ценная? Ох, не приведи Господь доживать в неволе! Царица Небесная, помилуй нас, неразумных и грешных чад твоих!»
Это утро навсегда врезалось в память и Клаусу фон Хорсту, тридцатитрехлетнему майору вермахта…
«Дорогой Рихард! Прости, что так долго не отвечал на твое письмо. Поверь, что два последних месяца был предельно загружен работой. Величайшая операция по завоеванию южной России, вдохновляемая самим фюрером, требовала полной отдачи. Мои товарищи, офицеры оперативного отдела группы армий, сутками не покидали штаб, нередко засыпали над картами…
Поймал себя на мысли, что пишу не о том, не о главном. Сегодня, ровно сорок три минуты назад, я должен был погибнуть! И то, что остался жив и цел, ничем иным, как только волей Провидения, объяснить невозможно. Когда я, искупавшись в Доне, поднимался по крутой тропинке (правый берег довольно высок), неожиданно над самым виском хлопнула пуля и глубоко вонзилась в глину. Я побежал в гору изо всех сил, так как укрыться было негде, и вторая пуля на мгновенье оглушила меня, пролетев в нескольких сантиметрах над левым плечом! Поняв, что русский снайпер стрелял из-за реки, с левого берега Дона, я стал петлять и благополучно достиг нижней улицы селенья, фруктового сада. Только тут я испытал весь ужас того, что могло бы случиться! Эта смерть была бы тем более нелепой, что фронт отодвинулся отсюда, от предместья Ростова, на триста километров, наступление наших войск развивается безостановочно и, без сомнения, война близится к завершению. Откуда мог взяться русский стрелок, когда левобережье несколько раз прочесывали розыскные команды? Почему он подкараулил именно меня? И ведь как точно стрелял на расстоянии восьмисот метров!.. Излишнее возбуждение мешает излагать мысли, я опять, кажется, отвлекся.
Главным за минувшие месяцы было то, что я дважды находился вблизи фюрера. И не в качестве наблюдателя, а на правах участника оперативных совещаний. Истоком победоносного продвижения наших армий на юг и на восток было совещание в Полтаве, в начальный день лета. Хотя о нем и сообщалось в газетах, все же расскажу подробней, зная твою приверженность идеям Гитлера. Тем более в корреспонденциях зондерфюрера Фриче больше болтовни, чем истины и важных фактов.
С раннего утра аэродром оцепила утроенная охрана эсэсовцев. Машину, в которой мы ехали с шефом, начальником оперативного отдела группы армий, трижды останавливали. Наши документы и пропуски проверяли самым тщательным образом. Можешь себе представить, что я находился в каких-то десяти метрах от полководцев, чьи имена на устах у всей Германии! Когда «Юнкерс-52» благополучно приземлился и подрулил к шеренге встречающих, у меня зачастило сердце. Первым к самолету направился фельдмаршал фон Бок. Сухощавый и высокий, настоящей «вильгельмовской» еще выучки, он невольно вызывал к себе почтительность. Вместе с ним двинулся Зоденштерн, командующий штабом группы армий. А затем – генералы Паулюс, Гот, Клейст, Руофф, Вейхс, Рихтгофен, Макензен, Грейффенберг. Я во все глаза смотрел в проем двери, когда показался Гитлер. Он довольно энергично сошел на землю. Однако с первых шагов обрел медлительную твердость, выпрямился. Ты знаешь, что я играл в студенческом театре, когда учился в архитектурном институте, и тут подметил, что фюрер интуитивно соблюдает сценический закон свободного пространства вокруг себя, который позволяет выделиться, как бы обособиться. На нем были китель и галифе тонкого светло-коричневого сукна, оттенявшие нацистскую повязку на левом рукаве. Надвинутая на лоб фуражка с высокой тульей придавала голове величественную неповоротливость. Командующий группой армий фон Бок, здороваясь с фюрером, сказал обычные слова приветствия и пошутил: «Вскоре «Блау»[5] будет над всей Россией!» – «А пока я вспомнил о преисподней, пролетая сквозь грозовые тучи», – сдержанно ответил фюрер и, улыбнувшись, подошел к Клейсту и Паулюсу. «Вот они, герои-арийцы, разгромившие большевиков под Харьковом!» – воскликнул фюрер, пожимая им руки. Генералы вытянулись, понимая знаменательность этой минуты… Ах, как бы я хотел быть на их месте! Ведь это же в высшей степени несправедливо, что особые почести и лавры получают генералы, хотя мы, штабисты, ничуть не меньше причастны к проведению операций. И под Харьковым без нашей помощи взаимодействие танковых соединений вермахта было бы невозможно. К тому же, мы обеспечивали информацией и генеральный штаб, всю ставку… Гитлер в окружении генералов и адъютантов направился к машинам. Я похолодел, когда он встретился со мной взглядом! Его светло-голубые глаза лишь скользнули, но я заметил, что он увидел меня! Когда свита проходила совсем рядом, я уловил негромкий, глуховатый голос фюрера. Он хвалил Паулюса и Клейста, заметил, что история не простит, если войска Германии увязнут на славянской территории. «Кавказская нефть нужна нам лишь затем, чтобы двигаться дальше, – сказал Гитлер. – Впереди Иран, Ближний Восток. А первый барьер – Волга». Потом он обратился к Рихтгофену, командующему 4-ым воздушным флотом: «В последнее время мы теряем много самолетов». Генерал-полковник отрапортовал: «Мой фюрер, бои ожесточились. Русские применяют новые Ил-2 и американские «Эркобры». Но причин для серьезных опасений, смею уверить, пока нет. Мы по-прежнему господствуем в воздухе». Вскоре началось совещание. Итоги его подвел сам фюрер. Он сказал, что здесь, в Полтаве, собрался цвет вермахта (вместе с ним прилетели Кейтель, Хойзингер, Вагнер), полководцы, которым всецело доверяет. Теперь предстоит на деле осуществить его директиву. Русские нечувствительны к окружению оперативного характера. Под Харьковом это подтвердилось. Однако я далек, напомнил фюрер, от самоуверенности Наполеона, который уже в Смоленске бросил шпагу на стол и заявил, что война с русскими завершена. Военный интеллект может быть реализован только при железной дисциплине и ясном осознании цели. «Мне и Германии нужны кавказская нефть, хлеб Дона и Кубани! – заключил фюрер. – Слишком многое ставится на карту! Если мы не получим в свои руки Майкоп и Грозный, я должен буду покончить с войной».
Рихард, гений фюрера не знает границ. Гигантская операция, как тебе хорошо известно, началась в конце июня. Бронированный кулак Вейхса проломил линию обороны русских и достиг окраины Воронежа. Тут противник оказал мощное сопротивление и сковал 4-ю танковую армию Гота. Вместо того, чтобы стремительно продвигаться вдоль Дона и блокировать неприятеля с востока, танкисты увязли в боях. Конечно, вынужденно. В оперативном смысле русские угрожали нам ударом с севера, во фланг. Задержка у Воронежа тем более досадна, что южнее наступавшая армия Паулюса при поддержке 40-го танкового корпуса, чередуя бои с маршами, уходила все дальше на восток. 3-го июля фюрер вновь прилетел в Полтаву. Я готовил оперативное донесение для нового совещания, но в работе не участвовал, хотя видел Гитлера буквально в десяти метрах, когда он разговаривал в коридоре с Кейтелем и фон Боком. Знаю, что фюрер тогда не придавал решающего значения захвату Воронежа. А у фон Бока, к сожалению, не хватило стратегического чутья. В итоге, пока 4-я армия была развернута к югу и перешла в наступление, русские вырвались из петли. Я не хочу защищать отстраненного от командования фон Бока, но дело в том, что на протяжении всей летней кампании катастрофически не хватало горючего для танков. Не было такого дня, чтобы танковые дивизии не простаивали из – за отсутствия горючего. В этом я вижу главную причину изменения первоначального плана. Фюрер издал новую директиву. Суть ее в том, что клины армий уже не должны соединяться у Сталинграда, а расходиться – на Сталинград и на Кавказ. Среди офицеров нашей группы возникли некоторые сомнения в целесообразности изменения первоначального плана. Но теперь, когда армия Паулюса в непосредственной близости к Волге, а танкисты Клейста наступают на Пятигорск, совершенно ясно, что прав был гениальный фюрер! Стратегическая обстановка настолько сложна и запутана, что без координации общих действий и постоянной связи штабов армий немыслимо спланировать отдельные операции. Русские бегут к горам! Успеют ли? Полоса фронта растянулась на 1500 километров. Поэтому меня направили в штаб 17-ой армии в качестве советника для усиления его оперативного отдела. Сказались бессонные ночи и бесчисленные чашки кофе! Неделю назад доктор, обследовав меня, ужаснулся и предупредил, что мое сердце в критическом состоянии. Лечь в госпиталь я наотрез отказался. Лечусь под присмотром заботливого фельдфебеля, который вслух считает капли, когда готовит мне для приема лекарства, а также, по согласованию с начальником штаба, бываю на службе только вторую половину дня…
5
«Блау» (нем.) – «Синева». Название широкомасштабной операции вермахта на южном крыле Восточного фронта.