Страница 80 из 88
Петр приезжал каждые два дня. Каким-то образом договорился с врачами и его, как супруга, пускали прямо в палату. Он непременно привозил гостинцы, фрукты. Читал вслух новости из газет или просто рассказывал истории из жизни. Люда порой раздражалась оттого, что он, словно по расписанию, заявлялся на пороге и вел себя, как хозяин. Даже здесь, в больничной палате. Но каждый раз ловила себя на мысли, что ей не хочется его отпускать. А в те дни, когда Петра не было, она безучастно смотрела в потолок и грустила, словно влюбленная школьница. Конечно, она понимала, что все это выдумки, от нездоровой головы. Да и душа, чувствуя близкую смерть, цепляется, словно заполошная, за любую ерунду. Но дни шли, Петр приезжал, а душа все также цеплялась, как бы страшно и стыдно Люде за свои чувства не было.
Две недели прошли незаметно. Постоянные капельницы, уколы, анализы, обследования, вереница врачей. Казалось, ее лечили от всего и сразу. Но теперь сопротивляться не хотелось. Страшно было не умирать, а вдруг оказаться беспомощной, лежачей. Такого себе позволить она не могла.
Сбор вещей, выписка, последние наставления врачей. Люда, опираясь на руку Петра, выходит из здания больницы. Вдыхает свежий воздух и, неожиданно для себя самой, улыбается.
— Давай, Люда, еще в аптеку. А потом домой.
— Да, в аптеку. И домой. Хотелось бы еще по магазинам. У меня дома продуктов кое-каких нет…
— На сегодня я тебя покормлю. Сестра моя нам там кастрюлю борща наварила и пирогов напекла. Я все тебе принесу. А завтра сам в город съезжу. Список напишешь, все куплю. Не дуйся, ты слишком слаба, чтобы по магазинам мотаться.
Люда кивнула, молча соглашаясь. Ей вдруг стало нравиться, что Петр брался решать все проблемы. И даже порой через чур отважно брался, но и это ей пока нравилось. Отвлекало. Будоражило. Заставляло дышать.
За последнее время они очень сблизились, подружились. Говорили о многом, о личном. Словно в поезде два попутчика. Делились сокровенным, не таясь, будто через пару часов кто-то из них выйдет на станции, и больше они никогда не увидятся. Но непременно будут помнить о друг друге всю оставшуюся жизнь.
Уже в машине, мерно покачиваясь, бодрый голос Петра вырвал Люду из уютной дремы.
— Что ты решила?
— Ты о чем?
— О Кате.
— Не знаю, Петь. Не решила. Она, смотрю, прижилась, работает.
— Это пока, но потом она родит, и работать уже столько не сможет. И в городе ей делать нечего, я имею ввиду там, где вы жили. Ведь родни близкой нет, а квартира, от бабки которая досталась, в разрушенном состоянии.
— Квартира от бабки? Ну вот, видишь! Даже ты о ней больше знаешь. А она ведь бедной сироткой притворялась. Детдомовка…
— Люд, с чего ты взяла? Никакая она не детдомовка, у нее родители погибли, а жила она с тёткой до совершеннолетия. Только тетка эта какими-то махинациями умудрилась родительскую квартиру продать. Оставила девочку без жилплощади. Ладно у бабки совести хватило, завещание на Катю сделала. Так и тут тетка ее влезла, квартиру всю разбомбили. Да что говорить, даже о смерти бабушки Катюше не сообщили.
— А что же она? Сама к бабушке нос не показывала?
— Люд, так-то у нее на глазах любимый человек погиб. На ее практически руках. Как ты думаешь, в каком состоянии она была? Ее два месяца в больнице держали, беременность спасали. И ее…
— Любимого она потеряла… ещё полюбит. А я сына потеряла. Благодаря ей.
— Я тоже вот, Люд, в свое время сына потерял. Он избалованный был, до невыносимой степени. Нинка его с самого младенчества чуть ли не в попу целовала. А мне, знаешь, некогда было им заниматься. Да и не давала она, собственно. Я на двух работах, она — в основном на удаленке, да дома. Ну, у нее профессия такая была — дизайнер интерьера, почти вот как у Катюши. Так вот и получилось, что к двадцати пяти годам наш дитятко, даже женившись, был просто оторвягой и шалопаем. Тянул с матери деньги на развлечения, она его прикрывала. Со мной он отношения практически не поддерживал. А потом, в один прекрасный момент, нам позвонили и сказали, что он найден мертвым в каком-то притоне. Умер от передоза. И я даже, знаешь, не понял сразу. Потому что, по глупости своей, думал, что он просто бухает. Ну кто по молодости не пил? А он, оказывается, дрянь какую-то употреблял. Нина, собственно, после этого и слегла, заболела. Через год обнаружили рак, еще через два ее не стало. Ольга, конечно, тоже очень сильно страдала, но она уехала сразу, и Витьку с собой забрала.
— Оля? Это сноха? А Витя?
— Витя - это приемный сын. Они не могли никак детей заиметь. Оля бесплодна, усыновили малыша. Ему тогда месяцев пять было, когда Егора не стало. В общем, у нее родители в Краснодаре, она к ним сразу уехала. Мы поначалу уговаривали ее остаться, Нина просила слезно. Но видно было, что Ольге тяжело. Любила она мужа, что сказать. Потом, конечно, прощения попросила, что Витьку забирает, что сама все бросает. Уехала. Но мы переписываемся, созваниваемся. Я помогаю им, деньгами, постоянно. Да и она до сих пор меня папой зовет, в гости приглашает. Замуж, кстати, вышла недавно. Слава богу, устраивает понемногу жизнь свою.
— Подожди, а зачем? Зачем ей помогать… деньги, все это? Она-то тебе кто? И ребёнок, он даже не внук, Петя!
— Как не внук, — Петр резко дал по тормозам и свернул на зыбкую обочину. - Как же не внук, Люд? Ты что такое говоришь? И Оля мне дочь, и Витька внук. Ну и что, что не родной, но мой сын ему нашу фамилию дал! Как бы ни было, сына я любил. И Олю он выбрал, как я могу его выбор не уважать? Егор же знал, что она не сможет никогда иметь детей. Не развелся, не бросил. Согласился на приемыша… И они мне родные. Хотя бы потому, что мужа и отца любят и память о нем чтут. Ради одного этого только стоит родниться, понимаешь! Ради того, чтоб о Егорке память добрая жила. И Витька, он теперь наш. Фамилия у него наша. А кровь? Разве имеет значение это, Люда, если он и сейчас о своем отце только хорошее знает?