Двуликая мать

Он и раньше попадал в безвыходные ситуации, терял хороших солдат… и наблюдал, как лучшего друга разрывал на части и собирал в монстра вирус ВРЭ, однако сам всегда оставался невредим. Узнай местные жители его прошлое, наверняка подсели бы на уши с байками об избранности. Только героями всегда были выходцы из Убежищ, а не жестянки, поверившие, что у них есть душа.

Данс возвращался в Фар-Харбор, чтобы отоспаться, подлатать броню и пополнить запасы, а затем снова уходил вглубь острова. Когда ощущение родства со стариком Лонгфеллоу, вечно ожидающим чего-то в компании бутылки, становилось навязчивым, он уходил и с ночёвкой. Присмотренные для поселенцев участки населяли одни дикие гули, на заправках и в старом кинотеатре, где приходилось коротать ночи, тоже не находилось следов. Попутно он всё-таки помог дяде Митча укрепить оборону, посчитав, что встретит Нору там. Тщетно.

Оставались удалённые населённые пункты — Акадия, полная беглых синтов, и Ядро, где мирно самоубивались Дети Атома, однако в их помощь Данс верил ещё меньше, чем в дружбу с синтами. Встреченные им однажды паломники галдели о своей загадочной Матери, а на имя Норы пожимали плечами. Зилоты недвусмысленно преградили дорогу, мешая расспросить фанатиков поподробнее.

— Дорогой мне человек, возможно, мёртв, — выплюнул он в лицо самому старому из бойцов, который, судя по чистой коже и невозмутимому виду, не стремился лезть в радиоактивное пекло. — Почему вы отказываетесь помочь?

— Вот моя помощь: лучше не задерживайся в лесу после заката, парень, — буркнул тот и ушёл вслед за паломниками.

Руки, сжимающие штурмовой карабин, чуть дёрнулись вверх, однако Данс подавил в себе первый тёмный порыв. Ярости хватило бы не только на Детей Атома, по чьей вине сейчас старик Лонгфеллоу уходил в себя, теряя связь с настоящим — он попросту не смог бы остановиться. Странный всплеск жажды крови ушёл в пустоту обратной дороги и парочку вышедших на охоту заглотов.

Данс и раньше пересматривал собственные взгляды из-за Норы, но заранее подозревал, что знакомство с себе подобными кончится плохо, поэтому едва ли шёл на контакт в Акадии. Чем дольше он вглядывался в подвалы, полные затравленных синтов, неотличимых от людей, тем больше уверялся, что валить нужно в скором времени, однако помощь пришла от беглого институтского охотника Чейз, которая о Дансе даже не слышала. Нора никогда не рассказывала о нём посторонним — и тем, кому доверяла, — сдержав клятву, данную в день его разоблачения перед Братством Стали. Данс же никогда не расскажет ни одной душе, что Нора подарила жизнь не только директору Института, но и всем синтам, пусть не догадываясь об этом. Столь весомые секреты носить следовало на двоих — и никак иначе.

Чейз не обращала внимание на стремление Данса отделить себя от синтов, а искренне желала помочь, веря, что в этом её новое предназначение. Она походила на Нору — и внешне, и внутренне, — наверное, поэтому он не взял её с собой… Быть может, Данс просто обречён видеть черты Норы в каждом её «потомке».

Синты Акадии собрали ему поисковый маячок на основе институтской технологии поиска беглых синтов, но настроенный на частоту пип-боя, с которым Нора не расставалась. Поначалу Данс метался вслепую, стараясь держаться известных дорог, затем плюнул на безопасность и углубился в лес, по-настоящему потеряв контроль. В силовой броне было тесно, порой он застревал между деревьями и терял снаряжение — ветки, словно руки ушлых воришек, срывали поясные сумки с патронами, батареями и провиантом. Однако когда маячок поймал первый сигнал — слабый, едва различимый писк, — Данс позабыл обо всём; стекло в шлеме запотело от тяжёлого дыхания. Он крутился на месте, как умалишённый, в страхе, что звук — лишь злая игра воображения.

Сигнал повторился; Данс замер, а затем побежал. Если бы все мутанты бросились следом за шумом, он вряд ли бы обратил на них внимание. Встроенная в визор карта показывала неподалёку отметку «Туристический центр — хижина Кена», и Данс первым делом отправился туда, чтобы застать следы прошедшей бойни: почти размывшиеся подтёки крови, чёрные кляксы от разорванных гранат и остовы лазерных турелей. Сигнал маячка верещал на всю округу — «33 фута до цели».

Данс скинул шлем на землю и заорал:

— Нора! Отзовись!

В голове все здравые мысли загородило красной стеной; он продолжал метаться, облизывая пересохшие губы, а сигнал, точно издеваясь, твердил: «Вы достигли места назначения». Тогда он опустил взгляд вниз и понял, что земля под ногами рыхлая, будто недавно кто-то копал здесь — Данс судорожно сглотнул, — но для могилы яма не годилась. Так они похоронили голову беглого синта.

Грузно упав на колени, он зачерпнул землю перчатками силовой брони и быстро раскопал тайник — модифицированную им же лазерную винтовку, перламутровую ракушку с сорванной верёвкой и выключенный пип-бой. Дансу пришлось выйти из брони, чтобы надеть его на руку. Экран мигнул, данные загрузки быстро сменились изображением улыбающегося Волт-боя, а затем компьютер пустил в главное меню.

Данс никогда не интересовался технологиями жителей Убежищ, считая их не сильно полезными, но помогал Норе перепрошивать пип-бой для удобства — сама она часто забывала пользоваться большинством функций. В заметках и аудиозаписях не было ничего личного — лишь вырванные истории из чужих жизней, в которые время от времени им приходилось лезть из-за расследований. Только точка телепорта «Институт» автоматически попала во вкладку «часто используемое».

— Ох, Нора, — выдохнул он. — Шон умер от старости. Ты пережила своего сына.

«Подземка» обставила всех: опередила Братство Стали в гонке за Институтом и проникла внутрь хитростью, а не силой. Как сообщало «Радио Свобода», директор к тому времени уже был мёртв, главы отделов боролись за его место, поэтому утратили бдительность. Старейшина Мэксон наверняка рвал и метал, но вряд ли собирал чемоданы обратно в Столичную Пустошь — война в Содружестве продолжалась. Дансу же не находилось места ни с одной из сторон; он был счастлив здесь, если задуматься, с Норой — вместе и в одиночестве.

Хруст веток выдал наблюдателя, и, действуя на инстинктах, Данс решительно вскинул штурмовой карабин. В другое время, будь они вместе, он тут же разрядил бы обойму и подумал после, но сейчас страстно желал увидеть впереди Нору, живую и невредимую. Сухую кору разворотило пулями, однако существо, притаившееся за деревом, казалось невредимым и больше напоминало тень, как те, что оставили после себя ядерные взрывы на кирпичных стенах в Вашингтоне — зарисовки с безымянных довоенных людей.

— Стой на месте, — Данс сам не понимал, почему не стрелял: машина тут же бы просчитала угрозы, а он просто стоял как остолоп, позволяя дрожи овладеть руками. — Её больше нет, верно?

Он нашёл, что искал: оружие, созданное для неё, и безделушку, с которой он подарил собственное сердце, — ведь иначе Данс никак не мог выразить чувства, — вернулись обратно; пип-бой на его руке — большая часть жизни Норы, её воспоминания и цели. Хотелось верить, что таким образом она сохранила память о нём. Существо низко пропело и ринулось в лес, оставив его с найденными сокровищами и похолодевшей кровью — абсолютно свободным.

Туман укрывал прибрежную деревню, лениво клубился на узких улочках и в разрушенных под действием стихии магазинах. Без людей время остановилось, надёжно законсервировав прошлое. Тревожное чувство гнало быстрее прочь; сквозь рокот сервоприводов Данс прислушивался к каждому шороху и следил за окнами, словно оттуда в любой момент могли выглянуть голодные до жизни призраки.

Точно в бреду, едва поспевая мыслями за собственными ногами, он позорно бежал в провонявший рыбьими потрохами Фар-Харбор — и был в этом не одинок: под закрытыми воротами сидел человек, которого Данс точно никогда не видел на острове. Бледный и худой почти до полуобморочного состояния, больше похожий на учёного Института, неудачно выпавшего из подземного рая — правая рука была зафиксирована шиной и подвязана чем-то напоминающим некогда белый халат, — он всё же как-то прошёл туман и населяющий его кошмар, и Данс заранее проникся к незнакомцу симпатией.