Друганы

А ведь этот парень куда моложе, чем была она в начале пути. Как же научиться беспристрастно судить?

Бирн сходит с корабля и мнётся на причале, пока Эдер что-то говорит ему на прощание; лишь когда парень исчезает в толпе, он садится на ограждение набережной, закуривает и свободной рукой поглаживает бороду, глядя на серые крепостные стены. Амбра садится рядом и, не произнося ни слова, обнимает его поперёк груди, кладёт на плечо голову и закрывает глаза, наслаждаясь таким уже родным табачным дымом.

— Спасибо… — шепчет он бегло, растерянно, хочет сказать ещё что-то, но Амбра сжимает его крепче, словно пытаясь переломить.

— Не надо. Я знаю.

— Нет, давай убьём какого-нибудь работорговца, я в настроении.

— У меня есть кое-что, — она протягивает кольцо Хайлии Эдеру и поясняет: — Тут защитные чары от чужого воздействия на разум. Попробуй на Бирне — вдруг поможет?

Эдер снова улыбается краем губ и заговорщически подмигивает, затем заботливо треплет ей волосы, надевает кольцо и, вздохнув, поднимается. Проводив его взглядом, Амбра ловит себя на мысли, что продолжает ревновать; ничего в общей сложности не меняется.

Она прячет лицо в ладонях и громко вздыхает, а затем понимает, что звуки улицы стихают — кто-то врывается, как вор, в её сознание.

«Ты умеешь преподносить сюрпризы, смертная».

— Привет, пернатая, давно не виделись, — недовольно бурчит Амбра, как обиженный ребёнок. — Пришла поглумиться, обклевать меня до косточек?

«Напротив, я довольна твоим поступком. Весьма… неожиданно. Поначалу я ничего нового не увидела — все существа хотят добиться любви, часто — вероломным способом, но кольцо бы тебе всё равно не позволило: оно и не может создать чувства — на это способны только вы, смертные».

— Понятная мораль: ничего не дадим, работайте сами.

«Если ты так этого желаешь, тогда послушай мудрость на своём языке: нельзя склеить две половинки, если одна от яблока, а другая от бобра».

— Но Эдер не бобёр! Он тоже применил кольцо!

Алот шокировано таращится на Амбру и боком, как морской краб, скрывается в трюме. Матросы, привыкшие ко всяким чудесам, даже не поворачиваются.

«Любовь принимает разные формы — подумай об этом».

— Да знаю я… получше некоторых.

Скрестив на груди руки, Амбра продолжает в одиночестве сидеть на ограждении и щурится на солнце, выглядывая в толпе знакомый силуэт.

========== Её милая рыбка ==========

Комментарий к Её милая рыбка

На безрыбье Хранитель соглашается на свидание с Такеху, но божественная мамаша Ондра не упускает его из виду.

В таверну Такеху приглашает Хранителя на переспать, а в работе это просто первое свидание.

— А вы с Хранителем… близки?

Амбра вмиг напрягается и обращается в слух, как только речь заходит о ней, и с надеждой молится Хайлии о шансе на чудо — пусть до Эдера дойдёт, что быть пять лет лучшими друзьями как-то даже неприлично! Вот уже и перед новыми знакомыми стыдно.

Тот давится табачным дымом, громко откашливается и утирает проступившие слёзы тыльной стороной ладони. Взгляд же старательно избегает улыбчивого лица Такеху.

— Да… — утверждение звучит скорее как вопрос; Эдер мучается, пытаясь понять, какого же ответа от него хотят, и добавляет уже увереннее, с напором: — Конечно, мы близки: она — мой лучший друг!

— И ты спал с ней, — ухмыляется Такеху, довольный своей догадкой.

Эдер бледнеет, снова судорожно вдыхает и громко возмущается:

— Нет, конечно! Да как ты только мог подумать… я бы никогда…

Амбре хочется провалиться сквозь землю, лишь бы больше не позориться. Она-то понимает, что Эдер отнекивается из лучших — рыцарских, мать их — побуждений, но со стороны его отпор выглядит так, словно хуже варианта попросту не существует.

Подумав немного, Такеху усмехается:

— Ну и дурак же ты.

С тех пор Амбра зауважала его хотя бы за проницательность: уж в чём, а в сердечных делах Такеху явно толк знает, раз каждый второй прохожий в Некитаке и соседних островах строит ему глазки — и мужчины, и женщины. Легенды о его любовных похождениях восхищают и вводят в недоумение; большинство из них Такеху рассказывал сам во всех интимных подробностях — громко и нараспев, — приводя в ужас Алота и Эдера. Неловкие ситуации и правда кажутся забавными, как морские байки.

Поэтому, когда он без расшаркиваний и полунамёков приглашает Амбру на свидание в любимую таверну, та соглашается без раздумий. Почему бы, собственно, и нет? Для народа уана богоподобный Такеху олицетворяет главную надежду нации на возрождение, но и Амбра тоже не простая морячка, а Хранитель Каэд Нуа. Груз ответственности примерно равен, и оба подходят к нему со своеобразным чувством юмора.

Однако как только они остаются наедине — посреди шумного зала, — Амбра чувствует смутную тревогу, какое-то странное давление на череп, словно под толщей воды, но поначалу не придаёт ему значения. Такеху обменивается с завсегдатаями сальными шутками, крутит бёдрами и всячески красуется под улюлюканье моряков. Трактирщик устраивает смешную сцену, рассказывая в красках, как тот покинул заведение в прошлый раз, и Амбра от души хохочет.

Под бодрую музыку они выпивают по пинте пива и делятся историями — конечно, у Такеху они снова о бывших любовниках, что начинает настораживать, — но и она с охотой отвечает на вопросы. Чувство уверенности в себе слегка качается, однако для первого свидания это не смертельно. Душой она отдыхает, наконец расслабляется, и когда сильные руки обхватывают её за талию, чтобы вывести на танец в центр зала, Амбра даже ничего не имеет против. Его светящиеся волосы, как рыболовные приманки, увлекают её внимание.

Тем временем гул нарастает, пока не перекрывает веселый гвалт в таверне, и сдерживать его в голове становится непросто. Голос Ондры разливается штормовыми волнами и ударяется о стенки черепа, как о скалы:

«Что здесь происходит?»

— Да мы просто… — начинает объяснять Амбра, однако Ондра её мигом перебивает:

«Ты должна Эотаса преследовать, а не по тавернам шляться! И сына моего развращаешь! Ему ещё рано! Пусть думает о предназначении!»

— Вообще-то он меня…

«И не позволяй моему мальчику есть дрожжевую выпечку — это вредно для его желудка!»

— Что такое, капитан?

Лишь теперь Амбра понимает, что замерла, точно истукан, посреди зала, а Такеху с беспокойством вглядывается в её лицо.

— Ничего, просто видения… дела Хранителя!

Она улыбается, когда представляет ревнивицу Ондру восседающей где-нибудь на троне морском в окружении слуг — воинственных морских коньков, разноцветных рыб и грустного кракена: строит ли она сама планы на личную жизнь великовозрастной кровиночки? Трещит ли с подружками-богинями о нравах молодёжи? Подбирает ли в жёны акулу из приличной семьи, чтобы Такеху остепенился?

Конечно, Амбра сама понимает, что перегибает палку с шутками, и ничего не произносит вслух, позволив обнять себя покрепче. Незачем ему знать, что божественная мамаша следит за каждым шагом и пыхтит в затылок.

— Ох, ну и улыбка у тебя, капитан, — воркует тем временем Такеху. — Осторожнее, чтобы я не расценил её как сигнал к активным действиям.

— А может, уже давно пора?..

«Что-о-о?! — вопит Ондра так громко и внезапно, что Амбра язык прикусывает на слове «действовать». — Мой мальчик заслуживает самого лучшего — и уж точно кого-то получше тебя!»

Любая нормальная женщина давно бы пустилась в бега — подальше от такой надоедливой, требовательной и всесильной маменьки, — однако из чистого упрямства Амбра встаёт в позу, как всегда делает, когда боги упираются рогами.

— Да с ним спала половина города, разуйте глаза! Неужто я хуже всех, по-вашему?!

«Ты неуправляемая хамка и тлетворно на него влияешь! Как подумаю только, что моя милая рыбка каждый день рискует жизнью на твоём корыте, материнское сердце тут же шалить начинает, а там и шторм, и водовороты — разве ты этого для Архипелага хочешь, распутница? Нет у тебя с ним будущего!»