Путь к возвышению

«Убейте их!»

Мужской крик точно обухом ударил. Зал ожил звуками — лязгом стали, голосами и треском магических молний — и показал Алданону последнюю развернувшуюся битву. Нетерильские маги в тёмных мантиях пытались крушить своды зала, тогда как воины в доспехах защищали их от группы иллефарнцев, уступающей им по численности. Однако его взгляд приковала всего одна знакомая фигура. Длинные кинжалы с зазубренными лезвиями, как у охотников, безошибочно находили незащищённые места в доспехах и проникали почти по рукоять — удар занимал всего миг, и Фейн уже спешила к следующему противнику. Густые тени укрывали её от выпадов и ослепляли в ответ, а стрелы спутников прикрывали со спины. Эльфийка Миэль тоже была здесь, но мешкала, натягивая тетиву, словно боялась сразить невинного. С каждой выпущенной стрелой её лицо всё больше искажал гнев.

Фейн не пыталась отстраняться, будто специально подставлялась под брызги яркой артериальной крови и рвалась вперёд, крича и вдохновляя собратьев на бой. Однако нетерильцы не уступали в умениях. Тела падали на плиты под равнодушный бледно-синий свет и замирали навсегда. Оставляя кровавые следы, Фейн бросилась на последнего мага, выбила посох из руки, а затем и вовсе отрубила её, едва заклинание сплелось. Алданона чуть не вывернуло, но после первого испытания организм, видимо, устал от тошноты. Гневный возглас Форда прозвучал совсем близко, но из другого века:

— …Трусливый кусок дерьма!

«Стой! Допросим его!»

Миэль, не уступая Фейн, ловко перехватила её за руку, рискуя нарваться на удар локтем, однако та собой владела и взглянула на сестру скорее с сочувствием.

«Он солжёт. Люди всегда лгут», — сказала она и воткнула лезвие в горло магу, чтобы даже в предсмертных муках он не имел возможности заговорить.

«А ты? — Фейн встрепенулась и сделала шаг, угрожающе нависнув над Миэль, хотя они были примерно одного роста. — Поклянись костями нашего отца, что не врёшь — что не ты убила Фаугара и действительно не понимаешь, почему он так поступил со мной!»

В нависшей тишине даже у Алданона — невольного зрителя — пустилось сердце в пляс, перед глазами потемнело, а после её ответа он и вовсе забыл про дыхание.

«Миэль… это же часть испытания: архитекторы проверяют твой разум и пользуются слабостями, чтобы с толку сбить. Не поддавайся!»

Алданон повернул голову вправо и наконец заметил, что возле постамента не было останков Фаугара, ведь он умер в другом зале.

«Да-да, ты просто выполняешь приказы; не думаешь, а спасаешь наш народ от гибели», — произнесла Миэль заученную, набившую оскомину фразу. Она словно только сейчас рассмотрела свою сестру, испачканную в крови с головы до ног, растущую лужу под ногами, из которой торчали отрубленные скрюченные пальцы, и комнату с мерцающим, гипнотическим синим светом.

Их обоих в разном времени не покидало чувство, словно кто-то наблюдал со стороны, за завесой, как за мышами в лабиринте, испытывал, тянул руки к мыслям и оживлял старую магию. Немыслимая догадка поразила Алданона, но тогда пришлось бы пересмотреть все знания, которыми обладали прорицатели его эпохи.

«Кто-то должен», — устало промолвила Фейн, чувствуя не то же, что они, но другую неподъёмную тяжесть ответственности.

Миэль понимающе кивнула, отвела взгляд, а затем схватила стрелу с зачарованием и молниеносно выпустила её в потолок. На их головы посыпались камни и мелкая крошка; зал точно вздрогнул, но устоял. Фейн вскрикнула в ярости, но когда пыль рассеялась, перед Алданоном сидел Эрн и таращился вполне осмысленным, испуганным взглядом. Он сжал пальцы в кулаки, позволив крови тонкими струйками стечь под рукава, и поделился секретом:

— Всё давно сломано — а мы не замечали.

Нет, Алданон тоже видел.

Едва воспоминание распалось, как на его месте сплелось другое. Одна материя — один и тот же зал — перестроилась, треснула по швам кладки и раскрылась, как старый гнойник, явив истинное уродливое обличье. Часть стены и потолка разнесло взрывом, земля давно проникла внутрь, лишь чудом не засыпала зал и застыла поросшим оползнем с выпирающими кусками камня. Судя по шорохам и плеску, в темноте копошились какие-то зверьки — их они и слышали у арки с предупреждениями.

Магические светильники явно доживали свой век; пахло затхлостью с примесью металла. Теперь Алданон боялся пошевелиться, чтобы не побеспокоить останки погибших нетерильцев. Его мантия, в которую завернули Эрна, валялась в грязи, а чуть дальше торчало ложе арбалета. Дварфов иллюзиями не сбить с толку — они землю и камни нутром чуяли, — оттого и Ульфгар сделал привал на насыпи, решив, что уж здесь точно раскопает путь наружу.

Однако нельзя обмануть тех, кто знал будущее. Пока Алданон не понимал, как подобное возможно, но чувствовал вмешательство загадочных архитекторов. Бунт Миэль был для них не преградой и даже не досадной помехой, а одной из ступеней, которые невозможно миновать. Старой магии не нужны стены, тем более они не нужны запертому в клетке разуму.

Алданону даже не пришлось концентрироваться, чтобы увидеть — прошлое будто само рвалось к нему сквозь поток.

Эрну повезло очнуться — в месте, куда он так не хотел отправляться. Из-за травмы пропала часть последних воспоминаний, а с новыми он попросту не смог справиться. Увидев, что племянник встал, Ульфгар бросил подкоп и на несколько минут позабыл о безопасности, а когда вернулся, насыпь обрушилась вместе с частью стены. Эрн едва ли мог стоять, поэтому полз на помощь, хватал Ульфгара за торчащие из завала плечи и окровавленную голову, рыдал и кричал, а затем резко отполз назад, вспомнив дядины нравоучения, которые тот сам и нарушил, и едва не попал под новый обвал, когда сухой грунт речушкой осыпался из-под покосившейся кладки. Затем всё стихло.

Потухло и видение, словно материя, потеряв связь с сознанием, растворилась в потоке времени. Раньше Алданон едва улавливал обрывистые образы и с трудом описывал их, но теперь чувствовал чужие воспоминания так, будто сам пережил их. Мысли Эрна — сумбурные, бессвязные, испуганные — кружились в его голове опавшими листьями на ветру, стараясь вытеснить массой его собственные переживания, как наблюдателя.

— Я мечтал избавиться от опеки… неужели это я сделал… убил его? — прошептал Эрн и в отчаянии искал ответ у Алданона. Тот покачал головой.

— Нет, это был несчастный случай. Ульфгар так хотел помочь тебе, что забыл о себе.

В горле пересыхало при мысли, что случайностей уж слишком много — а виноваты кто? Вряд ли призраки прошлого настолько всесильны, что устроили стычку с друидами, сорвали экспедицию и теперь потешались над растерянными исследователями. Будущее создавали смертные и их поступки, никак иначе.

Выслушав его, Эрн медленно кивнул, и взгляд уже не пугал Алданона отстранённостью.

— Комната хочет, чтобы мы отвечали за себя. Теперь ваша очередь.

— Вряд ли сама комната чего-то хочет, но… наверное, ты прав.

Эрн с тревогой посмотрел на него и самостоятельно засеменил к уцелевшему после взрыва коридору — видимо, для того и строились столь массивные своды из цельной породы. Алданон проводил его взглядом и помахал на прощание, затем тяжело вздохнул и зажмурился, когда Форд вновь что-то воскликнул. Салхана никак не отреагировал ни на Эрна, ни на их разговор, а сосредоточенно пялился на противоположную стену, словно на ней разворачивалось нечто занимательное.

Алданон не пытался бежать и даже проверять клетку на прочность — всё равно бесполезно. Он знал, что давно застрял в собственном пузыре — или тот всегда был где-то внутри, — ни для кого и не жил, кроме себя, но чувство долга, воспитанное родителями, не позволяло просто так отвернуться от попавших в беду коллег. Куда глубже, в потаённых желаниях тлела безумная идея: использовать Пути Испытаний для своей школы, раскрыть третий глаз самостоятельно и докопаться до пресловутых архитекторов. Энна допускала, что Алданон мог восстановить утраченные песни, но он был способен на большее.