Основание

– Хм, – кисло улыбнулся окончательно раздобревший Уилфрид, – чтоб не бояться последствий, давай оплатим им строительство полностью, только бы отвязались наконец.

Ближе к полуночи, в час, когда коляска Эдванса уже была в трех милях от дома и переезжала по мосту через шумящий в темноте Дарт, у окна отцовского дома в Шеффилде стоял, охваченный тревогой, Роберт Сэквелл, сын прославленного Йоркширского рыцаря сэра Джона Сэквелла. Он ждал отца, распоряжающегося снизу по случаю внезапно начавшихся родов супруги Роберта. Появление ребенка ждали через месяц, но нынче же вечером у Изабеллы начались схватки и причиной тому послужил скандал, вспыхнувший днем между отцом и сыном.

В восточной части Шеффилда в красивом тихом месте возле парка Гарден отец строил дом. Он и не скрывал, что затеял это как подарок семье своего сына ко дню, когда на свет появится внук или внучка. В этом месте обязательно нужно упомянуть еще и о том, что ровно насколько старый Сэквелл и его друзья были людьми богатыми и влиятельными, ровно настолько же они с самого детства рисовались Роберту какими-то странными и таинственными.

Сэквелл-младший очень уважал своего отца и в то же время боялся его. Доверяя ему во всем, он всячески старался не расстраивать единственного на всем белом свете родного ему человека, к тому же имевшего над ним полную власть. За всю свою жизнь отпрыск сэра Джона если и мог вспомнить хоть какой-то свой самостоятельный шаг, то на память приходил только один – первый.

Само собой, он навсегда оставил след в судьбе младшего Сэквелла. Несчастный ребенок шагнул, качнулся, схватился за покрывало и потянул с высокого гостевого стола на себя всю его богатую сервировку. До сих пор голова двадцативосьмилетнего Роберта была «украшена» шрамами, оставленными разбившейся о нее тонкостенной посудой. Это чудо, что сильно истекший кровью кроха не умер в тот же день, когда сделал свой первый шаг.

И с той самой минуты, когда разлетевшийся вдребезги дорогой хрусталь и фарфор изрезали тело и голову упавшего на осколки Роберта, отец больше никогда не выпускал его из-под своей опеки.

Стоит ли тогда удивляться тому, что даже супругу для него нашел именно сэр Джон? Однако Роберт ни на секунду не пожалел о том, что именно красавица Изабелла стала его женой.

Будучи постоянно тесно опекаем, молодой Сэквелл никогда не выказывал недовольства, старался быть послушным и примерным сыном… вплоть до сегодняшнего злосчастного утра. Словно бес попутал! Все же нестерпимо трудно было не заглянуть на практически законченное строительство собственного дома. Отец запрещал посещать стройку, причем запрещал строго и, как обычно, не объяснял причин… Так что Роберт получил шанс проявить самостоятельность. И случилось то, что случилось.

Дом был почти готов. В тот момент, когда в гостиную вошел молодой хозяин этого жилища, рабочие смывали в ней грязные полы. Роберт, которого, разумеется, никто не знал в лицо, представился и сразу не придал значения тому, что строители вдруг начали бледнеть и сторониться. На первый же родившийся в его голове вопрос, связанный с зияющей в стене нишей, окончательно смутившиеся работяги вообще наотрез отказались что-либо пояснять. Меж тем в понимании человека, не имеющего никакого отношения к делу возведения зданий, было просто глупо портить ровную стену таким заметным углублением. Камин находился у восточной стены, значит, к нему оно не имело никакого отношения, дверь в стороне…

Едва молодой Сэквелл собрался пройти дальше, как в комнату даже не вошел, а буквально влетел его отец. Одному Богу известно, как он узнал о визите своего сына на стройку, но то, что случилось дальше, рисовалось Робу каким-то кошмарным сном.

Сэр Джон просто вышвырнул сына на улицу и погнал прочь самым унизительным способом, пинками и тумаками, причем отвешивал их часто, не давая перепуганному отпрыску повернуть голову назад. За оградой парка седой, обрюзгший, но все еще находящийся в силе рыцарь впихнул свое неразумное чадо в разъездную карету и, находясь в плену запредельной ярости, так хлопнул дверью, что слюда, закрывающая ее окна, взорвалась сразу с двух сторон.

Лишь когда их экипаж пролетел несколько кварталов, бледное и, на удивление, испуганное лицо отца наконец стало проглядывать из-за тающей, безобразной маски неистовства. Подавленный обидой Роб заметил, что внутри отца идет необъяснимая, отчаянная борьба, но что-либо спрашивать или уточнять по пути домой не рискнул.

Молчал он и в парковой аллее, когда они шли по ней в сопровождении двух слуг. Накопившиеся свыше всякой меры эмоции щедро выплеснулись только в холле – ни отец, ни сын не сдерживали себя ни в смысле произносимого текста, ни в разнообразии интонаций, при этом они совершенно не слушали друг друга!

Видевшая их прибытие из окон второго этажа, Изабелла спустилась вниз для того, чтобы встретить мужа и отдать дань уважения свекру, однако, попав в ураган бешеных криков и ярости, она попросту потеряла сознание. Едва прислуга унесла ее в половину молодоженов, как вернулась одна из служанок и как-то сумела донести до ссорящихся мужчин, что у мисс Сэквелл отошли воды. Только в этот момент отец и сын вдруг поняли, что же они натворили!

Сэр Джон преобразился просто моментально. Его привычная выдержка и хладнокровие тут же стали упорядочивать окружающее их, безмерно расшатавшееся от эмоций пространство. Он всыпал служанке пригоршню мелких монет, отправив ее вместе с прибежавшим на крики управляющим мчаться за живущей у реки известной повитухой, а опешившего от нахлынувших событий сына старый рыцарь сдержанно и даже миролюбиво попросил до времени не лезть в те дела, в которых тот ничего не смыслит, а вместо этого подняться в кабинет сэра Джона, где Роберт, собственно говоря, сейчас и находился, вспоминая весь сегодняшний сумасшедший день.

Судя по тому, что за окном отцовского кабинета уже была полночь, а сведений о том, что в роду Сэквеллов прибыло, пока еще не поступало, дела у возлюбленной Роберта шли не очень хорошо. Наконец, спустя еще половину часа, в коридоре зазвучали приглушенные голоса. Заждавшийся вестей снизу, молодой человек метнулся к двери и распахнул ее. В конце лестничного марша стоял отец и что-то терпеливо объяснял своему управляющему. Тот кивал, шепотом что-то переспрашивал, кивал снова и, окончательно разобравшись с указаниями хозяина, добавил огня в лампе и стал спускаться.

Сэр Джон прошел темным коридором навстречу сыну, легко обнял его, давая понять, что праздновать им пока еще нечего и следует хорошенько набраться терпения. Роберт тихо вздохнул и отправился на свое место у окна, а Сэквелл-старший закрыл дверь и, достав из шкафа дорогую бутыль с двумя приземистыми рюмками, налил себе и сыну выпить.

– Нам нужно поговорить, – тоном, не терпящим отказа, но в то же время как можно мягче произнес отец.

Судя по тому, как его единственный наследник хмуро сдвинул брови, становилось понятным, что разговаривать сейчас он не имел ни малейшего желания.

– Мы, – неохотно ответил, отворачиваясь к окну, Роберт, – мы с тобой, папа, сегодня уже наговорили. На целую жизнь наговорили…

Сэквелл-старший, намеревавшийся было выпить, вдруг замер с рюмкой в руке, после чего поставил наполненную шотландским виски посуду обратно на читальный столик.

– Сынок, – произнес он с интонацией, от которой у Роберта по спине пробежали мурашки, – я …я бы хотел ошибаться, но вполне может случиться так, что твои слова станут правдой. Вот уже полдня две повитухи и с ними наш главный, наш, – уточнил старик Сэквелл, – лучший доктор мистер Холл сражаются за жизнь несчастной Изабеллы. И виной тому, мой мальчик, только мы с тобой, вернее, я со своей долей вины, и ты – со своей. Тебе не следовало ходить в тот дом!

Сердце Роба словно бросили на сковородку. Ему захотелось крикнуть: «Как?! Как ты можешь, отец? Там, внизу… а ты продолжаешь творить мне эту глупую выволочку!?»

Проявив недюжинную выдержку, молодой Сэквелл сдержанно возразил:

– Думаю, сейчас не время обсуждать это.