Страница 2 из 14
-Так умная или дура? – смешно. Мне действительно смешно.
-Вместе, - Сковер улыбается. – Я и приходить к тебе не должен был, по плану – тебя должны были убить, как последовательницу. Но я думал, что спасу…думал, что есть шанс.
-Ты меня плохо знаешь!
-Нет, я просто хотел верить. Я убедил их…дать тебе шанс.
-Или дать шанс себе? – и эту игру я тоже знаю. – Ты не хочешь меня убивать. Совесть заест тебя, но, много позже, ты будешь думать, что пришел и предложил мне предательство, а я отказалась сама. Ты будешь думать, что сделал все, что мог, чтобы защитить, но я не пошла на поводу жизни и выбрала смерть. Вот только нет…я раскусила это. И сейчас, своими словами, я запрещаю тебе так думать. Ты пришел, зная меня, зная, что я не соглашусь. Так пусть это будет на твоей совести!
Осекаюсь. Выдыхаю. Никогда не была расположена к ораторству. Предпочитала цифры, факты и данные, которые особенно конкретны. Но, кажется, мне удалось. Все равно умирать, почему бы не оставить последний шутливый поклон?
Сковер молчит – задела! Проходит минута, и две…пять.
Сковер заговаривает с видимым усилием:
-Я…не могу тебя отпустить. Ты пойдешь к королю. Мы уже почти победили, но любая мелочь может пустить все наши плану по другому пути. Я бы хотел, но не могу!
Киваю. Он смотрит на меня с мольбой. Нет, дружок, не надейся, я на нож не брошусь сама. Пришел убивать – убивай!
-Как будет быстрее? – вот что мне действительно интересно.
-Этим, - не глядя на меня, он достает длинный тонкий кинжал.
-Это будет точный удар?
-Да…может раздумаешь?
-Каждому свое место. Мое – умереть за этим столом. Твое – умереть чуть позже.
Я закрываю глаза, чуть откидываюсь на стуле, запрокидываю голову и отбрасываю мешающие волосы назад, пытаюсь восстановить дыхание.
Целую вечность, состоящую из двух минут, ничего не происходит. Потом, наконец, тяжело отодвигается стул напротив меня и легкий шелест, отнятого от стола предмета, потом – вздох и шаг…
2. Напряжение, висящее в воздухе…
Напряжение, висящее в воздухе, можно резать ножом – так сильно оно ощущается, давит на каждого, кого случайно занесло в тронную залу в ненужный час.
Король молод. Он еще не привык к тому, что все обращаются к нему: «его Величество», не привык к тому, что должен ставить подпись «король Вильгельм» - это все еще чужое для него. Он не верил до последнего, что будет королем, ведь у него был старший брат и вот уж он-то привык бы быстро и к титулу и к подписям.
Но его брат внезапно умер от лихорадки, когда жив еще был отец. И Вильгельму дали понять – его час принять корону пробьет и пробьет скоро. И, хотя, советники почтительно относились к нему, юный король не мог отделаться от мысли, что он всего лишь второй, запасной и ненужный. А как иначе, когда во взглядах советников – легкая досада, а Вильгельм ясно помнил, как смотрели на его брата: досады не было, было почтение и восхищение.
Король Вильгельм чувствовал пустоту и клетку. Он полагал, что став королем, будет свободен. Оказалось, что он живет под пылающим взглядом толпы, двора, своих земель. Каждый шаг его – на виду, каждый взгляд его – перехвачен. Как быть, когда даже легкая улыбка или кивок головы могут быть истолкованы иначе?
А теперь еще это!
***
Граф Моран сразу привлек внимание юного короля. Граф был ироничен в словах, не щадил своими шутками никого вокруг, и вел себя с некоторой развязностью. Большую часть двора Моран воспринял с тоскою, кого-то и вовсе игнорировал, и король Вильгельм хотел бы поступать также, вдобавок восхищала его могучая фигура графа, сила и умение мастера меча, восславившие этого человека.
Самому королю советники крайне настойчиво рекомендовали воздержаться от всяческих тренировочных боев, и уж тем более – турниров. Вещали, словно сговорившись заранее, что он – король и у него нет права подвергать себя риску.
Однажды граф, едва прибыл ко двору от своих земель, обратился к королю с привычной развязностью тона, какая присуща лишь человеку, который точно знает, где есть грань, за которую нельзя переступать.
-Ваше величество, - завел Моран и Вильгельм вздрогнул от непривычного и чужого обращения, - я прошу вашей милости.
-Моей милости? – король все еще удивлялся тому, что его просят, хотя милости оказывать ему нравилось, он хотел облагодетельствовать всех кругом. – Да, я слушаю вас, граф.
-Моя жена желает прибыть ко двору, - граф неожиданно криво усмехнулся, - возможно ли это?
-Вы женаты? – поразился Вильгельм, которому только предстояло заключить брак, при этом – советники пока не знали, с кем именно, не желая посвящать короля в детали выбора, а он стеснялся и не мог заставить их говорить, так как каждый из совета был старше его минимум в два раза, и они все служили еще его отцу…
-Женат уже три дня, - ответил Моран.
-Привозите вашу жену, - решил король. Пожав плечами. Он не мог предположить, во что это выльется.
Графиня прибыла уже через день.
***
В ней была какая-то хищность. Никакой мягкости черт, никакой женственности, привычной двору, напротив – какая-то грубость и жестокость, очерченная в лице. Худая, высокая, бледная и какая-то угловатая…
Король Вильгельм думал, что граф Моран выберет себе кого-то помягче, повеселее – под стать своей славе и красоте придворных дам, а не нечто дикое и необычное, скрытое под темными тканями.
Но он был королем, а по этой причине тепло поприветствовал и графа. Вильгельм не обладал достаточной опытностью придворного, чтобы научиться смотреть и замечать все. Он не видел, как мрачно переглянулись два его советника по казначейству, как зашептал молитву высший жрец, как советник по торговле пугливо отступил в тень…
Всего этого Вильгельм не заметил. Он проявлял себя хозяином, чувствуя неожиданную свободу, которая образовалась лишь от того, что его советники были явно напуганы чем-то, чего Вильгельм не мог еще уловить.
-Ваше Величество, позвольте представить вам мою жену, леди Катрин, графиню Моран.
-Очень рад, - Вильгельм попытался изобразить саму радушную улыбку, которая плохо выходила под холодно-насмешливым взглядом леди Катрин. Почему-то королю пришла мысль о том, что графини, к тому же, недавно ставшие графинями не должны так себя вести особенно в присутствии двора.. они должны проявить смирение или…
За поддержкой Вильгельм обернулся на свой совет и увидел, что советники как-то слишком уж бледны и разобщены.
Тревога змеей прокралась в сердце его. Он снова взглянул на леди Катрин.
-Моя жена, - продолжал Моран, - происхождения крайне высокого и почтительного. Ее мать вела свой род от герцогов моей земли, а ее отец был вашим отцом.
Шелест. Чей-то вздох. Улыбка, разъедающая лицо леди Катрин ядовитостью большей, чем раньше. Глухой удар чьей-то кружки по столу и напряжение, висящее в воздухе.
***
Ее попытались остановить. Один из советников, сориентировавшись, попытался призвать стражу, но король Вильгельм, неожиданно и впервые в своей жизни вдруг почувствовал силу, которой не было в нем прежде. Одним взмахом руки он остановил стражу. И никак не мог отвести взор от леди Катрин, которая откровенно смеялась ему в лицо при всем дворе!
-Нахал! Лгун! Обман! Стража! – выкрики неуверенные и робкие, полные гнева, но больше – трусости.
-Говорите, граф Моран, - велел Вильгельм, не находя в себе усилия, чтобы оторвать свой взор от своей сестры. Его сердце билось тяжело, каждый удар – как боль. Он знал, что отец не был образцом верности, но все бастарды были либо убиты, либо сосланы…