Страница 6 из 14
Никогда не могла бы подумать, что Гастон полюбит. Но это свершилось – его душу захватила Луиза. Светлая, нежная, молодая Луиза, которая, казалось, чувствовала, что Гастону нужна любовь и нежность, нужно восхищение и дала ему это с лихвой.
Он захотел жениться.
-А как же смертные и запрет? – я не отошла и не отойду никогда от своей утраты, а потом хотела быть язвительной и жестокой.
-Это все лишь бумажный запрет, - отозвался Гастон, - Луиза, она… мы будем счастливы. К тому же, она и к тебе привязалась, как к сестре!
Это было правдой. Доверчивая, мягкая и обходительная Луиза смотрела на меня с восхищением и называла в письмах сестрой.
«Дорогая моя сестра!»– писала она, желая спросить обо всех моих делах, выслушать мое сердце, но я молчала. Я выдумывала сладкие сказки, не могла же, я в самом деле. Посвятить ее в свое сердце и пригласить прогуляться по кладбищу своей разбитой любви?
Она доверяла мне. Когда Гастон объявил день свадьбы, я поняла – время пришло.
Яды давались мне легко, игры – тоже. Я притворялась, и Гастон расслабился, решил, что я забыла уже своего революционера, ненавистного ему.
Луиза была доверчива. Она верила мне как родной сестре, и мне удалось отравить девушку без труда. Яд подействовал не сразу. Он начал медленно сжигать ее внутренности.
Луиза свалилась в горячке. Я примчалась с испугом и принялась за «исцеление». На самом деле, если бы во мне проснулось милосердие, я бы спасал Луизу без труда. Но его не было.
Гастон не просил прощения, лишь просил о ее жизни. а что мне до жизни какой-то там девицы?
Я дала ей умереть, ни разу не облегчив ее симптомов. Стояла и смотрела за ее агонией, за метаниями, в которых она пыталась дозваться до Гастона, до молитв, обращенных к Господу – жалких и обрывочных.
Стояла и ничего не чувствовала.
А потом она затихла, сдалась. И я выждала еще несколько минут прежде, чем пойти к Гастону и объявить, что его любовь мертва ровно так, как мертва моя.
***
-Дрянь! – в руках Гастона вспыхнул зеленоватый огонек. Он схватил меня за горло, но я и не думала сопротивляться – жизнь или смерть потеряли значение уже давно, а когда живешь так долго и последние годы мучаешься в тоске по утраченному чувству, плевать и подавно.
Он не смог. Я была уверена, что он сможет, но он только швырнул меня из кресла на пол, и я закашлялась, возвращая себе дыхание, пока Гастон отошел к окну.
-Дрянь…- процедил маг, отворачиваясь от меня.
-Она…человек, - кашель жег горло, но я едва удерживалась от смеха. – ты…так…
Гастон круто повернулся ко мне.
-Ты сказал! – я с трудом села, засмеялась, хотя горло еще жгло. – Ты сказал!
-Она не была виновата, - Гастон швырнул в мою сторону подсвечник, но тот пролетел совсем мимо меня. оказывается, мой соратник н е хотел меня убивать. Или не мог.
-Он тоже не был! – в ярости напомнила я и даже не заметила боль в горле.
-Он отправлял на казнь других, - возразил Гастон.
-Нам не должно быть дела до людских дел!
-Я любил Луизу!
-Я тоже любила! – слезы…все-таки я их не сдержала. Заплакала помимо воли, хотя и обещала себе, что буду сильной.
Гастон отвернулся вновь, позволяя мне справиться с нахлынувшими чувствами. Когда же я взяла себя в руки, он подошел, протянул руку и помог мне подняться с пола.
-Какие же мы…люди! – с отвращением промолвил он. – Жалкие, слабые люди…
6.
Два кубка
Когда единственный друг едва занявшего престол принца Ронана де Тюррена – граф Делор Лотер отказал в своем согласии на очень полезный и правильный брак, принц даже растерялся. Во-первых, до того момента граф Лотер никогда и ни в чем не отказывал своего другу; во-вторых, дом Лотеров никогда не отказывал своему повелителю – дому Тюрренов, которому присягнул почти три сотни лет назад и с тех пор крепко и верно нёс службу.
Но принц Ронан был очень терпелив и любопытен, а потому, не прогневавшись, а больше удивившись, он заговорил со своим другом как можно честнее:
-Почему ты отказываешься? Твоя избранница из древнего дома, ее земли…
-Дело не в этом, - мгновенно угадав мысль своего друга и принца, перебил граф Лотер (с глазу на глаз он мог себе это позволить, вернее – ему позволяли подобное), - дело в том, что дом Лотеров всегда искал себе брак только по любви.
Ронан не удержался от смешка:
-Брак не означает любовь, а любовь не означает брак, люди нашего происхождения не имеют права выбирать сами. Есть общая польза и общее благо!
-Мой дом предан твоему дому, - не сдался Делор, - но единственное послабление, которое он имел на протяжении трехсот лет за верность, которая не снилась ни одному псу – это выбор своего брака!
Принц развеселился еще больше. Он знал, что его друг неуступчив, когда дело касается настолько принципиально важных ему вещей, к тому же – да, дом Лотеров имел такое послабление. За трёхсотлетнюю историю преданности, как теперь припоминал Ронан историю, в этом доме происходили поразительно неравные браки! Так, например, прадед Делора и вовсе женился в свое время на крестьянке! Был скандал…
Скандалов вообще было много, но этот дом держался на своей преданности и четкой позиции, и на обширных плодородных территориях, которые позволяли им не только добывать редкие залежи камней, но и выращивать зерна много больше домов, что таких скандалов не допускали. И другие дома мирились с избранницами и избранниками рода Лотеров, улыбались, терпя присутствие «сомнительных» и откровенно «низкородных», что возмутительно вели себя, как равные благородной крови, среди своего присутствия. Некоторых даже забавно перекашивало…
Принц Ронан был равнодушен к низкородности и сомнительности происхождения: его люди знали, что он спокойно может разговаривать не только с начальниками своей армии, но и с простыми солдатами, с крестьянами, и бродячими торговцами.
-Одно послабление за годы преданности меня и моего дома, - подвел итог Делор, - неужели никто, кроме меня не может составить счастье этой…прекрасной и полезной женщине?
Ронан де Тюррен немного подумал и кивнул, показывая, что – да, может.
И всё вернулось на круги своя, продолжилось так, как должно быть. Граф Лотер никогда не выказывал никакого сопротивления решению или поступку своего друга и принца, даже если он был в душе не согласен, то умел молчать и делать то, что нужно было сделать.
***
Когда граф Делор Тюррен объявил, что женится, принц не удержался от вопроса:
-И где ты ее нашел? В селеньях или в лесу?
-Напрасно издеваешься, - серьезно отозвался граф, - я женюсь на даме достаточно благородного происхождения.
-И кто же избранница? – теперь Ронан заинтересовался всерьез, кажется, он даже отложил в сторону незавершенное письмо к какому-то из философов далекой земли, с которыми так любил переписываться, а, может быть, он просто передвинул лист в сторону, чтобы освободить место для новых строк.
-Леди Эллия, - глаза Делора опасно блеснули.
Реакция Ронана последовала мгновенно:
-А может быть, еще по селеньям походишь?
Леди Эллия была хорошего происхождения, молода и достаточно богата. На этом ее добродетель заканчивалась, так как за нею бродила слава язвительной и тяжелой, несмотря на свою молодость, женщины. говорили, что у нее на редкость вздорный характер.
Эту леди Ронан знал очень хорошо. Она была из благородной крови, но не имела более родственников подле себя – ее мать умерла в родах, а отец сгинул в битве, старший брат умер от болезни, дядя был отравлен по ошибке одним из наемников, что желали добраться на пиру до другого гостя…