Страница 61 из 252
В голове у неё зазвучала её же собственная песенка, сочинение из уже омрачённого детства, но тогда, казалось, была надежда. Было кроме горящей пустоты внутри что-то ещё.
«Заплетаю я сказки в косу,
Запоминаю я небеса…»
Моргана ждала ответа Ланселота. Он так восторгался подарком.
-Спасибо тебе большое. Но…почему?
Моргана пожала плечами. Она не знала. Что-то толкнуло её на этот поступок.
«И, ступая по росе, поутру,
Я снова сказок увижу глаза…»
Моргана обернулась в страхе, ей показалось, что за её спиной кто-то стоит, и дрожь дыхания прошла по её коже. Ланселот заметил это, встревожился, но она успокаивающе отмахнулась от него.
«А в сказках тех — правда и ложь,
Намёк на ещё несвершённое…»
-А самое главное, — Моргана пыталась говорить уверенно и бодро, игнорируя подступившую к голове острую, впивающуюся ледяной иглой в самый мозг, боль. — Он зачарован. Убьёт любого, кого коснётся.
«Я подарю тебе острый нож,
И уйду по лесам сожжённым…»
Моргана охнула, когда незваные и проклятые строки из прошлого, обожгли её. Ланселот подскочил к ней, но она солгала:
-Ребёнок толкается. Я пойду, рыцарь. Помни мои слова.
-Я провожу. — Ланселот вскочил, придерживая её за локоть, она позволила довести себя до двери, а дальше вырвалась и бросилась тенью в коридор, не успел Ланселот её поймать. Она слышала, забившись в дальнем углу, что он пробежал где-то рядом, звал…
Наконец, смирился. Бросил едва слышное:
-Сумасшедшая!
И пошёл к своим покоям.
Моргана же сползла по стенке, не понимая, почему так сильно бьётся её сердце. Во всём виновата детская песенка. Получается, она предвидела, что подарит Ланселоту нож? В семь лет? Он же тогда не родился ещё…или родился, но был младенцем. Моргана не знала точно, сколько ему лет, знала, что он младше Артура, который, в свою очередь, был младше её на пять лет.
«Я подарю острый нож…» почему нож? Почему острый? Подарю…что за сила заставила Моргану подарить такую вещь Ланселоту и зачаровать её от врага, фея не знала. И смутно чувствовала, что знать не так уж и рвётся.
Ребёнок толкнулся по-настоящему. Зажав рот ладонью от неожиданности и болезненности толчка, Моргана сложилась пополам, тяжело дыша…
***
Гвиневра собиралась в слезах, но быстро, рваными движениями. Она дрожала, боясь, что не успеет увидеть отца, и он всё-таки умрёт, о чём подумывали его люди, но она не могла себя заставить броситься тотчас в двери. Она тянула, тянула чего-то. Да, сборы её были быстрыми, но и она, и Артур, и весь двор, готовый броситься на помощь Кармелиду в первые минуты от полученного сообщения, как-то смурнел, хилел и медлился.
-Я плохая дочь! — Гвиневра шептала себе сама проклятия, самоуничтожалась, чувствуя новый удар волны вины. — Я плохая дочь. Я должна быть у его постели. А я в замке. Даже не в пути. Я ничтожество.
Лея, крутившаяся рядом, сочувствовала сестре, о существовании которой, впрочем, знала только она сама. Но у неё не было чувства вины. Она знала, что Уриен ездил к Кармелиду, к её отцу и понимала, откуда выросли нити к болезни герцога. Единственное, о чём жалела Лея, о том, что Уриен не убил его, а позволил Гвиневре метаться.
-Едем! — возвестил паж и помог Гвиневре спуститься в залу.
Её шатало. Она почти ничего не видела перед собой, и не слышала почти тоже. В голове билось две мысли: «Я плохая дочь» и «отец был прав».
-Прав, прав! — шептала Гвиневра и слышавший её шёпот с удивлением оборачивался к ней, но тут же отворачивался под настойчивым взором Леи, придерживающей свою госпожу и сестру.
-Прав, — повторяла Гвиневра убито, когда её посадили в карету. Лея не имела права ехать в карете, вынужденная ехать в сопроводительном потоке, но Гвиневра так крепко впилась в руку служанки, что Артур махнул рукой и уступил ей своё место, сев на лошадь.
Кто-то подошёл попрощаться. Моргана! Гвиневра не сразу узнала её, но узнав, как-то сумасшедше обняла фею в ответ и отметила вдруг бледность лица на ней.
-Моргана? — тревожно спросила Гвиневра, и голос её поразил саму королевой неожиданной хриплостью. — Ты…
-Я в порядке, — успокоила фея, угадав мысли королевы. — Ребёнок толкается. Езжайте с миром. Боги с вами.
Моргана отошла от кареты, обернулась один раз на Гвиневру, кивнула Артуру и последовала в замок, более ни с кем не простившись и не пожелав ни на кого обратить внимания.
-Моя госпожа, — служанка тронула Гвиневру за плечо, — я прошу вас, выпейте воды.
Гвиневра машинально отпила из поданного Леей кубка воды и отставила его в сторону. Вода неожиданно жгла.
Она имела обычный вкус, но Гвиневра вдруг вспомнила, как также обжигала вода её уже однажды. В тот самый день, когда герцог Кармелид, её отец, объявил ей, что ищет для неё жениха. Гвиневра была слишком юна тогда, и от осознания того, что её так настойчиво и грубо вырывают из объятий детства, мутный дурман и слепота перед миром были в тот день её спутницами.
Гвиневра, стоя на балконе, под тяжёлыми свинцовыми каплями дождя, вздрагивая от особенно резких ударов воды, терзающих её светлое полупрозрачное платье, ещё недавно свободное, а теперь облепившее тонкое тело, не могла поверить, что жизнь в один миг может так измениться. Этим утром она ещё так славно играла с девочками из дворовых с котятами, потом бегала босой по зелёному лугу, ловила бабочек, и вот…
И вот, отец с великим жестом милосердства объявляет ей вечером, что детство кончено и совсем скоро ей предстоит стать женой кого-то влиятельного, нелюбимого и родовитого. Осознание это Гвиневра помнила очень чётко и ясно, может быть, по причине того, что Леодоган, не стесняясь в выражениях, объявил, что будет искать партию повыгоднее и на любой её протест — засечёт на конюшне самолично.
Гвиневра обожглась водой и тряхнула волосами, убеждая саму себя:
-Он сам виноват.
Карета, между тем, двинулась в путь, сопровождаемая рыцарской охраной и королём.
-Конечно! — с жаром подтвердила Лея, понимая, о чём думает Гвиневра. — Он бил вас. Он…
Лея едва не сказала лишнего, едва не сказала о том, что почти наверняка отец её явился причиной выкидыша.
-Он плохой человек, — выкрутилась служанка перед сестрой своей, о которой, впрочем, кроме неё никто и не знал.
-Нет, — вдруг снова сказала Гвиневра и черты её лица исказились от гнева, — он храбрый воин.
-А я про воинственность и не говорю, — напомнила Лея. — А вообще нападать на двух женщин, это…
-Он хороший человек, — одними губами отозвалась Гвиневра. Она вела сама с собою споры, но металась слишком ярко, чтобы можно было не замечать этого. — Он вырастил меня.
«И погубил», — подумала Лея мрачно, поправляя на Гвиневре плед.
-Он дал мне жизнь и жизнь достойную.
«И продал», — продолжала Лея про себя, скрючиваясь на соседнем сидении. Ехать предстояло не так долго, но в карете было неудобно сидеть, лежать, к слову, тоже — нельзя было вытянуть ноги и сидения были узкими…
-Он хороший человек, — подвела итог Гвиневра каким-то своим расчётам и вдруг закончила едва слышно, — но ты даже не представляешь, Лея, как я его ненавижу!
***
-Пошёл вон! — предостерегла Моргана, когда в дверь её комнаты постучали.
в Камелоте оставалось достаточно много претендентов на посещение, но стук был очень вежливым и тихим. Так к ней стучал только один человек. Мерлин.
-Пошёл вон, — дверь не послушалась её слов и скрипнула.
-Моргана? — лёгкие шаги и к ней на постель сел кто-то, имеющий раздражающий голос друида и раздражающий шелест его одеяний. Моргана из последних сил надеялась, что это не он, но её надежды редко сбывались.