Страница 202 из 252
Зарисовка - 56
Мерлин увидел её сразу. Очень сложно не заметить в дешевом трактире молодую и очень красивую девушку, облаченную в простой, но довольно изысканный наряд. Она сидела в тени, чтобы скрыться от посторонних глаз, но выходило так, что она оставалась на всеобщем обозрении, ведь тот, кто прячется так настойчиво, непременно попадает под внимательный взгляд.
Увидел он её сразу…и сразу же узнал. А как не узнать в юной девушке ту, кому испортил жизнь, ту, что пытался учить, что оставила тебя, которую ты предал так давно и так страшно, что рана никогда не затянется.
Она, кажется, его тоже узнала, во всяком случае, попыталась забиться подальше в тень, но Мерлин не подался на её уловку и приблизился к её месту.
-Добрый вечер, Моргана!
Она взглянула на него пронзительно и яростно, как смотрела пару раз в детстве в минуту особенной ярости, но теперь это был не порыв пары минут, это было постоянное состояние. Кивнула. Как всегда, как привычно, в минуту, когда она не владела ситуацией, начала вести себя чуть развязнее:
-Если кости позволят — садись.
Мерлин сел напротив, пытаясь угадать, когда произошло с ней такое изменение? Он помнил её почти пять лет назад, когда видел её в последний раз. И тогда она носила тугую сложно заплетенную косу, смешно откидывала волосы со лба, сдувала, сразу становясь какой-то не по-детски серьезной, тогда в её движениях была плавность знатной крови, неспешность. Боже, Моргана, что жизнь сделала с тобой? Где твои сложные прически с лентами в волосах и грация движений? Ты стала красива…нет, иначе и быть не могло! Кровь герцогини Корнуэл должна была дать о себе знать, но красота твоей матери — это красота, что должна была увянуть к старости, оставить насмешливый след, это «правильная» и временная красота, от которой мужчины теряют голову, но за которой не всегда могут найти что-то действительно стоящее. Ты же, Моргана, обрела в своих метаниях красоту иную…
Да, Моргана, однажды ты сведешь кого-то с ума, заставишь страдать, потому что красота твоя — темна, она какая-то дикая и волевая, необузданная. Тебе нужен тот, кто будет сильнее тебя, не тот, кто будет носить тебя на руках и обожать, а тот, кто вступит на выбранный тобою путь войны…
Моргана заметила его взгляд и хмуро спросила:
-Я что, так изменилась?
-Да, — честно отозвался Мерлин. Она была старше всех трех его дочерей, и за нее он боялся больше всего.
Конечно, Мерлин понимал, что Моргана его ненавидит и что с нею творится, но он не мог понять, как она выросла так быстро? Как она успела стать настоящей красавицей, расстаться с детской беспечностью и наивностью? Когда это произошло?
-Зачем пришёл?
Она знает…она знает свою ненависть, его трусость много лет назад и хочет уничтожить Мерлина. Она была бездарной ученицей в области предсказаний, но хорошо соображала и понимала, что если нужно причинить боль Мерлину — не нужно его убивать. Нужно найти то, что ему дорого и загубить это, позволяя ему наблюдать закат величайшей его гордости! Моргана стала жестокой, а может быть, не стала сама, а была поставлена жестокой в переплетениях судьбы…
Она понимала или догадывалась, скорее догадывалась, на интуитивном уровне чувств, что Мерлину дороже…кто Мерлину дороже всего. Она сама, Лилиан, Лея и Мелеагант. Лилиан пока под его опекой, он за ней присматривает, Лея тоже, Мелеагант справится, он сильный, а она…первая его дочь, самая старшая, первая, кто растопил сердце друида, ведь до того он не брал к себе учеников в дом жить.
Да, Моргана правильно рассчитала, даже не зная, что сделала это. Она изводила себя и тем изводила Мерлина. Его сердце обливалось кровью, когда он узнавал слухи и вести о Моргане, но ничего не мог сделать.
-Я пришел попросить тебя вернуться в Камелот, — голос Мерлина дрожит, но Моргана итак видит его глаза, а глаза говорят ей больше.
-А не пойти ли бы тебе…- лениво бросает Моргана, но кружку с темно-рубиновым элем ставит на стол довольно громко. Так она всегда выражает ярость. И снова…укол!
Ещё несколько лет назад, совсем недавно, она так ставила кружку с отваром из трав или фруктовые компоты, а теперь — эль. Он плещется…рубиновый, кровавый. Когда-нибудь она будет пить не только душевные силы, но и кровь.
-Моргана, за тобой могут прийти…- Мерлин понижает голос, отгоняя мысли.
-Я убила пару фей, чтобы сбежать, — соглашается она, перебивает, — да. Но они не пойдут за мною. Мерлин, этот мир погубит тщеславие. Они могли объявить награду за мою голову и через час её бы мне уже отрубили, но я сижу здесь, пью, говорю и я спокойна!
-Не пару, а пятерых, — недовольно поправляет Мерлин, не удивляясь, в целом, ответу. Он знал. Он слишком хорошо знал свою дочь!
Да, она не была его плотью и кровью, но была частью его души. Свидетельством, что он живет не просто так и ещё способен на что-то, кроме попытки отодвинуть напророченное.
-Пятерых? — Моргана удивляется…или делает вид, что удивляется. Может быть, не знала всерьез, но Мерлин почему-то понимает, что она предполагала об истинном числе жертв своего побега с Острова Фей, но не хотела знать. — Ладно.
-Тебе их не жаль? — Мерлин не выдерживает. Он не понимает, когда смерть стала для Морганы привычным делом.
-Почему мне их жалеть-то нужно? — удивляется она. — Не жаль, они держали меня на острове, мучили. Я освободилась, Мерлин!
-Леди Озера пела по каждой погребальную молитву! — Мерлин сам не знает, зачем говорит это, но чувствует, что должен.
-Ладно, — соглашается Моргана, пожимая плечами. — Она, кажется, тоже начала подбирать детей с улицы?
-Ланселот не с улицы, он из не самой худшей семьи, — спорит Мерлин, обхватывая голову руками. — Она подобрала его, спасла и обучает!
-Ладно, — в третий раз безразлично отзывается Моргана и отодвигает опустевшую кружку от себя.
-Моргана, — проходит пять минут прежде, чем Мерлин снова решается заговорить, но Мерлину кажется, что прошла жизнь. — Я могу устроить твою жизнь, вернуть тебе титул герцогини, выдать замуж, привести ко двору…
Он не договаривает, но уже знает, что ничего хорошего не услышит в ответ. Глаза опасно блеснули…когда-то алмазный блеск, сейчас суровый — серебряный.
-А не пошел бы ты…- отзывается она и поднимается из-за стола в раздражении.
Дверь распахнулась порывисто. Моргана отскочила от окна, испуганно вглядываясь в дверной провал…
-Моргана, Ланселот! — позвал Голиард, явившийся в золотом доспехе и сопровождении верных рыцарей, — выходите. Ваше величество…
Насмешка! Последняя насмешка, укол жалкой человечности.
-Ваше величество, не извольте беспокоиться, вами займутся позже!
Артур даже не делает попытки подняться, кажется, обессилев от муки ожидания, он даже рад какому-то движению, но не может даже выдать себя.
Моргана мешкает, что-то начинает искать, но на деле лишь беспричинно суетится, отводя взгляд ото всех, кто есть в этой комнате.
-Ланселот, — понимающе зовет Голиард рыцаря в коридор и оборачивается к Моргане, — две минуты!
Ланселот смущенно кивает Артуру, но не натыкается ни на какую реакцию, и просто уходит в коридор с явным намерением дождаться Моргану, чего бы это ни стоило. Голиард выходит следом за рыцарем и прикрывает за собою дверь…
Едва дверь закрывается, Моргана бросается к креслу Артура, он не сразу успевает ответно обнять её, но его руки крепки, хоть и дрожат, он обнимает сестру, пытаясь передать в этом объятии все, чего не мог никогда выразить словами.
-Прости меня, прости меня, прости меня…- чьи слова, чьи губы, чьи пальцы — уже не разберешь, все сплетается в последнем миге. Шепот, робкие поцелуи, касания — оба понимают, что даже если выживут оба, даже если ничего не случится, час их расплаты за все близок. Это репетиция их