Эбер

Сцена 1.4 «Они забывают…»

Эбер (тихо, сам с собою, все еще не веря).

Неужели все мои заслуги не в счет?

Проклятые трусы! Они ничтожны…

Они забывают, что я шел вперед,

когда идти, казалось, невозможно!

Бешено оглядывает комнату, но не видит ее – мысли его далеко.

Они забывают легко много имен,

Они одинаковы: Робеспьер и Дантон…

Но я – Эбер, а это значит,

Что со мною будет иначе!

Встает – решительно и рвано. Ходит по комнате взад-вперед.

Они забывают, что я – герой,

Который знает народ!

Но я не постою за ценой,

Если мои заслуги будто не в счет!

Они забывают легко и без сожалений,

Что я не был революции чужим!

И я подниму весь гнев и все волнение,

Чтобы об этом напомнить им!

Сцена 1.5 «Мы восставали…» (сцена-флешбек)

Некоторое время назад. Эбер, чуть моложе, бледный, яростный и лихорадочный от удушливого ему восторга обращается с какой-то импровизированной трибуны к толпе, и толпа – разношерстная в одежде, но одинаковая в нищете и бешенстве, яростным восторгом встречает каждое его особенно удачливое слово.

Эбер.

Люди, полно страданий!

По вине алчных ртов,

По вине ничтожных имен!

Полно этого отчаяния,

И пустых лишних слов -

Мы свое возьмем!

улица, полная гнева, подхватывает радостным воплем, хлопками и боевым кличем.

Они плевали на нас!

Но мы не погибли, живем!

Восставали из нищеты,

Свет надежды еще не угас,

Мы свое возьмем,

Хватит бедности!

Толпа.

Вперед! Вместе мы!

Эбер (как триумфатор, горделиво от своего успеха).

Хватит терпеть волю тиранов,

Лжецов, подлецов и воров!

Предателей народа ждет смерть!

Они ответят за все наши раны,

Не скроет их пустота слов,

Хватит их ничтожество терпеть!

Толпа неистова.

Они плевали на нас -

Мы восставали из унижения!

Свет надежды не угас,

Нет на земле таких лишений…

Хватит! Предателям – смерть!

Хватит ничтожество терпеть!

Толпа превращается в многорукое, мноогокое, многортовое чудовище и становится единым организмом…

Вперед, мы восставали из пустоты!

Из пепла, из праха и слез идем.

И знамя нашей бедноты

С гордостью несем!

Эбер сходит со своей трибуны, со всех сторон к нему тянутся руки, похлопывая его по плечам, касаясь и преисполняясь восторга и сам Эбер как чатсь этой толпы, этого многоликого чудовища.

Вперед, друзья, вперед!

Наше право нас ждет,

Мы восставали из нищеты

И за свое кровь прольем мы!

Сцена 1.6 «Папаша Дюшен» (сцена-флешбек№2)

Парижские улицы – беднота в каждом штрихе, нищета, разруха, полная растерянность и ярость в лицах. Какие осколки, обрывки и клочки кругом, ошметки прошлого – так уходит все, что было прежде. Эбер, уже имеющий определенный вес в революционном обществе, появляется на улице, его узнают, кто-то хлопает его по плечу, здоровается с ним, важно кивает. Эбер приветствует всех, кто приветствует его, но торопится и идет быстро. Он вскакивает на импровизированный постамент из каких-то наполовину подгнивших ящиков и достает из-за пазухи пачку газет (1/8 листа А4, серая грязноватая бумага с плывущими строками, состоящая из 4-х листов).

Эбер (обращая на себя внимание людей).

Позвольте представить вам

Самую честную и верную

Газету перемен!

К вашим рукам и глазам,

Разоблачитель предателей и измены -

«Папаша Дюшен»

Народ заинтересованно гуди, подходит ближе. Эбер передает пачку в руки народу, всовывает в грязные липкие пальцы, тянущиеся к нему, раздает экземпляры в разные стороны…

1 (пробегая взглядом первый лист).

Как сказано верно!

Как сказано точно…

Ну вот и у нас защитник есть!

2 (громким шепотом ко всем, кто готов слушать).

Он видит измены,

И тех, кто порочен,

Кто враг здесь!

Эбер.

Позвольте представить вам

То, что правду расскажет,

Расскажет вам всем!

К вашим рукам и глазам

Каждому, граждане! –

«Папаша Дюшен»!

3 (выхватывая из чьих-то рук один из газетных листов).

«Папаша Дюшен»

Нападает на врагов,

Никого не жалея!

4 (с восторгом).

Он рассказывает всем

Про пустословых рабов

И правленье злодеев!

5 (с задумчивостью).

Не жалеет он церквей,

Не жалеет собратьев -

Не жалеет врагов…

6 (с неосторожным восторгом).

И от всех его статей

Исходят яд и проклятья,

Он стоит выше всех богов!

Эбер (пытаясь перекричать гудящую толпу, его голос срывается).

Я обличаю этот хлам!

Я обличаю все пустое!

Я призываю ветер перемен!

К вашим рукам и глазам

Всё, чего я стою -

«Папаша Дюшен»!

7 (грозно, словно бы надеясь, что кто-то с ним поспорит.

Верно, Эбер! Мы с тобою,

Мы верим и внимаем,

И пройдем сквозь пепел стен!

1,2,3,4,5,6,7 – и вся улица в едином неистовом порыве, обращаясь многоруким, многоликим, многооким чудовищем:

Свобода, жди! Любой ценою,

Мы придем! Эбер, силы собираем

Веди, Папаша Дюшен!

Сцена 1.7 «Взгляни на меня!»

Реальность. Эбер сидит в комнате, спиною к дверям. В дверях стоит Мари – такая же бледная, испуганная. Она только что уложила опять дочь и теперь пришла к мужу, чувствуя тревогу. Не выдержав, Мари бросается к Эберу, и тот вздрагивает и с некоторым удивлением смотрит на нее, будто бы впервые вообще вспоминает о ней.

Мари.

О, взгляни на меня!

Открой, что в мыслях твоих,

Не чужая тебе я!

Но чувствую хуже чужих.

О, взгляни на меня, прошу!

Сердце догадкой не терзай,

Я сомнений не выношу…

Эбер как-то неловко пытается отмахнуться, но Мари перехватывает его руку, без страха за себя, со страданием к нему.

Скажи, не скрывай!

Мыслям тяжела дорога,

Они рождают кровавую муть…

Мари, яростно, забывшись.

Взгляни же, ради Бога!

Эбер (угрожающе, очнувшись, с яростным укором глядя на жену, которая в ужасе закрывает ладонью рот и выпускает руку Эбера).

Ради…Бога? Взглянуть?

Сцена 1.8 «Где твой бог?»

Эбер (яростно, не угасая, поднимаясь, в каждом жесте тяжелая ярость).

Взглянуть…ради бога?

Это твой ответ?

На любую иди дорогу

И ищи божий свет?

Мари отступает на несколько шагов, в ее глазах ужас.

А где твой бог, когда

Умирают наши дети?

И смерть так близка,

И несправедливый ветер?

Неосознанно сжимает руки в кулаки.

Где твой бог живет,

Когда уходят рано души?

Почему он не придет,

Не утешит и не послушает?

Мари пятится еще сильнее. Эбер хватает попавшуюся по пути тарелку и швыряет ее. тарелка с громким и неприятным звуком разбивается, Мари вздрагивает.