Охота на Анжелику

Не придумав ничего лучше, она попыталась выторговать себе занятия теннисом, вместо конного спорта. Но муж все понял по-своему: «Господи, я совсем упустил, что ты и в теннис тоже не играешь. Слушай, почему бы тебе просто не сказать, что хочешь одновременно учиться и тому, и другому? К чему эти женские уловки? Мне же для тебя ничего не жалко, будешь заниматься и теннисом тоже!»

Сказано – сделано, больше он и слышать ничего не хотел о ее сомнениях и тревогах. А как же воля к победе?

Три раза в неделю по вечерам после ее тренировок, он выспрашивал подробности, и тут ей нужно было держать марку. Макс искренне радовался, когда она докладывала о своих достижениях, и ужасно расстраивался, когда она плакала и говорила, что продолжать больше не может. Он умел подобрать такие слова, что становилось ясно, что только сильная женщина, а не жалкая размазня может рассчитывать на уважение мужа. И вот тогда она впервые услышала от него хвалебные отзывы в адрес Эммы и засекла завистливые нотки в его голосе, когда он рассуждал, как повезло Гоше с женой. Лика это страшно не понравилось, и она дала себе зарок, что мужу никогда не будет за нее стыдно. Но с тех пор стала тайно недолюбливать супер-Эмму, как и все остальные женщины халястры. Ее титанические усилия не прошли даром, Лика научилась управлять лошадью и отбивать трудные подачи на корте, и лишь одному Богу да ее тренерам было известно, чего ей это стоило. Но все эти перипетии, не шли ни в какие сравнения с тем, что обрушилось на нее здесь, в Домбае.

Лика почувствовала, что ей стало холодно, и натянула на себя покрывало. Наверное, это самый холодный отель, в коем ей довелось побывать за всю жизнь. «Звездные вершины» многое обещали постояльцам, но тепло почему-то не входило в список предоставляемых услуг.

На тумбочке зазвонил телефон. Лика перестала скулить и рванула к нему, словно от ее прыткости зависела ее жизнь. Она даже про боль в мышцах забыла.

– Алло, алло! – завопила она срывающимся голосом.

– Лика, привет, ты чего кричишь, нам с Иваном тебя прекрасно слышно, – заверила ее свекровь.

У Лики все оборвалось внутри: «Господи, ведь он же ей обещал этого не делать!»

– Здравствуйте, Анастасия Петровна, – понуро отозвалась она.

– Ну как ты там? Отдыхаешь?

– Спасибо, у меня все хорошо, – стуча зубами, сказала Лика, – а дайте, пожалуйста, трубку Ванечке.

– Вот какие вы с ним нетерпеливые! Из-за него же и звоню, – ворчливо произнесла свекровь, – весь вечер канючит « хочу маму, хочу маму». У меня скоро голова лопнет!

Лика определенно ощутила, как что-то с треском лопнуло в ее собственном сердце и горячая кровь затопила все внутренности. Ну как же мог Макс так поступить?!

– Алё, муля, алё! – раздался в трубке родной до боли голосок. – Ты де-е? Ты када плиедешь? Я хочу к тебе, муля!

– Да, родненький, да мой сладкий! Я тоже хочу к тебе, – глотая горькие слезы, зачастила Лика. – Я по тебе соскучилась, мое золотко. Слышишь, мама ужасно соскучилась! А где папа? Папа с тобой?

– Он по делам поехал, – доложил сын, – меня бабе Насте пливез. А я хочу домой. И хочу, чтобы ты меня заблала! Ты када вельнешься?

– О Господи, Ванечка! Ты помнишь, как мы договаривались? Я полечу в горы первой, посмотрю, как тут все устроено, разведаю, а потом вы с папой прилетите. И мы с тобой будем кататься на лыжах. Ты хочешь кататься на лыжах?

Она несла всю эту чушь, а сама заливалась горькими слезами. Голос сына был совсем детским, будто без нее он стал меньше, а ведь еще вчера ей казалось, что он уже взрослый мужичок с ноготок. Он просил ее приехать, и если бы она могла вот прямо сейчас, сию секунду помчаться к нему, то полетела-побежала. Но как?

– Муля, я хочу к тебе! Забили меня и поедем кататься! – гнул свое сын и, кажется, готовился зареветь.

– Анжелика! – прогремел в трубки голос разгневанной свекрови. – Ну чего ты его расстроила? Ты что, не могла поговорить с ним в другом ключе? К чему все эти сюси-пуси? Мало того, что он не успокоился после разговора с тобой, так еще больше расстроился. Ты прямо как дитя неразумное, ну разве так можно? Ладно, хватит болтать, а то мы и так в прошлом месяце оплатили кучу телефонных переговоров. Все, пока. И поменьше там носись по горам. А то с вашими поездками одна головная боль!

На этом она отключилась. А Лика чуть на стенку не полезла. Почему Максим не сдержал своего слова? Ваня ужасно не любил оставаться у бабушки в гостях, да и она не очень-то привечала внука, поэтому они всегда и везде его брали с собой, даже в рестораны, даже в далекие путешествия. «Баба Настя» держала его в ежовых рукавицах, считая, что мальчиков не следует баловать, зато можно наказывать в случае капризов. И сейчас она запросто может поставить его в угол из-за того, что он, лишенный родительской близости, будет плакать.

Лика решительно набрала сотовый мужа. Но он не пожелал откликнуться на ее призывы. Понимая всю ненужность своих действий, она набрала сначала домашний, а потом рабочий номера, и еще три раза мобильный. Увы, ни по одному из телефонов мужа разыскать не удалось. Мобильный он стойко игнорировал, остальные прямо кричали ей: «Его нет, уймись, перестань нас терзать!» А жаль, вот сейчас бы она смогла высказать все, что думает о его чудо-идее с раздельным отдыхом.

Вкратце мысль была такова: Лика, которая в жизни никогда не стояла на лыжах, должна была поехать в Домбай на неделю раньше всей компании, чтобы овладеть этим искусством. А муж с Ваней будут в это время проходить школу «молодого бойца». По утрам Макс будет отвозить сына в специализированный детский садик, в который они недавно отдали ребенка, а по вечерам они с Ванькой будут осваивать холостяцкую жизнь. В случае необходимости, на помощь будет призвана Алевтина или соседка Дарья Ивановна, которая помогала Лике по хозяйству, и мальчик был к ней привязан больше, чем к собственной бабушке. Что же помешало осуществлению этих планов? Ну, Алька заболела, это ясно, а что случилось с соседкой? Лика бегло набрала ее номер, но потом нажала отбой. Что она у женщины спросит, почему муж не оставил ей ребенка или поинтересуется, когда она видела Макса в последний раз? Бред, женушка в отъезде, а муж – в бегах. Нет, Дарья Ивановна тут ни при чем.

Лика подошла к огромному, от потолка до пола, окну и прижалась лбом к холодному стеклу. Из сумерек позднего вечера на нее сурово смотрели горы-исполины. У подножья они были черными, лохматыми, покрытыми густым сосняком, зато верхушки были облизаны снежными шапками. Красиво и одновременно страшно. Это что-то из образов Дюрера, Нитхардта или даже Брейгеля Старшего – дикая природа во всей своей красе. Все слишком массивное, слишком вечное…

Поначалу Лика наотрез отказывалась ехать одна за тридевять земель, да еще бросать сына. Но Макс, как всегда, был на высоте: «Лика, я знаю каково тебе сидеть в четырех стенах. И хоть Иван и стал ходить в садик, но ты все равно загружена семейными проблемами под завязку. Конечно, надо было это сделать раньше, но ребенок был слишком мал, – распевал он соловьем. – А теперь поезжай, дорогая, развейся, отдохни от хозяйственных забот. Я прекрасно понимаю, что женщинам, как и мужчинам, необходима личная свобода, хотя бы в малых дозах. Это будет полезно всем. И Ваньке тоже, а то он растет маменькиным сынком!»

Лика попыталась упираться, говорила, что вполне освоит лыжи, приехав со всеми, и она вовсе себя не чувствует в неволе. Но Макс был непоколебим: «Ты думаешь, что сможешь оказать помощь сыну, если сама не будешь уверенно стоять на лыжах? Это же горы, все может случиться. И то я буду как привязанный с вами, а так ты сможешь проконтролировать ситуацию, а я – нормально покататься». Положа руку на сердце, Лика считала, что ставить сына на лыжи рановато, но Макс, который с детства бегал по лесам Подмосковья на беговых лыжах, полагал, что в самый раз. Спорить, как всегда, она не стала. Зачем, если он все равно верх возьмет?

Наверное, уже и экипировку приобрел для Ванечки, подумала с грустью Лика. Она села на кровать и включила телевизор, работало три канала, и те с большими помехами. Она оставила тот, который меньше мельтешил.