Изорванная любовь (ЛП)

Руки Мэйса так сильно сжали кружку с кофе, что, я думала, она может расколоться, его челюсть подрагивала от гнева. Мой собственный «уровень злости» очень быстро усилился. Я никогда не пойму, как можно сделать что-то подобное, — обмануть кого-то ради того, чтобы он остался, — родить ребёнка из эгоизма, а не любви.

— Ты тогда остался? — тихо спросила я.

Мэйс посмотрел на меня, ища что-то на моём лице, я не была уверена что.

— Я остался, но ненадолго. Когда я ушёл, Белль было около года. Я приходил к ней, но мы не проводили слишком много времени вместе, потому что я неделями работал, тренировался и ещё из-за кучи всяких дерьмовых причин. Если бы я остался дома, остался с ней…

Глаза Мэйса заблестели от непролитых слёз, и моё сердце окончательно разбилось.

— Когда Жанелль была с ней, она всё чаще выпивала. Я не знал об этом. Несколько раз, когда забирал Белль, я чувствовал запах алкоголя в её дыхании. Я говорил об этом, но эти разговоры никогда не заканчивались спокойно, и я не хотел, чтобы Белль слышала, как мы ругаемся. Мы ссорились, когда Белль была с Ма. Она играла, заставила меня поверить, что это был просто глоток напитка. Мне следовало догадаться. Я должен был тогда взять Белль с собой.

Боль в его голосе разрушала меня. Я поклялась не влюбляться в мужчин, но поняла, что чувствую к нему больше, чем должна. Это означало, что я вляпываюсь в большие неприятности.

— Я ехал домой с местной операции. Я пошёл к Жанелль, чтобы забрать Белль. На этих выходных я должен был быть с ней. Я вошёл в дом через входную дверь. Белль не было, поэтому я вернулся, думая, что она играет в песочнице. Её не было и там, — Мэйс глубоко вдохнул и, казалось, потерялся в воспоминаниях. История, которую он рассказывал, будто его личный кошмар, оживала перед ним. Разбитое выражение застыло на его лице, а глаза остекленели.

— Я оглядел весь двор. Когда мои глаза скользнули к бассейну, я заметил её. Она плавала в бассейне, лицом вниз, её волосы расстилались вокруг неё. Она не двигалась. Я бросился к бассейну и вытащил её, положив на траву. Она не дышала. Мне нужно было заставить её дышать.

Мои руки снова и снова нажимали на крошечную грудную клетку в попытках вернуть дыхание. Ощущение её безжизненного тела под моими руками было невыносимым.

Страх за неё охватил меня, она не двигалась и не реагировала, что раздирало моё сердце.

Звуки, которые она издавала каждый раз, когда я вдувал воздух ей в рот, я не забуду никогда — это преследует меня. Даже когда просил её вдохнуть, я знал… где-то в моей голове я осознавал, что она ушла.

Приехала машина скорой помощи, и медики взяли мою ответственность на себя… всё, что я мог делать, это стоять там и смотреть, как они пытаются вернуть мою маленькую девочку.

Я был бесполезен. Я не мог ничего сделать, чтобы она пришла в себя.

Медики были повсюду. Они вводили ей Бог знает что, чтобы вернуть её. Они так старались вернуть её, а всё, что я мог делать, это наблюдать, как она уходит.

Её кожа выглядела нормально, а лицо было таким, будто она просто спит.

Я просто хотел растормошить её. Я продолжал повторять:

— Пожалуйста, детка, просто проснись… Я здесь, папочка здесь, крошка.

Они подняли её и положили на каталку в машину скорой помощи, а я пошёл за ней.

Всю поездку в больницу я мог наблюдать, как они надавливали на её грудь снова и снова.

Когда мы, наконец, приехали, они отнесли её в палату. А меня задержали полицейские, которые проводили меня в комнату.

Я не мог добраться до неё.

Она была совсем одна с кучей незнакомцев. Всё, о чём я мог думать, было, что, если она проснулась и не знает, где она?

Она же никого не знает.

Она испугается.

Как только я вскочил, чтобы пойти к ней, дверь открылась, и доктор вошёл в комнату.

Как только увидел его, я упал на колени. Его лицо говорило мне всё то, что я и так понял.

— Извините, мы больше ничего не могли сделать, — сказал он, медленно качая головой, — прошло уже два часа. Мы всё ещё делаем СЛР [1]. Однако нет никаких шансов… — Он вздохнул и задал мне худший вопрос, который я только слышал в своей жизни.

— Мы… вам нужно сказать нам, хотите ли вы, чтобы мы продолжили?

Сомнения заполнили мою голову. Сказать им отказаться от неё?

Отказаться или позволить им продолжать причинять боль её крошечному телу?

Я глубоко вдохнул, глядя в глаза доктору, и воткнул последний нож в моё разрушенное сердце.

— Прекратите, — сказал я, — отпустите её. Просто отпустите её.

В тот момент, когда эти слова покинули мой рот, мир словно рухнул на меня сверху.

Я позволил своему ребёнку уйти.

Меня проводили в комнату, где они работали над Белль. Мои руки дрожали, я чувствовал, как рвота подступает к моему горлу.

Я заглянул в комнату. Единственное, что было видно из-под белого полотна постели, это её крошечное личико. Её красивые светлые волосы — теперь сухие — лежали вокруг её ангельского лица. Она выглядела так, будто спала.

Это был плохой сон. Она там… просто спала. Даже когда я думал об этом, мои ноги не двигались. Спустя долгих десять минут я все-таки смог подойти к ней.

Я взял её крошечную ручку. Как только ощутил её кожу, слёзы ярости, которые я сдерживал, скатились по моему лицу. Ей было холодно. Нужно было накрыть её ещё одним одеялом. Я оглядел комнату и заметил толстое покрывало, аккуратно свёрнутое в углу, и накрыл её тело. Я наклонился и поцеловал её в лоб.

— Мне очень жаль, детка. Очень жаль. Меня не было рядом. Я-Я… о, малышка Белль, папа очень сожалеет.

Я подполз на кровати к ней, потянул её слабое тело в свои объятия, покачав её в последний раз. Спев ей колыбельную, я поцеловал её крошечное лицо и сломался.

Он прочистил горло и сжал мою руку. Возвращаясь в реальность, он продолжил мне рассказывать о том, что произошло.

— Позже я узнал, что Жанелль не просто выпила, — она была пьяна. Никто не присматривал за Белль. Пока мой ребёнок тонул, меня не было рядом, а её мать облажалась по полной программе.

Я посмотрела на Мэйса, слёзы текли и по моему, и по его лицу. Гнев, который я испытывала к матери Белль, не просто поднялся на ступеньку, а взлетел вверх. Если бы я когда-либо увидела эту женщину, я могла бы причинить ей вред, выбить из неё всё дерьмо. Она не заслуживает дыхания в легких.

Мэйс вздохнул и продолжил говорить. Моё горло переполнилось эмоциями. Я не была уверенна, что хочу слушать ещё, но должна была.

— Она была всего лишь ребёнком, Скар. Моим ребёнком. Я никогда не забуду тот день, когда мы её похоронили. Маленький розовый гроб с её хрупким телом. Ты могла бы увидеть… ты могла бы увидеть, что это не моя Белль была там. Её смех, её внутренний свет — он исчез. Она ушла. Выражение её лица в тот момент будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь. Её маленькое тело такое тихое и холодное. Белль была такой счастливой девочкой. С того момента, как она открыла глаза, и в последний раз, когда она их закрыла, она дарила любовь всему миру.

— Я больше никогда не смогу подержать её на руках. Увидеть эту красивую улыбку, ярко-голубые глаза, сияющие от смеха, не могу услышать её мелкие хихиканья. Она звучала точно как пикси, когда смеялась, реальная Тинкербелл. Она просто зажигала комнату своей улыбкой, — он выдал болезненную улыбку.

— Столького у неё никогда не будет, никогда не случится. Её первый день в школе, шатающийся зуб и окончание школы, знакомство с человеком, с которым она провела бы всю жизнь, завела детей. Я причина тому, почему она никогда не получит этого. Это я ограбил её. Если бы я не ушёл, забрал бы её у матери или женился бы на Жанелль и заботился бы о них. Всё удалось бы сохранить. Просто если бы я пришёл домой немного раньше… она была бы здесь. У меня была бы моя крошка Белль.

— Ты не мог этого сделать, Мэйс. Ты не можешь винить себя, — это был конец. Моё сердце было разбито для Мэйса, для Белль. Это, без сомнения, самое тяжелое, что я когда-либо слышала, и, чтобы усугубить это, Мэйс обвинил себя. Это читалось на его лице. Это было в слезах, которые он проливал.

1

Сердечно-легочная реанимация (СЛР) — это комплекс мероприятий, направленных на возвращение человека к жизни в случае остановки кровообращения или дыхания.