Изорванная любовь (ЛП)

Болит?

— Нет, всё хорошо.

Лежать после взрывного секса с Мэйсом было непередаваемо. Моя оборона рухнула, когда он держал меня в объятиях, медленно водя рукой по моей руке. Если честно, то мне это очень понравилось — может быть, даже слишком.

Ах, дерьмо.

Мои пальцы слегка пробегали по сложному пламени чернил на его груди, я не успела изучить его прошлые произведения искусства в разгар момента.

Моя рука бегала по черным чернилам вдоль его груди. Что-то выглядело смутно знакомым в кривых линиях его татуировки.

Стоп… это было? Мои пальцы снова начали двигаться, и глазами я следовала за движениями.

Я выписала буквы, и его тело окаменело, когда он понял, что я вижу.

Имя, прямо над его сердцем, как я могла не увидеть этого? Это было так сложно вплетено в границы татуировки, что нужно было внимательно изучить, чтобы понять.

Belle.

Кто такая, черт возьми, Белль?

Глава 11

Мэйс

Она разглядела его. Я надеялся, что этого никогда не произойдёт, но я должен был учесть, что она разбиралась в этом лучше меня. Скарлетт была художником-татуировщиком, черт возьми. Это была часть её работы и, конечно же, она могла увидеть то, чего не рассмотрели бы другие. Я не знал, как объяснять ей, не знал, как рассказать ей о Белле. Как бы вы рассказали человеку, в которого влюблены, о единственной девушке, которая была в вашем сердце?

Это был полный провал. Она только начала немного открываться мне, и я не смог подавить своё внезапное странное желание трахаться с ней. Я хотел, чтобы она узнала о моей жизни, о моих обязательствах. Я хотел, чтобы она узнала меня. Это не может произойти, если я не буду честен с ней. Окей, это и было загвоздкой. Если бы Скарлетт узнала о Белле, она отдалилась бы на целую милю. Я уверен в этом. Я не ожидал бы ничего другого и не просил бы её остаться, когда она узнала бы правду. Я никогда не был и не буду лжецом. Я решил, что если она спросит, тогда скажу ей. Просто подумав о том, что Скар отдаляется от меня, я почувствовал боль в груди, а желудок завязался в узел. Я растворился в этой девушке больше, чем предполагал.

БЛЯТЬ.

Скарлетт резко села, отбросив платье обратно на трусики, которые лежали на полу, и быстро пробормотала:

— Наверное, я должна снять эту плёнку, снова нанести крем и обернуть тату.

Чёрт возьми! Чёрт возьми! Я увидел, что она снова закрылась. Она не смотрела мне в глаза и явно спешила распрощаться. Мне нужно было возместить это. Мне не стыдно за имя Белль на моей коже, её постоянный знак над моим сердцем, но я понял, что Скарлетт значила для меня нечто большее, чем я предполагал изначально. Мысли переполняли голову, воспоминания и фрагменты с Моей Белль. Гнев начал разрастаться в животе. Скарлетт сделала выводы, но она не знала, кем была Белль, и что она значила для меня. Белль навсегда останется в моей жизни и в моем сердце. Может быть, принять это не легко, но всё это было частью меня. Затерявшись в подавляющих чувствах, я сидел неподвижно, глядя на Скарлетт, которая обрабатывала мой бок. Мне было всё равно, хотела она знать или нет, я принял решение все рассказать.

— Скар.

Покачав головой, она прервала меня.

— Это не моё дело, Мэйс. Было весело, но я же говорила, что не жду чего-то. Итак, отлично, давай просто двигаться дальше, окей?

Что, чёрт побери?

Она не только сделала выводы, но ещё и решила, что я обманщик. Я так не считал. Напряженный гнев снова ожил во мне. Моя челюсть сжалась, когда я стиснул зубы, останавливая себя, чтобы не сказать что-то дерьмовое, необратимое. Вместо этого я вытащил свой кошелёк из заднего кармана и вытянул оттуда потёртую фотографию. Её края были вытерты, и изображение немного потускнело от постоянного рассматривания. Я положил фотографию на стол перед Скарлетт, которая убирала вещи. Её глаза переметнулись от чернил к изображению. Она уронила рулон бумажных полотенец, который держала в руках, и подняла фото, переводя взгляд то на меня, то обратно на фотографию.

— Она… — тихо произнесённый вопрос остался недосказанным, когда она посмотрела на меня.

Я кивнул.

— Она моя. Это Белль, — теперь пришло время для худшей части. Я тяжело сглотнул из-за кома в горле, — она умерла почти три года назад. Ей было всего два.

Скарлетт снова посмотрела на мою татуировку, а затем на фотографию Белль, которую всё ещё держала в руке.

— Она красивая, Мэйс. Очень похожа на тебя.

Я мысленно поблагодарил её за то, что она не начала извиняться. «Извините» — это такое дерьмовое слово, которое слишком часто используется не по назначению. Я не заслуживал и не хотел её сочувствия. Смерть Беллы была на мне.

Взяв фото из протянутой руки Скарлетт, заметил, что она слегка дрожит. Я посмотрел ей в лицо, и слеза скатилась по её щеке.

— Не плачь, детка. Так больно смотреть, как ты плачешь, особенно мне, — я поднялся и вытер её слезу большим пальцем.

— Я ненавижу, что у тебя была такая потеря. Я ненавижу то, что это случилось с тобой, с ней, — я увидел боль в её глазах. Скарлетт не жалела меня. Она чувствовала мою душевную боль. Именно так я влюбился ещё больше во всё, чем была Скар.

Я мог видеть, что вопросы пробегают в её голову. Скарлетт могла играть роль жестокой, «ничего не может сбить меня с ног»-цыпочки, но всё, что она чувствовала, отражалось на её лице. Пришло время открыть ящик Пандоры и рассказать ей всё. Правду. Я боялся, что она уличит меня в том, что на самом деле было причиной, по которой моя дочь сейчас мертва. Я потянулся вперёд, взял ладонями её красивое лицо в слезах и дал ей, я был уверен, наш последний поцелуй. Мои руки обнимали её за голову, пальцы скользили по мягким волосам, мои губы коснулись её. Я принял решение.

— Подходи и садись, тебе нужно кое-что знать.

Глава 12

Скарлетт

Мэйс сидел передо мной на кожаном диване в комнате отдыха и выглядел очень потерянным. Моё сердце болело за него, за маленькую девочку, которая была для него всем, его малышкой. Её крошечные ручки были обёрнуты вокруг его шеи, а их лица прижимались друг к другу, так счастливо улыбаясь в камеру.

Я не хотела спрашивать, что случилось с Белль. Это казалось неправильным. Мэйс расскажет мне, как только придёт время. Время пришло намного быстрее, чем я думала, и я не была уверена, что смогу справиться с болью, которая пронзала его голос.

— Я встретил мать Белль, Жанелль, когда мне был двадцать один год. Какое-то время мы просто дружили, а потом начали встречаться. Она была милой и задумчивой. Она была той девушкой, которую я хотел привести домой и познакомить с Ма. Мы встречались около восьми месяцев, до того как она осталась ночевать у меня. Сначала я думал, что это моё воображение, но она изменилась за одну ночь. Она стала сукой. Она грубила Ма и девчонкам. Всё время язвила и требовала. Несколько месяцев спустя моё терпение лопнуло, и я сказал, что между нами всё кончено. Она предостерегала меня, но когда я взял быка за рога и объявил, что ухожу, она заявила, что беременна.

— Я остался. Сначала я не был уверен, что ребенок мой. Мы были очень осторожны. Я никогда не спал с ней без презерватива. Несмотря на то, что мы были в постоянных отношениях, я никогда не чувствовал себя достаточно комфортно. Я был молод и не хотел рисковать. Жанелль показала мне, что она была той, кто готов на что угодно, даже на грязную игру, лишь бы получить то, чего она хочет.

Он сделал паузу и глубоко вдохнул. Я видела, как тяжело ему снова переживать это. Его тело было напряжено.

— Что значит «играть грязно»? — тихо спросила я. Мне уже не нравилась эта женщина, потому что она воспользовалась добротой такой любящей семьи и отнеслась к ним, как к дерьму.

— Она перестала контролировать контрацепцию, и позже я узнал, что она прокалывала презервативы, пытаясь забеременеть, она знала, что я уже готов всё закончить. Она призналась мне позже, что это был её способ заставить меня остаться.