Ушебти

Ирина проснулась от толчка.

– Что, уже прилетели?

Вэ-Вэ взглянул на часы.

– По времени ещё рано, наверное, это дозаправка где-то у арабов, можно спать дальше, из самолёта всё равно не выпустят.

Международный аэропорт Каира встретил их тяжёлой, удушающей жарой. Райзман мгновенно вспотел, Ирина вытирала лицо платком. К счастью, у трапа ожидал посольский минивэн с кондиционером. Встречающий забрал у дамы вещи, и предложив рассаживаться, скомандовал водителю:

– В посольство!

Минивэн плавно покатился к воротам с лётного поля. Никакой машины-лидировщика и охраны не было и в помине.

Наслаждаясь прохладой салона, Райзман спросил:

– Как же можно жить, а, тем более, работать в такую безумную жару?!

– Сейчас прохладный сезон, летом куда хуже, – пожал плечами дипломат. – И потом, здесь хоть сухо, а на Кубе, помнится, влажность была под сто процентов. Вот там, и правда, было тяжеловато.

– Жаль, город толком не увидим, – вздохнул Райзман, поглядывая в затонированное окно.

– Да ничего и не потеряете, – небрежно махнул рукой дипломат. – Если видели хоть один арабский город, считай, видели их все. От того, старого Египта, в Каире практически ничего не осталось. Теперь здесь хозяева – мусульмане, они давно всё переделали на свой вкус. Отдалённым потомкам египтян, коптам, приходится несладко, они ведь христиане…

Вэ-Вэ прижался лицом к стеклу, пытаясь рассмотреть хоть что-то. Минивэн ехал по грязным, кривым, многолюдным улицам, вдоль которых одна к одной, как поганки на пне, лепились убогие лавчонки. Ветер гонял по тротуарам рваные газеты и целлофановые пакеты, которые, подобно огромным, грязным воронам, то взлетали, то падали.

– В конце XIX века хедив Исмаил, то есть правитель Египта во времена турецкого правления, – посмеиваясь, рассказывал дипломат, – съездил развеяться в Париж, ну вы понимаете, что такое пляс Пигаль или Мулен Руж для замшелого мусульманина XIX века. В общем, столица мира произвела на Исмаила такое впечатление, что вернувшись на родину, он потратил кучу золота, перестраивая центр Каира по образу и подобию планов барона Османа. К несчастью, как это сплошь и рядом бывает в мусульманском Египте, замах был на рубль, а удар вышел на копейку. Прокладка бульваров и разбивка парков обошлись неожиданно дорого, и обедневшему хедиву пришлось обратиться за помощью к англичанам. Ну а бриттам, которые страстно мечтали наложить лапы на Суэцкий канал, только этого было и надо, ведь хозяин канала получал свободный доступ в Индию! Понятно, что Каир вскоре наводнили имперские чиновники. Но жить в турецком Каире они не пожелали и возвели для себя европейские кварталы, а на острове Джезира даже устроили спортивный клуб, скопированный с лондонского заведения в Херлингеме.

– нараспев прочитал Райзман.

– Любите Бунина? Я, признаться, тоже, – улыбнулся дипломат. – Хотя он, по-моему, Восток чувствовал хуже Гумилёва.

Так вот, уже при Насере, в начале шестидесятых, в Каире на Джезире построили довольно-таки уродливую телебашню, которая по замыслу архитектора должна была напоминать цветок лотоса, но на самом деле напоминает кое-что другое, да вы сами её скоро увидите. Наверху башни есть вращающийся ресторан, откуда в хорошую погоду, говорят, видны Великие пирамиды.

– И мы сможем подняться на башню? – заволновался Райзман.

– Боюсь, что нет, до переброски времени у нас в обрез. Вот после завершения миссии – сколько угодно, и я готов быть вашим гидом. Но вообще, осматривать город не советую, будете разочарованы. В Каире осталось совсем мало египетского, кроме того, он и раньше был небезопасен, а в последнее время – особенно. Поэтому территорию посольства не покидайте ни в коем случае. С одной стороны, Замалек – самый престижный и безопасный район города, а с другой – и в нём случается всякое.

Ну вот, друзья мои, а сейчас вы увидите Нил, точнее, один из его рукавов, омывающих Джезиру. Вот он, великий Хапи, податель жизни!

– Слава богу, здесь хоть не так печёт… – удовлетворённо пробормотал Райзман, откидываясь на спинку плетёного кресла. В руке он держал запотевший бокал апельсинового сока пополам с минералкой. Они втроём сидели во внутреннем дворике посольского особняка среди кустов бугенвилий и акаций. В центре поляны журчал маленький фонтан, в котором плавали декоративные рыбки.

– Знаете, теперь я понимаю, почему египтяне не додумались до изобретения колеса!

– Как не додумались, а египетские колесницы? – удивилась Ирина.

– Так ведь они их не сами придумали, а позаимствовали у кочевников.

– Ну и почему? – лениво спросил Вэ-Вэ, чтобы поддержать беседу.

– Думать им было жарко, вот почему! – объяснил Райзман. – Как можно что-то изобретать, сидя в печке? Да и зачем, собственно? Финиковую пальму обтряс – вот тебе и выпивка, и закуска. Корней лотоса или там папируса надёргал, высушил, истолок – получай муку. В Ниле полно рыбы, в дельте – птиц, а в пустыне антилоп. Это сейчас Египет зажат между пустынями, поэтому многие животные и растения вымерли, а в древние времена климат был не в пример мягче. Уток, например, было столько, что древние египтяне прятались на мелководье под воду, дыша через пустотелый стебель, а потом хватали их за ноги.

– Так, что ли, по-вашему, получается? – усмехнулась Ирина.

– Примерно, – кивнул Райзман. – Только кокосовые пальмы и бананы в Северной Африке не росли. Древнему египтянину вообще нужно было немногое. Одежды носили самый минимум, а дети лет до шести-семи вообще бегали голышом, посуду лепили из глины, домашней утвари почти не было, жили не по часам, Библию не читали за неимением оной. Даже молитвы и гимны заучивать было не надо – молились жрецы. Заплати профессионалу, и он сделает всё как надо! Очень практично.

– А деньги у египтян были? – поинтересовался Вэ-Вэ.

– Нет. В Египте существовали серебряные и медные меры веса, их называли дебенами, вот в них-то и измеряли ценность товара. В разные периоды истории дебен делился на десять или двенадцать частей. Десятую часть дебена называли кидет, а двенадцатую – шати, кусочек.

– Откуда историки всё это знают? – удивился Вэ-Вэ, – ведь книг в Египте не было?

– В основном из уцелевших надписей на стенах гробниц. Например, нашли надпись, из которой мы узнали, что во времена Девятнадцатой династии фараонов молодая рабыня стоила четыре серебряных дебена и один кидет. За неё отдали шесть бронзовых сосудов, пятнадцать льняных одеяний, покрывало, одеяло и горшок мёда.

– А недорого… – хмыкнул спецназовец, – гарем что ли завести из древних египтянок, пока замуля по воспитательной не видит? Кстати, а гаремы в Египте были?

– Ну гаремы не гаремы, а наложниц богатые и знатные египтяне имели. Кстати, о половой жизни древних египтян мы знаем не так уж мало. Но это не для дам. Напомните мне как-нибудь, я вам расскажу, когда будем вдвоём, – сказал Райзман и опасливо покосился на Ирину.

1

 Стихи Ю. Энтина