Ушебти

Военный ПАЗик, надолго застревая в дачных пробках, упрямо полз по Щёлковскому шоссе к аэродрому Чкаловский. В салоне были только Вэ-Вэ и его спутники. Райзман лениво копался в планшете, рассматривая базу артефактов Древнего Египта и недовольно бурча себе под нос, а Ирина равнодушно смотрела в окно.

С такой своеобразной командой майору работать ещё не приходилось, и она ему не нравилась. «Вот навязали на мою голову помощничков, – хмуро думал он. – Одного только из дурки выпустили, и ещё неизвестно, чего от него ждать. Возьмёт да укусит ночью за нос… Говорят, сумасшествие до конца не излечивается. А баба эта ещё хуже – сидит полено поленом. Если разобраться, самые опасные люди не дураки с инициативой, а именно что равнодушные. Им всё пофиг. Другая бы волновалась, нервничала, а эта, по-моему, даже моргает через раз. М-да… Три богатыря, ети её… Псих, ледышка и онкобольной».

Сейчас все прошлые операции, всплывавшие в памяти Вэ-Вэ, казались ему лёгкими и относительно безопасными. «Ну подумаешь, Африка или Ближний Восток… В сущности, ничего там особенного и не было. Побегали, постреляли – и домой, за орденами. А вот путешествий в прошлое, причём прошлое не простое, а какое-то загробное, у тебя ещё не было».

Вэ-Вэ стал прикидывать, с чем группа может столкнуться после перехода, чего не предусмотрели и что забыли, но скоро бросил это занятие, потому что было совершенно невозможно предугадать, как, например, будут вести себя обычные вещи. «А может, там, как в мире Гарри Поттера, вся магловская техника возьмёт да и откажет. Вот это будет номер! И вообще, будет ли переход? А вдруг их разнесёт на молекулы или просто не пропустит в портал? Пойду первым, – решил Вэ-Вэ, – и если со мной что-то будет не так, хоть другие уцелеют. А мне всё равно, всяко лучше, чем перед смертью пускать слюни в реанимации…»

Автобус остановился перед КПП. Дежурный прапорщик лениво проверил документы, мельком заглянул в салон и вернулся в караульный домик. Шлагбаум рывками пошёл вверх.

Автобус долго петлял между служебными зданиями, ангарами из рифлёного железа, трансформаторными будками, цистернами и под конец поездки надолго застрял на краю лётного поля.

– Почему стоим? – обернулся к Вэ-Вэ Райзман. – Чего ждём?

– Сопровождающего, – пояснил тот. – По лётному полю самостоятельно ездить нельзя, а пешком идти далеко, и всё равно самим нельзя.

Наконец подъехал ярко размалёванный аэродромный УАЗик и включил люстру на крыше.

– Давай за ним на стоянку! – приказал Вэ-Вэ водителю.

Огромный горбатый Ил-76 был в ливрее Аэрофлота, но благостную картину мирного «пассажира» портили пушки в кормовой артустановке.

К Вэ-Вэ подошёл офицер в лётно-техническом обмундировании, они обменялись рукопожатиями.

– Всё готово, – сказал офицер, – оборудование загружено, сопровождающие специалисты на местах, разрешение на вылет есть, ждём только вас, командир.

– Добро, – кивнул спецназовец и обернулся к своим спутникам, стоявшим у него за спиной. – Вот что: лететь нам долго, туалета в самолёте нет, поэтому сейчас вас отвезут в эскадрильский домик, в нём имеются удобства, воспользуйтесь ими.

– А вы? – глуповато спросил Райзман.

– А я отолью на какое-нибудь колесо.

– На колесо? Зачем?!

– Примета такая, – пояснил Вэ-Вэ. – На удачу.

– Тогда я с вами! Чтобы, значит, удачи было побольше.

– Нехорошо отпускать женщину одну, в незнакомом месте ей будет неприятно и неловко, съездите с ней.

– Вы правы, не подумал, как же это я так? – осуждающе покачал головой Райзман. – Н-да, одичал в дурдоме…

– Разговоры потом, не теряйте времени, – оборвал его Вэ-Вэ. – Водитель ждёт.

Дождавшись возвращения парочки, спецназовец вместе с ними по шаткому дюралевому трапу взобрался в самолёт. Он любил летать, ему нравился минималистический дизайн военных транспортников, головоломное переплетение разноцветных труб и кабелей вдоль бортов, непонятные устройства и запах… Пахло тёплым металлом, немножко керосином, лаком, резиной, кожей и ещё чем-то неуловимым, чем всегда пахнут военные самолёты и вертолёты. Ему приходилось летать на французских и американских военных машинах, там тоже пахло, но по-другому. Ощутив знакомый запах самолёта, Вэ-Вэ успокоился. В Ил-76 было мало иллюминаторов, а потолочные плафоны светили тускло, поэтому часть салона скрывалась в тени.

Мимо пассажиров в кабину прошёл лётный экипаж – спокойные, уверенные мужики, все лет под сорок. Командир на ходу посмеивался над праваком, который на рыбалке в прошедшее воскресенье пропорол свою резиновую лодку и добирался до берега, «как маленький лебедь, с мокрым задом». Предстоящий полёт не обсуждали, это была привычная и надоевшая рутина, обычная работа. Пилотяги выглядели такими каменно-спокойными, надёжными и домашними, что не склонный к сентиментальности майор улыбнулся им вслед и повернулся к Райзману и Ирине:

– Сидения расположены вдоль бортов, откидываются вот так, выбирайте любые, но советую садиться ближе к носу, там не так шумно. Вон, за ящиками свалены чехлы, видите? На них можно поспать. Если будете ложиться, как следует, укройтесь, а то на высоте может быть холодновато.

– А это что такое? – спросила Ирина, указывая на контейнеры, прикреплённые к полу растяжками и закрытые сетями.

– Понятия не имею, – пожал плечами Вэ-Вэ, – какое-то оборудование для нашей миссии, а при нём инженеры в погонах, но нас оно не касается. Армия хороша разделением ответственности. Раз про эти контейнеры нам не сказали, значит, и знать про них незачем. Кому надо – разберутся.

Самолёт постепенно оживал. Мигнули плафоны, просыпаясь, недовольно зарычала на басах одна турбина, постепенно её рёв перешёл в слитный звон, за ней запустилась вторая, третья… Тяжёлая машина начала мелко подрагивать, потом медленно покатилась по рулёжке и на минуту замерла на исполнительном старте. Вдруг тон двигателей резко изменился, перейдя в пронзительный свист, транспортник слегка осел на шасси и, стремительно разгоняясь, помчался по бетонке, отсчитывая термостыки плит. Взлетать в самолёте без иллюминаторов было страшновато, поэтому Ирина тревожно взглянула на Вэ-Вэ, он ободряюще улыбнулся.

И вдруг тряска оборвалась. Многотонная махина легко прыгнула в небо и стала набирать высоту, раздвигая широкой грудью сырые облака. В ушах защёлкало.

– Ну вот, Интернет пропал, – недовольно сказал Райзман, копаясь в настройках планшета.

– Лучше переведите его в режим «Аэро», – посоветовал Вэ-Вэ, – Сети теперь до Каира не будет. Кстати, и мобильники тоже выключите, чего зря аккумуляторы сажать?

Ирина послушно выключила свой смартфон, а Райзман, с детской улыбкой глядя на майора, ответил:

– А у меня его и нету… В дурке мобильник отобрали и не вернули, а новый я купить не успел. Да и зачем он в Древнем Египте?

Дождавшись, когда самолёт наберёт высоту, сопровождающие груз военные принялись сноровисто накрывать на стол, в качестве которого использовали большой металлический кейс от какого-то прибора. На «столе» появились стаканчики, консервы, хлеб, копчёная колбаса, огурцы с помидорами, лук и недвусмысленного вида фляга. Вэ-Вэ со спутниками за стол не позвали. Спецназовец не удивился, а воспринял это как должное: «Раз на земле нас не познакомили, нечего друг к другу в воздухе лезть. Всё правильно, у каждого свои дела».

Он повернулся к Ирине и, чтобы перекричать надоедливый гул двигателей, громче обычного сказал:

– Есть захотите – скажите, организуем.

Ирина вежливо улыбнулась и отрицательно покачала головой.

Вэ-Вэ подмывало завернуться в брезент и как следует выспаться, но первым ложиться было неудобно, и он дремал, откинувшись на борт самолёта. Это было неприятно, потому что вибрации передавались на кости черепа, а подложить под голову было нечего.

Через пару часов полёта борттехник принёс им разогретые консервы, хлеб и термос с тёплым и скверно заваренным чаем. После еды всех потянуло в сон, и они улеглись на пахнувший керосином брезент, оставив военных веселиться. Шум двигателей заглушал смех и разговоры, и вскоре все трое мирно спали.