Охотники на вампиров

Оказаться в библиотеке снова для неё знаменовало окунуться в детство, потому что порог знаний больше она не пересекала с последнего жёсткого выговора, а тут ещё и епископ захотел чем-то поделиться с ней. Неужели новая книга?

— Это трактат о вампирах, дочь моя. Я собирал почти всю свою жизнь знания о них, и вот что в моей голове не укладывается: они не терпят дневного света, но вчерашний экземпляр полностью отличался от подобных себе. Он появился средь бела дня, его пронзила серебряная пуля, а серебро вампиры ужас как боятся, и… у меня есть страшные подозрения, что пламя костра вполне могло не поглотить его бездушную оболочку.

При упоминании светловолосого вампира у Гермионы натянулись нервы и невольно запылало лицо, опять напоминая о…

— Я поискал здесь все сочинения на эту тему, но ни в одном из них не указано, что такое возможно. Нет никаких упоминаний, а это наводит на мысль, что у нас поселилось очень страшное исключение. И мне больно думать, что он мог быть не один.

— Вчера господин Риддл и господин Долохов сказали, что он, скорее всего, не один…

— Верно. Это меня и пугает. Я совсем не уверен, что вчерашняя казнь была для него казнью, хоть и видел своими глазами, как его плоть задыхалась и сгорала, превращаясь в тлен, и у меня возникли страшные опасения: что, если он сможет восстать из пепла?

Гермиона пошатнулась, закрыла глаза, ощущая нехватку воздуха, и грудным голосом отозвалась:

— Тогда… возможно, следует написать Его Высокопреосвященству об этом?

— Я уже отправил ему вчера вечером письмо и выразил своё… непонимание на этот счёт. Боюсь, присланные им господа не в силах будут справиться с таким проклятьем. Более того, дочь моя, ещё больше боюсь, что над нами нависла самая страшная опасность, силу которой нам предстоит ещё испытать. Возьми на заметку: если не хочешь быть жертвой — не разговаривай ни с кем, пока что-то не прояснится.

— Хорошо, тогда, может быть, стоит переговорить об этом с господами? Они как раз ожидают вас…

— Я же сказал: ни с кем.

Гермиона нахмурилась и сильнее приоткрыла глаза, сканируя профиль сосредоточенного на книге епископа.

— Н-но… они же…

Епископ резко посмотрел на неё и грубо перебил:

— То, что они сожгли вампира, ещё не говорит о том, что им можно доверять. Вчера я так же, как и ты, уступил неоспоримым доказательствам, но сердце в унисон с разумом подсказывает, что здесь присутствует какой-то обман…

— Вы хотите сказать, что они не пытаются помочь нам?.. — зашептала та, выгнув бровь и подавшись к епископу ближе.

Тот выпрямился, оценивающе окинул Гермиону с ног до головы, и, сузив глаза, в ответ шёпотом произнёс:

— Я всего лишь хочу сказать, что они, возможно, явились сюда не по поручению Его Высокопреосвященства архиепископа Дамблдора, — он на доли секунды поджал губы, затем, расслабив лицо, повернулся к столу и будничным тоном добавил: — В любом случае об этом я тоже написал в письме, поэтому в течение недели мы обязательно об этом узнаем, а пока, дочь моя, не разговаривайте ни с кем — это опасно.

— Как скажете, Милорд, — отозвалась Гермиона, опустив голову и принявшись сосредоточенно изучать пол, припоминая весь вчерашний день.

— А теперь вон из библиотеки и больше сюда ни ногой! — сменившимся на привычный строгий тоном остепенил её епископ и указал на дверь.

Гермиона тут же дёрнулась, отшатнулась и бегом помчалась прочь, заметив краем глаза, как епископ закрыл книгу и направился вслед за ней. Выйдя в общий зал, Гермиона увидела, что церковь наполнилась уже большим количеством людей, потому прошмыгнула в дельный угол, села на скамью и принялась ждать начало утренней молитвы.

***

Как и полагала Гермиона, епископ всё равно отправил её за цветами, и наконец догадалась, что он специально не хотел пускать её с господами, очевидно, подозревая что-то нехорошее на их счёт. Как минимум, чужеземцам он не доверял, и Гермиона не могла не разделить его мнение по этому поводу, а учитывая, что он удостоил её вниманием и поделился на этот счёт своими мыслями, она ни в коем случае не могла подвести его, потому, взяв корзину, тайком сбежала из церкви через другой проход, завидев, что в общем зале находились епископ, господин Долохов, господин Риддл и недавно пришедший господин Малфой. У них было своё расследование, и несмотря на жгучее любопытство поучаствовать в этом, та после разговора с епископом открестилась, не позволяя даже задумываться над этим.

Вчерашний дождь полностью размыл дорогу, по которой ходила Гермиона до цветочницы, и ей пришлось свернуть на обходной путь, ведущий не через рынок, а вдоль густого леса, возле которого она жила. Подобрав подол юбки, она осторожно вышагивала, внимательно глядя себе под ноги, чтобы не споткнуться о камни и не упасть в лужу. Таким образом, Гермиона добралась до земель цветочницы, зашла в теплицу, но не увидела там Джинни, обычно встречающую её лучезарной улыбкой. Вместо неё был её друг — Невилл. Он осторожно пересаживал фиалку из маленького горшка в другой, побольше, но стоило ему завидеть Гермиону, лицо парня вытянулось, а цветок небрежно упал на стол.

— Гермиона, рад видеть тебя, — с облегчением произнёс Невилл, подходя ближе к ней и вытирая грязные от земли пальцы о салфетку. — Извини, что в таком виде… Я… Джинни сегодня дома с семьёй и мне пришлось вместо неё… Как ты?

— Почему Джинни дома? Разве она не завтра должна была вернуться?

— Эм… Ты же слышала, что приключилось вчера? Луну… Её убили и растерзали, бросив в лесу…

— Подожди, что значит растерзали? Гарри сказал мне вчера, что…

— Гарри видел вампира, но он утащил Луну в лес, после чего пошёл искать помощь, а после заметил его на рынке, а дальше, наверное, ты видела, епископ поручил его сжечь двум господам, что схватили его… Они убили вампира, представляешь?! Они…

Гермиона нахмурилась при виде восторгающегося друга, который даже не мог подобрать более подходящее слово, чтобы выразить восхищение. Потому она подняла ладонь в останавливающем жесте, обратив на себя внимание, и сухо, подражая тону епископа, произнесла:

— Луна была подругой Джинни. Ей наверное сейчас тяжело.

Невилл словно отошёл ото сна, тряхнул головой и прискорбно сообщил:

— Ты, видимо, ещё не знаешь…

Глаза Гермионы сузились, и она тут же переспросила:

— Не знаю что?

— Мадам Трелони сегодня утром обнаружила Лаванду Браун… мёртвой.

Повисло молчание, в котором Гермиона пыталась принять и осознать услышанное. Перед глазами пронеслись картинки, в которых красавец-вампир обнимал за тонкую талию Лаванду, а она смущённо смеялась и прятала глаза вниз, не сумев противостоять окружившему её очарованию. Ей вспомнилась белизна ровного ряда зубов, поднятый на неё живой блестящий взор и заигравшая на тонких губах улыбка, сейчас кажущаяся ей хищной и пугающей. А затем перед глазами прояснился костёр, сквозь стену которого она видела серебристый взор, точно направленный на неё. И этот кошмарный сон…

Неужели…Неужели она следующая?

Ноги подкосились, и Гермиона облокотилась на стол, пытаясь перебороть в себе животный страх, цепко схвативший её за горло.

— Гермиона? — обеспокоенно прозвучал голос Невилла. — Ты была знакома с Лавандой?

— Мы… Мы росли вместе, — выдавила она, перекрестившись и бросив взгляд на подготовленные к продаже лилии.

— Ох! — только и смог выдохнуть тот, во все глаза уставившись на Гермиону.

— Я заберу эти цветы? — спустя некоторое время выговорила она и даже не стала дожидаться ответа, а просто схватила в ладони свежие стебли, сгребла их в кучу и принялась укладывать в корзину.

Наконец раздался согласный звук, а Гермиона уже взяла корзинку и направилась к выходу из теплицы, неразборчиво бросив, что епископ был у мадам Стебль вчера вечером и всё оплатил на неделю вперёд.

Выйдя с территории цветочницы, она задумчиво поплелась назад, к церкви, нервно сжимая и разжимая дужку корзины в руках, каждое мгновение пытаясь усмирить отчаянно настигающий страх. Она не видела перед собой грязную, усеянную лужами дорогу, не замечала шорохи раскинувшегося по правую руку от неё леса и, казалось, совсем выпала из реальности, слушая стук своего громко бьющегося сердца, испуганно отбивающего ритм, как крылья бабочки, пытающейся вырваться из кокона. И настолько глубоко задумавшись, не заметила небольшой валун, о который ударилась корзинка, из-за чего дужка сломалась, и часть цветов устремилась к грязной земле.