Страница 64 из 66
— Конечно, мне не все равно. Ты мой друг!
— Мы больше, чем друзья, Джулия. Мы любовники. И станем мужем и женой сразу же, как только я поправлюсь.
Бенедикт всматривался в нее, дожидаясь реакции. Он заметил, как напрягся ее рот при мыслях о будущем.
— Это как с поцелуями, Джулия. Мы начали с поцелуя, и смотри, куда это нас привело. Ты говорила, что тебе понравилось целоваться.
Она потупилась.
— Мне не только целоваться понравилось.
Его губы изогнулись в улыбке.
— Не говори мне таких вещей, пока я не в состоянии двигаться. — Бенедикт поднял ее руку и прижался губами к мягкой коже на тыльной стороне. — Но не бойся, мы все наверстаем.
Джулия проснулась, лежа головой на плече Бенедикта. Сквозь шторы просачивался свет. Был ранний вечер.
Она даже нe помнила, как задремала, но, учитывая долгие часы бодрствования у его постели, не удивилась, что настолько устала. Джулия зажмурилась, чтобы прогнать ту картину — Бенедикт, бледный, истекающий кровью, лежит на замерзшей траве. Эта картина останется с ней навеки, но сейчас она может укутаться в его тепло, прислушиваясь к ровному дыханию.
Вдох, выдох, грудь ровно поднимается и опускается, успокаивая своим постоянством. Бенедикт выживет, теперь можно запереть поглубже слепящий ужас потери.
Джулия прижалась к нему как можно ближе, стараясь не задеть белые бинты на груди. Ее окутало покоем, заполнило им. Если бы не ее упрямое сердце, они могли бы еще в Кенте спать в объятиях друг друга.
Они по-прежнему могут так спать, причем долгие годы. Нужно только впустить его в свое сердце. Но, понимала Джулия или нет, она уже впустила его, многие годы назад, и не утратила при этом своего я. Можно смело довериться ему в замужестве, открыться всем сердцем. Он хороший, порядочный человек и очень любит ее. Давно пора расстаться со своими детскими страхами и ограничениями. Нужно лишь отпустить себя на свободу и следовать за своим сердцем.
Джулия обняла его за талию. Бенедикт пошевелился во сне, поворачиваясь к ней, положил ладонь на ее руку и крепко сжал пальцы.
— Я должен отправить тебя домой, — пробормотал он. Ресницы затрепетали, но глаза не открылись.
— Я пока не могу уехать.
— Твоей сестре, без сомнения, есть что сказать по этому поводу. — Сонная хрипотца его голоса вызвала трепет внизу живота. — Ты и так заставила ее ждать слишком долго.
— Они с Хайгейтом уехали еще вчера.
— Вчера? — Бенедикт заморгал. — Так сколько же времени я валяюсь без чувств?
— Больше суток.
— И все это время ты провела тут? — Голос сделался ниже, глубже, и по спине Джулии побежали мурашки.
— Вряд ли я могла спровоцировать еще больший скандал, чем уже вызвала.
— И все равно тебе следует уехать домой, пока мистер Сент-Клер не решил помчаться на твои поиски.
— Я не могу уехать, пока не скажу тебе кое-что. — Джулия повернула руку и переплела свои пальцы с его. — Я сделала выбор.
Бенедикт выгнул бровь.
— Сделала выбор? Хочешь сказать, что после всего решила-таки сбежать с Кливденом?
Джулия предостерегающе сжала его ладонь, но не смогла сдержать улыбку, такую широкую, что даже щеки заболели. Как только она объявила, что приняла решение, внутри произошел взрыв эмоций, достигший каждой жилки, каждого нервного окончания.
Счастье, чистая радость, любовь, в которой она готова признаться и которую рада приветствовать. Чувства заполняли ее настолько, что казалось, будто она взлетит сейчас над кроватью, как одно из хитроумных изобретений братьев Монгольфье.
— Когда мы возвращались из Кента, ты сказал, что я должна определиться, каким будет наш брак.
Джулия наклонилась и прижалась губами к его рту, кончиками пальцев погладив щетину на щеках. А когда поднялась, на ее губах играла широкая улыбка, на которую Бенедикт радостно ответил, словно уже знал, что сейчас услышит.
— Я люблю тебя, — прошептала Джулия. — Люблю и хочу, чтобы ты был счастлив. Хочу, чтобы мы оба были счастливы.
Бенедикт тоже сжал ее руку.
— Значит, будем.
Г лава 21
Купол церкви Сент-Джордж на Ганновер-сквер воспарял в высь, казавшуюся больше действительной из-за маленькой кучки присутствующих. Право же, зачем нужно столь огромное пространство для свадебной церемонии с таким небольшим количеством гостей?
София с трудом подавила желание провальсировать по нефу. Ее взгляд скользнул мимо Бенедикта, скованно стоявшего у алтаря, и остановился на Хайгейте. Святые небеса, она столько часов провела, мечтая о дне венчания, и по большей части действительность точно отражала эти фантазии. Та самая церковь, пастор в парадном облачении, ее счастливые родители.
Мама сияла все утро, суетясь и подгоняя Софию. Отец, в свою очередь, шел, едва ли не подпрыгивая, словно стал на тридцать лет моложе. Прощение долга в пять тысяч фунтов и не такое может сотворить с человеком.
Единственным отклонением от плана был жених. Хайгейт, пусть и не такой высокий и широкоплечий, как сказочный принц из ее фантазий, прекрасно выглядел в черном фраке, парчовом серебристо-сером жилете и с модно завязанным узлом галстука. Сколько времени ей потребуется, чтобы развязать эти замысловатые петли? Пальцы закололо, словно София уже сражается с накрахмаленной тканью, а костяшки то и дело задевают горячую кожу у него на шее.
Слава богу, ее мечты так и не воплотились в жизнь. Теперь она бы ни за что не променяла надежную реальность на нечто столь иллюзорное.
София взяла его под руку, и он так широко улыбнулся ей, что в уголках глаз появились морщинки. Она невольно ответила ему такой же улыбкой.
— Ну что, идем? — Как будто зовет ее на прогулку в парк или прокатиться в его карете.
— Конечно. — Разве может она сомневаться, увидев в этих темных глазах обещание?
Хайгейт наклонился и негромко проговорил ей на ухо:
— Признаюсь, я очень спешу скорее завершить церемонию. Нас ждет долгое путешествие.
— Уверена, мы найдем способ провести время. — София понятия не имела, как ей удается изображать беззаботность, когда кровь кипит в предвкушении.
Воспоминания об их предыдущих поездках в его карете заполняли сознание скандальными картинками. Картинками, которым точно не место в церкви.
Его улыбка сделалась еще шире, так что морщинки на щеках полностью скрыли шрам.
— У меня самого уже есть парочка мыслей на этот счет, но боюсь, в такой обстановке обсуждать их я не решусь.
София убрала руку с его локтя, провела ладонью по рукаву и взяла Хайгейта за руку.
— Подозреваю, наши мысли сходятся, милорд.
Джулия провела ладонями по шелковым юбкам, пока шла по проходу к месту, где стоял священник, готовый выслушать обеты как Софии с Хайгейтом, так и ее с Бенедиктом. Она не отводила глаз от подозрительно светящейся сестры. Светло-золотистое платье и эхо ее кудряшек объясняли лишь малую часть сияния. В основном оно исходило от расцветающих на щеках роз, искорок в глазах и лукавой улыбки, играющей на губах, словно Софии известен какой-то соблазнительный секрет.
Не знай Джулия доподлинно, она бы предположила, что сестра влюблена. Да ну, что за нелепая мысль! После того как София пять лет сохла по недостойному мужчине, она просто не могла так быстро преодолеть свои нежные чувства. Или могла?
София смотрит на Хайгейта так, словно Уильяма Ладлоу графа Кливдена, никогда не существовало, словно на свете вообще не существует ни один другой мужчина, и это наводит на определенные мысли.
Похоже, все слезы, пролитые бесчисленными вечерами, во время которых сестру не замечали, тоже забыты. И судя по всему, Хайгейт отвечает на ее чувства — открыто, бесстыдно и в полной мере.
Джулия перевела взгляд на свои руки, скромно сложенные спереди. Так смотрит на нее Бенедикт, настойчиво и одновременно непринужденно, что внутри все трепещет и тает. Она внутренне одернула себя. Подобные размышления в церкви запрещены.