Лес душ

В моей жизни было предостаточно опасностей с тех пор, как я стала учиться у Кендары, однако она ни разу не отправляла меня никуда вблизи Мертвого Леса. Так что мне остается лишь полагать, что все эти слухи правдивы.

– О чем ты задумалась? У тебя лицо странное, – говорит Саенго, доедая свой рисовый шарик. Я шутливо дергаю рукой, выхватывая у нее еду, и как будто собираюсь размазать остатки риса по ее лицу, но она отскакивает и смеется.

– Какое лицо? – спрашиваю я, перекладывая рисовый шарик из одной руки в другую, подальше от нее.

– Как будто ты представляешь что-то неприятное.

– Я думала о том, что офицер Болдис, скорее всего, назначил бы меня на восточные границы.

Саенго вздыхает.

– Если бы я была злопамятным человеком, то попросила бы своего отца лишить его должности.

– Ну что ж, я злопамятный человек, можешь сделать это ради меня?

Закатывая глаза, она говорит:

– Если тебя назначат на восточные границы, может быть, ты встретишься с Ронином.

Ее голос звучит заинтригованно. Как у того, кто поддерживает мир между тремя королевствами на Тие, власть у Ронина просто безграничная. Это бы напугало до мурашек большинство людей, но не пугает Саенго, наследницу древнего эвейвианского рода. Я же, с другой стороны, не имею ни малейшего желания встречаться с паучьим королем. Если мне чего и не хватает, так точно не людей, перед которыми нужно склонять голову и слепо следовать их указаниям.

В любом случае мне хочется верить, что истинная причина того, что я до сих пор не получила приказ о своем распределении, в том, что я останусь в Вос-Тальвине с Кендарой как ее официальный подмастерье.

Я держу поводья Яндора одной рукой, а другую засовываю в карман. Мои пальцы находят деньги, которые я стащила у Джоньи. Вытаскиваю их.

– Это что? – спрашивает Саенго.

– Это принадлежит Джонье. Руки у меня чесались. – Мне плевать на деньги, мне просто хотелось хоть немного на нем отыграться.

Но когда опускаю глаза, то удивляюсь, увидев вместо денег скомканный пергамент. Хмурюсь. Мои глаза находят затылок Джоньи, который шагает впереди процессии, а потом я осторожно расправляю помятую бумагу.

Мои ноги чуть не спотыкаются при виде аккуратного, скрупулезного почерка. Яндор вовремя наклоняется ко мне, чтобы я не потеряла равновесие, потому что мой разум внезапно опустел от растерянности. Сестры, помилуйте, откуда у Джоньи письмо от Кендары?

Сегодня ночью. Талонский чайный дом. Дождись мужчину со скрещенными мечами. Запомни его мечи хорошенько. Возвращайся на рассвете. Сожги, как прочтешь.

Слова разносятся болезненным эхом в моей голове, пока я пытаюсь найти в них логику. Все вокруг внезапно кажется слишком громким, каждый звук вокруг меня усиливается: шарканье усталых ног, пробирающиеся сквозь грязь ботинки, ветер, колышущий траву. Мое дыхание учащается и грубеет, проходя через нос, а мои пальцы сжимают крепче бумагу, едва не разрывая ее.

– Сирша? – неуверенно зовет меня Саенго.

– Он ученик, – шепчу я сквозь стиснутые зубы. Трясу бумагой перед носом Саенго. – Он один из ее учеников.

Саенго – единственная, с кем я поделилась своим секретом. И иначе быть не могло, ведь она моя лучшая подруга. Она берет пергамент и быстро читает написанное, и в этот момент я осознаю кое-что еще. Кое-что, что даже еще хуже. Кендара писала мне записки, только когда поручала простые задания, вроде достать какой-то предмет, пройти умственный тест или выследить какого-то зверя.

Никогда она не писала мне о каком-либо шпионе и не просила передать сообщение. Это… это не тренировка. Это работа Тени.

Мои пальцы сжимаются на поводьях Яндора, отчасти я наваливаюсь на него, чтобы не рухнуть на землю от тяжести этой мысли. Если Кендара еще и не сделала этого, то собирается сделать Джонью своим официальным учеником. Несколько секунд я просто бессмысленно шагаю, позволяя осознанию этого терзать меня на куски. Все внутри рвет и мечет от негодования, огонь поднимается от моей груди к моим щекам. Я сжимаю пальцы у запястья, касаясь тролличьей кости. Нет, Кендара не выбрала бы Джонью вместо меня.

Я морщусь при виде грязи под своими ботинками. Как она посмела не сказать мне об этом с утра? Сжимаю кость тролля так сильно, что ладонь болит.

И вдруг догадываюсь, что мог означать этот талисман на самом деле: прощальный подарок.

Гнев внезапно исчезает, оставляя меня опустошенной. Лишь остатки моей гордости не позволяют мне рухнуть тут же на землю и рвать траву в клочья от немощности и нечестности этого всего. По какой-то причине, из-за чего-то я оказалась недостойна, я оказалась недостаточно хороша.

В этом состоит вся моя жизнь. Недостойная. Недостаточно послушная. Недостаточно умная, может, только языки хорошо знаю, но какая от этого польза? Недостаточно скромная, чтобы угодить кому-то.

Недостаточно хороша для родителей, которые меня бросили, или для монахов, которые меня воспитали, или для офицеров, которые меня тренировали.

Хотя я встретила Кендару, когда мне было одиннадцать, впервые я сразилась с ней лишь в тринадцать, во время своего финального года в Гильдии принца. Когда начал приближаться выпускной, никто, даже офицеры, не могли победить меня на ринге. Кендара увидела, как я тренируюсь одна, а когда встала напротив меня с мечом и приказала нападать, я рассмеялась, думая, что она шутит.

Слепая и безоружная, она победила меня меньше чем за две секунды.

«Это, – сказала она, имея в виду свои собственные навыки, – то, чего я смогла достичь лишь потому, что перестала жалеть себя и свое положение, и начала требовать от себя стать чем-то большим. Требовать, что я заслуживаю большего».

Кендара всегда верила, что я могу достичь величия.

Но я потратила последние четыре года, посвятив себя этой единственной цели, а теперь что? Я пришла в Гильдию королевы лишь потому, что Кендара требовала этого – доказать свою верность, сказала она, доказать, что я могу пережить все и заработать свое место как ее официальный подмастерье. И я переживала. О, я терпела все.

Может, моя гордость стала всему виной. Тень не должна привлекать внимание, должна позволять другим себя недооценивать. Ради того, чтобы заработать место рядом с ней, я могла опустить голову и проглотить свою гордость – но только не на боевом ринге. Только не в том единственном месте, где было дозволено сражаться, где я могла зарыть глубоко свой страх быть недостойной и доказать свою силу.

И ради чего все это было?

Впереди дорога сворачивает с главной магистрали и уходит на запад. Пока мы проходим лишь Кейстранский пролет, который тянется от южного берега Эвейвина, пролегает через столицу Вос-Тальвин и выходит к северному городку Бирт. Однако дорога, что ведет на запад, состоит из пары узких низин, поросших травой, протоптанных телегами и дрейками.

Хатчлеты тихо и печально вздыхают, когда стражники покидают главную магистраль и сворачивают на Кейстранский пролет с его неровными тропами. Я сердито кошусь на голову Джоньи и дергаю Яндора за поводья, заставляя его остановиться. Обеспокоенно посмотрев на увеличивающуюся дистанцию между нами и остальной делегацией, Саенго тоже замирает. Никто не замечает нашего отставания.

Саенго хватает меня за руку, достаточно грубо, чтобы это не привлекло мое внимание.

– Сирша, рассказывай.

Я забираю из ее рук записку, снова всматриваюсь в слова, а затем сминаю бумагу в кулаке и засовываю обратно в свой карман. Чтобы успеть добраться до чайного дома к полуночи, Джонье придется скоро уйти. Наверняка он уже придумал какое-нибудь оправдание и получил разрешение офицера Болдиса.

Когда я уверена, что мой голос не дрогнет, я говорю тихо:

– Я доберусь до чайного дома первой.

Выпускной меньше чем через месяц. Меня бросят в какой-нибудь закоулок королевства вместе с королевской армией, оставят гнить на каком-нибудь отдаленном от цивилизации сторожевом пункте на шесть лет, пока мой срок обязательной службы не закончится. А потом что? У меня нет семьи, нет дома, нет никаких талантов, я умею только сражаться.