Страница 6 из 10
С рассветом ко мне в комнату зашла женщина…это, наверное, Цэцэг…она вернулась?
Цэцэг…тварь, ядовитая змея, которая думала вынудить меня предать моего мужа. Я помнила, с какого момента ко мне начали возвращаться воспоминания. Очень медленно. Как и раньше. Картинками. Навязчивыми галлюцинациями, когда я шаталась от головной боли и не могла открыть глаза, а перед ними проносились образы. Она позвала меня поздно вечером в сад, увела далеко в лабиринты, где нас никто не мог услышать под видом экскурсии по диковинному месту.
– Ты должна начать действовать, Дина.
– Действовать?
– Да. Пришло время, когда ты можешь отплатить Хану, а потом я помогу тебе сбежать, помогу уехать далеко в Монголию и спрячу тебя там. Ты уничтожишь Хана, и никто тебя не найдет.
– А моя семья? Что будет с ними?
– Они тоже уедут. Я была там сегодня, и мы этот момент обсудили. Послушай. Просто действуй, как я скажу.
Ее глаза лихорадочно блестели, и она оглядывалась по сторонам, всматриваясь в полумрак.
– Завтра он уедет из дома по делам, а ты проникнешь в его тайник.
– Какой тайник?
– В вашей спальне, за спинкой кровати есть тайник. Но ты не сможешь его открыть без ключа…ключ Хан носит в своем бумажнике. Когда он будет спать, укради его. Он все равно не заметит. И в его отсутствие откроешь тайник и возьмешь оттуда документы.
– Я…я не могу этого сделать.
Мысль о том, чтобы украсть что-то у НЕГО, казалась мне кощунственной, вызывала протест. Эти последние дни он был мягок со мной, если так можно вообще сказать о Хане.
– Почему? Что за глупости? Конечно, можешь. Ты ближе всех к Хану и единственная, кто имеет доступ к тайнику в любое время суток.
– Если…если он узнает, он убьёт меня! Что в тех документах? Зачем они нужны прямо сейчас?
– Кощеева смерть! В тех документах крах всей империи Дугур-Намаевых. Получим их и сможем лишить его большей части денег! Не переживай, ты свою долю получишь. А он…, – Цэцэг снова осмотрелась по сторонам, – когда он вернется, соблазнишь его, а потом подсыплешь в питье вот это.
Она протянула мне маленький пузырек.
– Это убьет его мгновенно. Пару глотков, и он будет мертв. Я прикрою тебя. Никто не узнает, от чего он умер. Яд вызовет кровоизлияние, и это и будет официальной причиной смерти. А ты к тому времени, как проведут вскрытие, будешь уже далеко…
Пока она говорила, я вдруг увидела перед глазами саму себя…стоящую на коленях, с залитым слезами лицом. Я кричу от дикой боли, кричу как в агонии и падаю на пол…мне больно, потому что я думаю, что он мертв…точнее, я не хочу в это верить. И эта боль настолько оглушительно сильна, что даже сейчас я пошатнулась и с ужасом посмотрела на Цэцэг.
– Я не могу…я…не могу его убить.
– Можешь. Он ведь может угрожать твоей семье, поверь, он бы прикончил тебя не задумываясь. Бери!
Ткнула пузырек мне в руку, но я, отрицательно качая головой, протянула его обратно.
– Я… я не буду этого делать, не буду.
Изо всех сил качая головой и отмахиваясь от нее дрожащими руками.
– Что значит не будешь? Ты в своем уме? Мы это сто раз обсуждали! Будешь! Вначале выкрадешь ключ, а потом отравишь этого ублюдка!
Я не верила, что она говорит мне это…она же его тетя, она же его родня.
– Ублюдок? Он же…он же ваш племянник. Родной. Ваша кровь. Как вы можете убить его? Как можете так хладнокровно говорить об этом? Вы в своем уме?!
– Да! Я в своем уме! Он мне никто. Этот выб***ок инцеста мне не родня. Позорище. Бери яд и сделай то, о чем договаривались.
– Нет! – сказала отчетливо и швырнула пузырек на землю, – Ни о чем я с вами не договаривалась. Я не стану воровать ключ, не стану убивать. Я не убийца и не воровка!
– Ты…, – она сделала несколько шагов ко мне, – ты что несешь, маленькая сучка? Я зачем все это делала, м? Зачем помогала тебе выжить, чтоб ты предала меня?
– Вы…мне не помогали. Вы выполняли ту работу, которую вам поручили. Я не стану убивать его, не стану!
– Станешь!
Она набросилась на меня с кулаками и схватила за волосы. От неожиданности я чуть не упала. Цэцэг оказалась настолько сильной, что я не могла вырваться из ее хватки, как не пыталась отпихнуть ее от себя, у меня не получалось. Жирные руки трясли меня и дергали за волосы изо всех сил.
– Станешь, тварь! Все сделаешь, как я скажу!
– НЕТ! Я не стану его убивать!
Вцепилась ногтями ей в лицо и изо всех сил оттолкнула от себя, шатаясь и отходя назад, готовая отбиваться, если снова нападет.
– Почему, черт тебя раздери? Почему? Он же монстр, палач, убийца!
– Я…люблю его!
Закричала и с диким воплем упала на колени, закрывая голову руками, голову, которая разрывалась от адской боли в висках. И перед глазами могила…..могила, которую женщина, так похожая на меня, запретила закапывать…я внутри нее, я в ее теле. Я и есть она сама. И я корчусь от боли утраты, я чувствую эту боль, я ее помню. Вот почему я все еще жива, вот почему я никогда не смогу убить – Я ЛЮБЛЮ ЕГО!
Распахнула воспалённые глаза, которые стали такими же сухими, как и мое горло, и поняла, что лежу на полу в своей комнате. У меня нет сил пошевелиться, мне тяжело дышать. Я слышу собственное прерывистое дыхание и пульс, бьющийся в висках. Неужели я умру здесь? Умру и так и не увижу Эрдэнэ и моих сыновей?
Дверь резко открылась, и я с трудом различила в полумраке черные мужские ботинки с грубой подошвой.
Глава 5
– Живая?
Приподняла голову с трудом, преодолевая головокружение и пытаясь рассмотреть его лицо в мареве тумана. Едкая радость тут же сменилась разочарованием, потому что его взгляд обжигал холодом. Пробирал им до самых костей.
– Конечно, живая…
Наклонился ко мне с флягой воды, потряс ею так, чтобы я услышала, как она плещется в бутылке, и со стоном протянула руки, но он тут же поднял ее выше.
– Где моя дочь? И тогда ты получишь воду! Отвечай быстро и честно. Где вы ее с Дьяволом спрятали. Это же он ее выкрал? Только он мог увести ее из дома – она ему доверяла!
Отрицательно покачала головой. Отвечать не могла, мое горло превратилось в горящий от боли кусок мяса. Чтобы я начала говорить, он наклонился и приподнял мою голову, влил мне один глоток воды и тут же отнял флягу.
– Какая холодная, свежая вода, и вся эта фляга будет твоей, если просто скажешь мне, где Эрдэнэ! Всего лишь начнешь говорить и получишь эту проклятую воду и еду. Просто скажи мне, где она.
Снова качаю головой и в мольбе тяну руки к фляге. От жажды темнеет перед глазами, и больше ничего не хочу. Только пить. Только утолить жажду, только один глоток. Вцепилась в его ноги, но он отшвырнул меня, как собачонку.
– ГДЕ! МОЯ! ДОЧЬ?!
Заорал, наклонившись ко мне, и когда я не ответила, начал медленно выливать воду на пол. Прохрипела:
– Нееееет!
Хватая струю руками, поднося пустые ладони ко рту.
– Отвечай!
Я молча смотрела на его искаженное злобой лицо, смотрела в глаза…не в силах громко закричать, во все горло, так, чтобы зазвенело в ушах, так, чтобы он оглох, чтобы у него лопнули вены. Как же я хотела броситься к нему, бить по груди, по щекам и кричать, орать, молить, чтобы эта пытка прекратилась, и он вернулся ко мне таким, каким я его любила. Пожалуйста. Пусть произойдет чудо. Пусть погаснет на секунду свет, и мой Тамерлан вернется ко мне.
Мне казалось, что больших мучений уже не вынести, что большей жестокости не испытать. Какая глупая, все еще верящая в то, что все может измениться, все еще с глупой надеждой на счастье. Человек ведь не может жить без надежды, не может перестать верить в лучшее, иначе жизнь потеряет смысл. Нельзя отнимать самое зыбкое и самое дорогое – надежду, иначе можно сойти с ума. Вот что отличало нас с ним друг от друга. У меня всегда была надежда. Я всегда верила в него, в нас. А он…самое первое, что терял – это веру. А неверующему человеку бесполезно что-то доказывать, о чем-то молить, чего-то от него ждать. Неверующий уже в аду…Как и Хан. Вот он рядом со мной, опустил меня в пучину боли и страданий, но разве я страдаю больше, чем он? Разве это я стою на коленях и молю о пощаде?