Страница 16 из 24
− Правда? Я считал, присутствие всех членов экспедиции принципиальное значение имеет.
− Извини, сейчас там избиратель постучится и войдёт, а в кабинете никого. Задержусь немного. − Исчез Евгений прежде, чем перекусить я предложил. Разумеется, оно не так: в Нулевом ему и кофе подадут, и бутерброды. Вот если б время измерялось в тоннах… Текучка Нулевого всякого заест: сплошная полоса препятствий и забот заборы. Минутки нет для размышления в тиши. Замечательно другое: старик округ оград высоких голодным волком рыщет. И ещё. Евгений знает, что вернётся. Он обязательно догонит.
По эту сторону Лопаты следы усилий титанических являла местность. Знакомые нам зодчие, кто в диспутическую крайность впал, на славу потрудились. Не говорю о красоте, свидетельствую о простоте решений. Им ведомо зубилистое Слово, коим колют скалы, ровно сахар кусковой, и из фрагментов неприступный поднимают монолит. Чудесным способом расшиты швы, отполированы полировальным Словом. Куда ни глянь, покоятся обломки скал, не пригодившиеся в дело.
Я и схоронился за одним из них, прерваться стоило собранию. О том сообщили дружный топот и прямой эфир.
− Он далеко не мог уйти.
− Обыскать площадку.
На другую сторону скалы я переместился плавно, устроился на выступе, лицом к «эльбрусу», верней, к тому, что от монолита на поверхности оставалось. По самый гребешок они втоптали стену; без посторонней помощи преодолеть её теперь мог и маг, и неискушённый путник.
Великаны начинали заводиться, и я, сама наивность, из укрытия шагнул, рукою атмосферу потревожил: «Когда трапезничал, где вас носило? Хотел вас угостить, а вам всё недосуг. Однако засиделся, в путь пора».
Рыжая Борода опешил, несуразно дёрнул головой:
− Как так? Однополчанина бросаешь? Запоминайте, тугодумы, − кивает на меня, − так поступают люди Нулевого.
− Что предлагаешь? Попутчик и товарищ мой, может, год потратит, чтобы из полона выйти. Мне год терять? − возразил я. − Вернусь, конечно, и не раз. Пока в разведку двину, с кем не знакомился ещё, прикину.
− Ага, ступай себе, прикинь, а мы тут всё местами… − Колючка начал было. Рот ему забила боевая рукавица Старшины.
− Ступай смелей, разведай и нам всенепременно сообщи чего. А мы приятеля покараулим твоего. Знаешь, − Рыжая Борода впервые улыбнулся, но ехидно так, − любопытство разбирает самого, каким он выкарабкается и когда. Но ему-то хлебушка оставь хоть. Без спросу мы не тронем, слово офицера.
− Отлично! Целую бухань в обмен на сведения.
− Так говори, мы выслушать готовы.
Мне торжество момента подчеркнуть хотелось, да не прогадать в цене.
− Кто там свирепствует ещё, если не бросать дороги этой?
Как стали великаны подначивать друг дружку да многозначительно мычать, так я и понял: для ушей моих готовили сюрприз.
− По справедливости, участок в ведении нашем, и не припомню, чтобы кто претендовал; приватизировать собрались было − нам за так отдали. По сути дела, с тех пор это мастерская наша, где берём заказы, исполняем, голов не поднимая, − ответствовал циклоп.
− Разве не с вами мы встречались у мосточка?
− Прости, запамятовал. Для разнообразия у нас там точка, так сказать, по совместительству переправу держим.
Буханку я на вес прикинул. Заодно подрос чуть, чтоб говорить на равных.
− Если обманули, головы сверну. По рукам? − И протянул гостинец.
Они на всё согласны: в съедобный сувенир вцепились радостно глазами, спорить стали, которая горбушка чья. Рыжая Борода не вмешивался, соблюсти формальности ума достало.
− Щепотки соли не найдёшь? – опомнился в догонку Старшина.
− Борща спроси ещё, и миску огурцов. Короче, некогда мне, ушёл я.
− Сказку-то будешь слушать? − только и спросил циклоп.
− Не надо сказок. Вот вы у меня где… − И рот захлопнул я поспешно. Предупреждал учитель: в походах пробных проявлять особенную осторожность надобно в словах. Нате вам, едва не усадил себе на шею великанов!
Я с удовольствием отметил, как они расселись чинно вокруг буханки хлеба. Лишь травить Сикпенин зачал сказку, я задал стрекача. Но что-то с брюками случилось: теперь они идти мешали, и я подкасывал их всё выше. Далече точно не уйдёшь. Положим, час какой будут слушать практиканта, потом начнут делить трофейный хлеб… и догонят мигом, − с них станется.
На скалы обломок восхожу, окрест оглядываю полководцем. Невиданная открывалась даль… то есть, как ни старайся, развернуться не дадут. Зато подметил, что дорога забирает круто вправо. Глядь − прочие дороги, как линии сбегаются на горизонте в точку, прямохонько к четырём дубам, и точка эта сильно смахивает на укрепленную заставу. Подробности поведать не осмелюсь, но то, что там заметили меня и бравые наводчики зашевелились, могу поклясться. Арсеналы здешних крепостей проверить на себе пока не доводилось; коли там орудия готовят к бою, то я молил лишь об одном: чтоб не картечью…
По сложившейся привычке резать угол и пошёл. С огромным уважением обошёл воронку, на дне которой летаргически залёг неразорвавшийся снаряд. Судя по музейной этикетке, что прилагалась к корпусу, пережил он не один десяток случаев несчастных смены власти и вполне счастливых. Возможно, выронили премет сей предки тех, кто нынче, с молодецкой удалью, уточнял прицелы. И главное − канониры угодили точно посерёдке; даже не представляю, с каким свистом буравил твердь воздушную прошедший ОТК фугас.
Однако, не померещился мне свист. Я заслонил глаза от света, стремяся разглядеть снаряд в полёте, ядро иль что там есть у них на вооруженьи. Залечь и переждать − мне не шепнули. На родину вернуться проще. В лапы к старику… Подумавши, что мы имеем? Льготную − горящую путевку, как нарочный, мне случай предоставил. На передовую. Долго ль проторчал на месте этом, уж не знаю; у ног моих в пыли купаться мышата подустали. Лишь поднял голову − и вздрогнул: вражеский снаряд не горизонтами ходил, он отвесно падал. Однако, я успел подумать про мышат: они-то здесь при чём? Когда ж когтистый коршун взмыл с добычей, я в прошлой фразе поменял акценты. Тут до меня дошло: с заставы не палили вовсе, подпускают ближе, а я застрял, чем у наводчиков посеял раздраженье, и слышу будто: «Ну, иди же».
Пришлось рюкзак снимати, небесный бронежилет искати. Псалом 90-й: «Живый в помощи Вышняго, в крове Бога Небеснаго водворится…» нахожу в блокноте. С молитвою этой воины славные по фронтам хаживали − царапины не нашивали. Слова верного да не заменят уставы, «берег левый, берег правый»…
Молитву сотворил я и героя грудью на вражеские попёр редуты. Штаты не к войне раздуты, мочегонно враг бежал, а не спрятался который, тем пришлось ответ держать. Глазом не успел моргнуть, всем квартетом в плен сдавались трёхметровые детины, шерсть торчком покрыла спины. С вековых дубов спускались, шли навстречу, полагаясь, что в каком-то из веков заключалось соглашенье к пленным применять решенье…