Империя Смерти

Даниил присутствовал на множестве празднеств и был хорошо знаком с их анатомией. Когда он наблюдал за празднующими, ему часто казалось, что он наблюдает людей, достигших состояния, близкого к смерти, и сейчас он также желал избавиться от любых личных чувств и переживаний. Даниил уединился с одним из юношей, которого встретил тут же. Наслаждение, которое он испытывал, удачно соседствовало с рельефно выступившим на его фоне несовершенством мира: Даниилу казалось, что он потерял личностное восприятие и другие люди, в том числе и юноша, с которым он сношался, являются просто телами.

После, продолжая находиться в вышеописанном состоянии, Даниил встретил одного из своих постоянных любовников, прибывшего, наконец, с большим опозданием на вечеринку. Даниил препроводил его в свой кабинет и обстоятельно исповедался ему во всех своих прегрешениях, начиная от сегодняшней измены и заканчивая всеми подробностями своей деятельности, включая недавнюю потерю крупной суммы денег, принадлежавших клиентам, и косвенную вину в необратимом повреждении мозга сына одного из нанимателей. В хрупком сознании Даниила, когда он совершал исповедь, скользили факты, о которых ему недавно поведал Денис. Даниил обладал достаточно развитым воображением, чтобы задуматься о значении, какое могли иметь полученные Денисом выкладки к нему самому и пытался изложить также и эти соображения своему любовнику, но последний, в частности, ввиду воздействия подготовительной беседы, отказался его слушать и, тем более, сопереживать ему.

Даниила весьма занимал факт, что для составления представленных Денисом прогнозов, не важна была причинная обусловленность поведения, так, как она воспринимается изнутри, а достаточно было выделить только набор вторичных внешних факторов, божественных знаков, отрицающих даже линейность времени. Это была поэзия математического сумасшествия, выраженная системами распознавания искусственного интеллекта и соединенная с музыкой безумия или гениальности Дениса.

На следующий день, когда Даниил находился в своем доме, буфеты которого тогда еще трещали по швам от проницаемого для света, как тончайшая кость, фарфора, его любовник неожиданно заявился к нему. Желая выскрести из Даниила побольше денег напоследок, он изображал сразу палача и жертву.

Выслушивая любовника, Даниил получал странное удовольствие от собственного разочарования: он видел доказательства тому, насколько тот бесчеловечен по сравнению с тем, что Даниил хотел бы видеть в нем, и насколько действительно равнодушен к нему. Даниил не переживал по поводу осведомленности юноши, потому что знал, что главным всегда является распределение сил, которое влияет на оценку информации, ее огласку и значение, которое, она, в конце концов получает в обществе, а вовсе не владение тайной, тогда как тайны сами по себе общедоступны, как шлюхи: он выгнал юношу прочь.

Вскоре, однако, распределение сил неожиданно изменилось. Наветы любовника Даниила, впрочем, его обвинения были во многом правдивы, были выбраны одним из официальных поводов последовавших вслед за этим событий, однако, Даниил знал, что весь комплекс обстоятельств его существования на самом деле был причиной того, что с ним случилось позднее, когда его дела стали постепенно ухудшаться, и его жизнь приняла форму длительного природного катаклизма, перешедшего в активную фазу: Даниил всегда смутно ощущал катастрофу, скрытую под валами ложного спокойствия обыденности, и, собственно, и обуславливавшую форму таковой.

Угроза.

VIP-зал стремительно пустел. Даниил стал объектом преследования по формальным поводам несоблюдения законодательства. Люди, еще недавно бывшие с ним в приятельских отношениях, стали избегать его. Большинство клиентов отказались от услуг Даниила, другие угрожали ему. Даже клуб Даниила посетило несколько проверяющих инстанций в одну неделю, и деятельность заведения была приостановлена.

Над Даниилом нависло роковое молчание. К кому бы он не обращался, какие бы заверения не давал, это не могло помочь. Даниил в напряжении ждал прояснения своей судьбы, обнаружив, что он на самом деле не имеет рычагов управления ситуацией.

Неожиданно, но вполне закономерно, дела Даниила ухудшились роковым, необратимым образом: когда он находился в клубе, руководя его бессмысленным, материально затратным и даже могущим оказаться вредным с точки зрения безопасности переоборудованием, в помещение ворвался отряд хорошо экипированных вооруженных ребят, как будто Даниил был профессиональным убийцей, готовящимся к противостоянию, установил в помещении турели, возвел защитные укрепления из мешков с песком и нанял сотню головорезов, а не специализировался большую часть жизни на построении и реализации схем для отмывания и преумножения богатств, коллекционируя попутно чайные сервизы.

Приключение, последовавшее далее, оказалось наиболее болезненным из тех, что Даниил мог припомнить, хотя когда часть, связанная с избиением и пытками, уже давно миновала, многие ощущения, детали и чувства, стерлись из его памяти.

Даниил успел наглотаться таблеток, которые он в последнее время повсюду носил с собой специально на такой случай, набивая ими все доступные карманы, прежде чем двое мужчин схватили его, третий ударил его в живот, и Даниилу зафиксировали хомутом руки. Даниила потащили на второй этаж. Там головорезы стали паковать и уносить его бумаги и вещи. Кроме прочего, они сокрушили сервант Даниила и его коллекцию фарфора, звериным чутьем угадав, что начать следует с окрашенного в нежный розовый цвет сервиза. Даниил давно избавился от всех ценных сведений, в том числе, вывез сведения, которые Денис предоставил ему для ознакомления, хотя они вряд ли кого-то могли заинтересовать, хотя бы потому, что вряд ли кто-то мог их понять и все заинтересованные лица были с ними знакомы и считали их разновидностью информационного шлака.

События разворачивались ужасающе медленно. Даниилу сломали несколько ребер. В голове у него постоянно всплывала мысль, что самое обидное во всем происходящем то, что он не может постигнуть его причину: да, он знал формальный повод, но подобные поводы существовали всегда, и, не смотря на это, с ним прежде такого не случалось, хотя за ним и водились прегрешения.

До поры Даниила несколько утешала мысль, что его не били по лицу и голове, что вселяло в него надежду на то, что нападавшие стремились сохранить его презентабельный вид, чтобы их руководитель не испытывал ни чрезмерных сложностей, ни чрезмерного дискомфорта при его допросе. Однако, один из людей, видимо, догадавшись о мыслях Даниила, врезал ему по лицу прикладом так, что, не смотря на все принятые ранее предосторожности, Даниил чуть не потерял сознание: слезы полились из глаз Даниила потоком, из его груди вырвались болезненные рыдания, и мужчине пришлось ударить его еще несколько раз, уже чтобы попытаться успокоить – в данном случае причина болезни и лекарство были одним и тем же.

Даниилу не оставалось ничего, кроме как довериться профессионалам: его гости наверняка имели представление о том, как сильно и долго его следует истязать. Даниил не мог сказать, что боится смерти. Смерть сама по себе стала вдруг представляться ему одной из самых мелких неприятностей. Любой житель просторов нашей родины так или иначе принимает эту идею, также считая, что более крупных проблем, чем смерть, и не существует, в чем и заключен источник оптимизма, лежащий в основе нашего существования.

Сначала адреналин и принятые средства несколько обезболили раны Даниила, затем в силу вступило долгожданное помутнение сознания.

Когда гости окончили разносить кабинет Даниила, они усадили его в машину и увезли за город. Лицо и одежду Даниила покрыла кровь.

Вскоре Даниила выбросили на снежную хлябь, один из мужчин приставил дуло к его затылку, пока другой вжимал его голову ботинком в грязь, смешивающуюся с кровью. Даниила хорошенько протрясли, и с него, как из пиньяты, или, если угодно, как с вызревшего колоска, сыпались таблетки, огромное количество которых, кажется, даже несколько озадачило его спутников, порождая в них, по представлению Даниила, тайное искушение забыть о своих обязанностях, устроить вечеринку и отбыть, таким образом, в мир иной в «голливудском» стиле. От Даниила потребовали заверений в хорошем поведении и полном подчинении как гарантах его выживания в ближайшем будущем, после чего отвезли в Город в Городе.