Механикус практикус

− Трофеи? Да это дерьмо кроличье, — зло проговорил я, взвалив свой вещмешок на плечи, и словно тень понесся по лесу. — Один вес, никакой ценности, просто ржавый металл, а не оружие.

Новый забег был более медленным, так как я постоянно заметал следы, либо шел, делая себе передышки так, чтобы невозможно было бы выследить меня. В моем мешочке уже закончились травы, предназначение которых было отбить нюх собакам. Я их просто кидал там где шел и был уверен что меня не найдут. Собака не вынесет этот запах и на неделю у неё отобьет чутье. Остановился я лишь когда впереди зажурчал родной ручей, я сделал все что мог, пора передохнуть.

У своего омута я снял одежду и простирнул ее, на нее попала пара капель крови, да и на траве повалялся, а затем в воду полез и я. Ну а после, смыв с себя пот, грязь и кровь, долго всматривался в свое отражение.

Я был зол. Отнял две жизни, прошел через неравный, смертельный бой, а в качестве трофеев горстка медных монет, один серебряный, пара ножей и горсть патронов, пять на револьвер и двадцать на винтовку. Ну как винтовку, однозарядное, ржавое оружие, с раздутостью на стволе в начале, из которого и стрелять то боязно, все расхлябанное и ржавое, еще и с трещиной на прикладе. Интереснее был револьвер, что так и не выстрелил. Он был однозарядный, потерт, стар, но в рабочем состоянии, а виной тому, что он не выстрелил, был отсыревший порох в патроне, который измял боек. Да, пистолет был однозарядным, и это сильно его обесценивало, но он был легок, а кобура была открытого типа и очень удобна. И только поэтому, несколько раз проверив как работают механизмы и заметив, что они нуждаются в смазке, я убрал револьвер в свой вещмешок. И, одевшись в высохшую на легком ветерке одежду, побрел иной дорогой в город.

Жара вновь накалила землю, на улицах унылого, серого городка было пустынно, и лишь редкие прохожие, что шли к шатру бродячего проповедника, были доказательством того, что город не вымер. И все равно я чувствовал как на меня смотрят из окон, а маленькая охотничья собачонка, не смотря на изнуряющую жару, виляя хвостиком шла меня обнюхать.

− Песик, — ласково проговорил я, смотря кучерявой сучке в глаза. — Я тебе башку камнем размажу.

− Р-р-р, — ответила мне псина и поджав хвост устремилась к своему хозяину, что ее и послал.

− Стэ-э-эн, ты не получишь моих троп! — громко прокричал я за забор.

− Да задери тебя Зверь! Джонни! — пропитый голос Стэна я узнаю всегда. — Я уже неделю не пил, мне нужны эти кролики! Однажды я встречу тебя, Джонни, в лесу и ты мне все расскажешь.

− Лови сам. И не на моих тропах! — прокричал я и удобнее подхватив вещмешок пошел к булочной, из окна которой меня уже выглядывали. — И упаси тебя боги, Стэн, встретить меня в лесу, меня зверь не трогает не просто так, а ты и вовсе другое дело, тебе не стоит и пытаться встретится со мной в чаще.

Стэн тихо выругался за забором, он знал, что мальчики моего возраста боятся на улицу теперь выйти, как только стемнеет, а мне по лесу бродить не страшно. А сейчас я и вовсе был спокоен из-за приятной тяжести металла в моем вещмешке.

Ружье я спрятал у ручья, а вот револьвер оставил при себе, зарядил и положил на дно мешка, прикрыв тряпьем. Теперь если что мне есть чем прикончить и Стэна, который уже несколько раз выслеживал меня в лесу, хоть и не удачно. И я уверенно зашагал туда, где меня ожидают к полудню как дорого гостя.

Добротная, сложенная из бревен булочная была полна покупателей, очередь была даже снаружи. Но мне нужно было идти к заднему входу, где уже стоял в белом, засаленном фартуке булочник Сэм.

− Сколько? — хмуро спросил Сэм.

− Две тушки, — тихо ответил я, ему доставая кроликов из мешка.

− Мелкие, — скривился булочник. — Вон тушенка и пряники с лапшой в оплату, в мешке.

− Деньги где? — сухо спросил я.

− Какие деньги, Джонни? О чем ты? — рассмеялся Сэм, обнажая черные зубы. — Ты мне еще кролика должен за эту тушенку.

− Значит у меня сегодня будет два кролика на вертеле на ужин. — пожав плечами проговорил я и начал убирать кроликов обратно в вещмешок. — А утром у меня был такой завтрак, эх. Ну, Сэм, я пошел. Думаю, я сменю партнера, надоело мне с тобой торговаться.

− Да будь ты проклят! Ты чужак, тебе никто больше не даст! — закричал на меня красный Сэм.

− Сэми, давай так, я называю цену, а ты покупаешь. Не нравится не покупаешь, — улыбнулся я покрасневшему жирдяю. — Голодным я все равно не останусь, не переживай.

− Сколько? — хмуро проговорил Сэм.

− За второго кролика полтора серебра, — проговорил я и, видя, как начала биться жилка на виске булочника, решил добить этого скупердяя. — И да, сегодня я ел королевскую Игнис на завтрак.

− Врешь. Она не ловится! Ни в сети! Никак! — в гневе прокричал Сэм и потянул ко мне руки, заставив меня отскочить. — Врешь, гаденыш!

− У Мэрилин спроси, она сама мне готовила! Спорим на серебряный!? — сорвался я на крик в ответ.

− Спорим! Но у тебя нет серебряного! И Мэрилин никогда не готовила!

− Готовила! А сейчас гони мои пол серебряного за кролика! — схватив мешок с тушенкой, я смотрел, как отсчитывал Сэм мне мои деньги.

− Не беспокойся, я узнаю у Мэрилин, так что до вечера, — хмуро проговорил Сэм.

− До вечера. — недовольно пробурчал я.

− И Джонни, сэр Грэгор сказал, чтобы ты от меня сразу к пастору шел, сегодня служба! − прокричал мне в след Сэм, держа кроликов в руках, когда я уже был на выходе.

− Знаю, — прокричал я булочнику.

Пыльная дорога до самого шатра казалась бесконечной, жара стояла страшная и рядом не было ни единой тени. Проповедник приезжал в городок вместе с караванами каждые два месяца и оставался на неделю, и каждый его приезд был праздником для города. Шатер проповедника устанавливали самые влиятельные люди города, в том числе и Грэгори со своей бандой.

И когда до ворот единственного живого сада в округе, где в тени деревьев был расположен шатер проповедника, оставалось совсем немного, мимо меня на лошади, галопом поднимая клубы пыли, проскакал один из помощников Грегори, молчаливый Тимми. Он практически никогда не говорил и общался с окружающими в основном жестами, но сейчас по его напряженному лицу я видел, что дело плохо. И он, один из немногих людей, что мог выступить против Грегори прилюдно, был испуган. На крупе его лошади блестела нагрудная пластина, а на луке висел огромный шлем с наплечниками. Лошади было тяжело одновременно нести броню и седока, из её рта шла пена, а округу огласил громогласный рев молчаливого Тима.

− Грегори! У нас гости! — кричал, словно обезумевший, Тимми, останавливая лошадь, что чуть не упала на землю, у ворот сада. — Броня со мной! Грегори! У них Свинцовые Штормы! Нам конец! Где ты, Грегори?!

Сердце готово было вырваться из груди, а одна страшная мысль заменяла со скоростью пули другую. Грегори подбежал к лошади и начал спешно облачаться в свои латы, а я словно завороженный медленно, очень медленно посмотрел назад. Из-за поворота улицы выходили Они. Пятеро человек в черных, кожаных плащах, с высокими, защищающими шею воротниками и шлемах, окрашенных в черный цвет, которые были очень похожи на шлема из снов Гриши. С сокрытыми шарфами лицами, не смотря на зной, они шли, высекая искры о камни своими сапогами, носки которых были обиты сверкающей на солнце сталью.

−Джонни! — раздался такой далекий, словно из другого мира голос отчима. — Джонни! Камора!

Но я зачарованно смотрел на воинов, не реагируя на крик отчима.

Пятеро воинов синхронно переместили на грудь с бока потертого вида пистолеты-пулеметы, а во внутренней стороне плаща одного из автоматчика заблестела на солнце кольчуга. Они остановились за пятьдесят метров до меня и за шестьдесят метров до Грегори. Хриплый голос главного автоматчика разорвал тишину. Голос был спокойный, четкий, безэмоциональный, но до одури пугающий.

− Братья, — чеканя каждое слово, проговорил центральный автоматчик в пятерке. — К бою. Готовсь!